Послание из прошлого. Петля времени - Сергей Александрович Милушкин

Лиза похолодела.

Он сошел с ума? Судя по глазам, так оно и было. Широко раскрытые, точно безумные — они настороженно шарили по лесу.

— Какие еще немцы, Костя? Ты что?

Он вдруг улыбнулся — той широкой белозубой хулиганской улыбкой, которая заставляет девчонок замирать от волнения.

— Да я пошутил, Лиза! Мы уже почти пришли, слышишь шум вдалеке? Это трасса, нам туда.

Она прислушалась. Шум действительно был, впрочем, не только спереди, но и сзади, и с неба, которое будто бы буравили десятки самолетов. Что это могло быть?

Она спросила у него.

И он снова засмеялся, теперь беззаботно и как-то успокаивающе, словно не просто знал, а был уверен в своих словах.

— Я же говорил, ты забыла? Это военный аэродром Кубинка, ночные учения. Наши птички отрабатывают взлет и посадку в сложных метеоусловиях.

Она подумала, кивнула и снова успокоилась. Так оно, наверняка, и было, а ее мнительность выглядит смешно. Но… почему он сказал «немцы», если они уверены, что это все розыгрыш? Но та девочка… Катя, кажется… она тоже говорила странные вещи…

Скорее всего, оговорился, — решила она и припустила за парнем, который теперь не просто широко шагал, а почти бежал, будто бы чувствуя близость финиша.

'Какая же я пугливая дурочка! — снова и снова корила она себя. — Вот с кого нужно брать пример, ни капли сомнений и страха, хотя ведь они, можно сказать, одни в темном холодном лесу — не считая, конечно, тех людей, которые все устроили и сейчас прячутся в брезентовой палатке. Но как они успели так далеко зайти, ведь ей казалось, будто бы отряд проделал максимум пять километров, не больше, а скорее всего и того меньше.

Вдруг Костя резко остановился, и она налетела на него, едва не повалив. Он удержал ее своими сильными руками и без сомнений, руки его задержались на ее талии намного дольше, чем нужно. В темноте она не разглядела выражения его лица, но ей показалось, что он снова улыбается.

— Осторожно, — тихо сказал Червяков, отпуская ее. — Дорога, смотри!

Лиза всмотрелась в темноту, но ничего не увидела. На всякий случай она кивнула.

— Бежим? — шепнула она.

— Нет. Тихо, — прошипел парень. — Там едет грузовик, нужно подождать.

Она вдруг увидела, как по лесному склону проскользили лучи фар, рваный силуэт кустов перед ними вспыхнул ярким светом, она даже успела заметить капельки воды на голых ветвях, а в следующее мгновение Червяков резко надавил ей на плечи. Лиза рухнула на мокрую землю. Сладковатый запах прелой листвы ворвался в легкие и она с удивлением, почти сразу переросшим в отвращение обнаружила его пятерню у себя на щеке.

— Т… ты ч…то? — прохрипела она, пытаясь выдавить хоть слово.

— Тш…ш… молчи…

Она попыталась сказать что-то еще, но крепкая рука держала ее голову так, что челюсть отказывалась двигаться.

Паника вдруг заволокла ее мозг. Если это дорога и по ней едет автомобиль, следует, наоборот, бежать как можно быстрее, а он прижал ее к земле и сам затаился, словно дикий зверь.

ДИКИЙ ЗВЕРЬ… — с ужасом подумала она.

Холодная, аналитическая часть мозга, обычно главенствующая в сознании, вдруг куда-то исчезла и на смену ей пришла незнакомая, чуждая, странная и трепещущая.

Внезапно хватка его ослабла, Лиза отняла лицо от земли. Она вдруг почувствовала, что весь первоначальный гнев улетучился и все что она хотела выплеснуть ему в первые секунды унижения, растаяло без следа.

Она вся дрожала от холода, страха и стыда.

— Вставай! — бросил ей Червяков. — Они уехали.

Лиза медленно поднялась. Ноги отказывались слушаться.

— П… почему мм…мы не побежали? — выдавила она из себя.

— Ты что… дура? — выпалил он. — Это же военные, если нас поймают, тут же отправят… — он осекся, — … отправят в комнату милиции как минимум. Мы не имеем права здесь находиться. Это запретная территория.

Что-то в его голосе заставило усомниться, что он говорит правду.

— А где же… где люди, которые нас… ждут?

— Люди? — и вдруг он расхохотался. — Ты правда еще не врубилась? После всего что мы увидели, ты не видишь, где мы? Ну ты и правда… дура!

— Где мы?.. — сквозь слезы проговорила Лиза.

Он схватил ее за руку и потащил к дороге — через кусты, ямы и рытвины, через поваленные деревья и овраги, а когда наконец ее ноги коснулись твердой поверхности — отпустил так, что она чуть не упала.

— Можешь оставаться здесь, можешь вернуться назад, если найдёшь дорогу, конечно. Но если хочешь жить, идем со мной. Осталось немного, километров десять.

— Десять километров? — прошептала она, не в силах даже осознать эту цифру.

Он махнул рукой и зашагал по дороге, не оборачиваясь.

Лиза онемела от страха. Она взглянула на темную волнующуюся стену леса и поняла, что выбора нет. Она не найдет дорогу назад и… наверное, больше никогда не увидит своих друзей. Милого и доброго очкарика Дениса, который сох по ней словно Пьеро, весельчака Петьку, тихоню Лену, ершистого Витю и странноватого новичка Давида.

— Постой, подожди меня… я иду! — из ее груди раздался птичий клекот.

Червяков махнул рукой.

— Догоняй.

Когда Лиза поравнялась с ним, он вдруг слегка приобнял ее.

— Ты, наверное, замерзла.

Она мотнула головой, боясь сбросить его руку.

— Я сейчас тебя согрею. Просто… понимаешь, здесь все по-другому. Я хочу как лучше. Ты должна понять. Или ты или тебя. Не то что там. Если будешь слушаться, все будет хорошо. Только и всего.

Лиза кивнула.

Она уже решила, что как только увидит малейший намек на присутствие взрослых, вырвется и побежит что есть мочи.

Минут через двадцать, на дороге вдруг появились странные конструкции, — она видела похожие в кино, раньше их кажется называли противотанковые ежи. Они преграждали дорожное полотно и тянулись от самого леса на другую сторону дороги. Ежи были стянуты колючей проволокой.

— Видишь, тут военная территория, — сказал Червяков. — Запретная зона.

Она переступила через колючку, зацепившись штаниной. Червяков поддержал ее, иначе бы она свалилась прямо на грязную грунтовку.

— А знаешь, я ведь сразу понял, что мы… больше, чем просто друзья. Еще год назад, как только я у вас появился. Ты ведь тоже меня заметила, что я… лучше их всех. Да?

— Да… — тихонько сказала Лиза, вдруг вспомнив, как Червяков постоянно пялился