Александр - Анна Алмазная

 - Вы хоть сами понимаете, чего просите? - усмехнулся жрец. - Там вашему братцу в зубы смотреть не будут. Прошлого жреца убили, не боитесь?

 - Чего?

 М-д-а-а, моя вера в братскую любовь немного пошатнулась после этого вопроса. Наверное, и во мне есть червоточинка, если выдумала себе такого подлеца.

 - Вы циничны, - заметил после некоторой паузы Белый.

 - Скорее, смотрю на жизнь реально. Не велика потеря для рода. Но не в деревне!

 Впрочем, решила я, жрецу так и надо. Каков один братик, таков и другой.

 - Как знаете. В дела вашего рода вмешиваться не буду, - засомневался "добренький" жрец. - Я бы предпочел деревню.

 - Вы вообще существо уникальное, - усмехнулся воин. - Мой брат не такой.

 - Ваш брат - не жрец.

 - Для Южного квартала сойдет, - резонно заметил Красный, а во мне заиграло любопытство, это они, под Южным кварталом, случаем не имеют ввиду спецместо для столичного преступного элемента? Тогда я поэту сочувствую... Такому там и в самом деле не выжить...

 - Хотите сделать очередного героя? - спросил жрец.

 - Скорее, гордость рода.

 Белый промолчал. Они как раз достигли моего любимого моста, и пока Красный с сомнением смотрел на шаткое сооружение, готовое вот-вот рухнуть, Белый украдкой сплюнул и, спустившись, осторожненько, проверяя каждый свой шаг, повел испуганного коня по мосту. Умный мужик, мне он нравился все больше и больше. Тем более что симпатии к поэту явно не испытывал.

 Его спутник был несколько уверенней, и, после некоторой заминки, повел свое животное по мосту не спешиваясь. За что чуть не поплатился. Лишь быстрое движение коротенькой руки жреца, придержавшего коня, когда тот споткнулся, спасло Красного от вынужденного весеннего купания вместе с несчастным, ни в чем не повинным животным. Воин урок усвоил, хотя и залился гневной краской. Осторожно спешившись, далее он повел коня на поводу.

 Веселые парни в хвосте отряда, все так же переговариваясь, ловко спрыгнули со своих "лошадок" и все так же переговариваясь поспешили за господами. В отличие от последних, этим явно подобные сооружения были не в новинку - прошли они по мосту, как я по Красной площади - даже ни разу не оступившись и с бесшабашной уверенностью.

 На солнце наползла тучка. Жрец вскочил на своего животного и поскакал вперед. Красный от него не отставал. Тощие коты, убегающие из-под копыт их лошадей, вовсе не удивили ни одного, ни другого. Хотя нет, воин на время придержал животного и процедил сквозь зубы:

 - Проклятая дыра!

 - Меньше надо было зерна требовать для войска! - резонно ответил жрец. - Урожай в прошлом году весь погорел. Вот народ и голодает. Так что теплого приема не ждите!

 - Мои солдаты тоже есть хотят!

 Жрец промолчал, но по покрытому потом лицу Белого было видно, как дорого далось ему это молчание.

 Их уже ждали. Староста со страхом, поэт - с надеждой. Остальная деревня от мала до велика выстроилась по правой стороне дороги в длинную шеренгу. Дети тряслись от страха, прижимаясь к стоявшим рядом родителям. Сегодня в деревне все были трезвыми, что обычно, наверняка, считалось редкостью. Босые ноги крестьян были тщательно вымыты и даже обуты в некое подобие лаптей. Одежда казалась выстиранной и более приятной взгляду, чем в мой первый визит. Или я просто привыкла? На всех лицах читалось что-то вроде смутной тревоги.

 Людей в деревне было так много, что я не сразу заметила того, кого жаждала увидеть больше всех. Он стоял чуть поодаль от меня, прямо за синеглазым парнем, успокаивающем в моем предыдущем сне ревущего по поводу исчезновения лужи мальчика. С другой стороны от моего любимого я увидела девицу. Ту самую, что давеча разбила кувшин. Девица имела красноватый цвет лица и прижимаясь к моему любимому, не спускала испуганного взгляда с приезжих. Чего она так боится? Может, в этой деревне, как и в средневековье, крестьянки обязаны возлежать с почетными гостями?

 Представление началось. Жрец, почему-то оказавшись сразу в шеренге приезжих самым главным, выступил вперед и начал медленно идти вдоль крестьян, вглядываясь поочередно в каждое лицо. Странным был этот взгляд: он выворачивал душу, но захры встречали его смело, с затаенной надеждой, и когда жрец медленно проходил мимо, они как-то сжимались, словно теряя внутреннюю силу.

 Жрец вдруг остановился возле знакомого мне синеглазого юноши. Тот заметно побледнел под взглядом хитроватых глаз, жрец крякнул, вытер со лба пот и махнул рукой. Юноша побледнел еще больше, его соседи бросили на хрупкую фигуру красноречиво ненавидящие взгляды и синеглазый, еще более теперь походивший на мальчишку, чем ранее, сделал шаг вперед, отойдя чуть в сторону от шеренги. По взглядам крестьян было видно, что мальчишка отличился, только вот чем - мне понять в тот момент было не дано.

 Но вот жрец остановился перед моим Захром. Тот, как и былой мальчишка, не казался смущенным, на жреца смотрел так дерзко и надменно, что один только этот взгляд заставил щеки поэта стать еще бледнее. Будто тому влепили пощечину за очередной плохой стих. Моему же захру было все равно, и это безразличие к чинам одновременно и радовало, и огорчало меня.

 Он и в самом деле был красив в этот момент, мой возлюбленный: тщательно вымытые волосы гладил легкий ветерок, одежда, такая бедная и захламленная, сидела на нем, как на принце, спина была выпрямлена и, на его несчастье, он был на голову выше приехавшего жреца. В своих роскошных одеждах коротышка казался перед ним слугой, мерзким рабом, и поэт иронично улыбнулся, - как и я, он догадывался, что именно гордость моего захра его и погубит. Нельзя давать наделенному властью человеку повод заподозрить, что он хуже своего подчиненного.

 Но жреца, видимо, гордость деревенского юноши не оскорбила. Он вновь махнул рукой, и поэт побледнел до сероты, в глазах Захра вспыхнуло удивление, девица оторвалась от него, как от зачумленного, и мой милый уверенно вышел из шеренги, явно намереваясь встать рядом с уже выбранным юношей.

 - Погоди, - остановил его жрец. - Я тебя здесь раньше не видел. Ты новенький?

 - Да, господин, я уроженец Милинии и прибыл сюда недавно.

 Воин в красном немного поерзал за спиной своего спутника. Затянувшийся осмотр ему явно не нравился. Еще больше не нравился начавшийся разговор. Его ерзанье мешало мне слушать, вызывая раздражение - если не интересно, пусть валит к своему братику... стишки обсуждать

 - Почему ты пришел в эту деревню, а не ко мне? - спросил, тем временем, жрец.

 - Я не знаком с обычаями вашей страны, господин.

 - Но тебе же должны были объяснить, - при этом жрец бросил взгляд на поэта.