Перекрёстки - Лео де Витт

не понравилась квартира. Она была непомерна мала по сравнению с её амбициями, да и всё в ней было какое-то маленькое. Маленький столик. Маленькое креслице. Маленький телевизор. И маленький холодильник в углу. Казалось, что стены дома сжимаются, а потолок проваливается вниз и ещё мгновение, и молодую пару сплющит.

Лёва вытащил из холодильника бутылку красного вина и, тронув лопатку девушки, провёл её в спальню. Кристина с грустью посмотрела на маленький комод и маленькую кровать, будто из века так девятнадцатого, когда ещё спали сидя. И всё-таки темнота и свет луны, освещающий ложе, придали сему действу романтики, а тепло комнаты заставило Кристину провести рукой по мокрой шее и снять лямку платья.

Лёва сел на кровать и потянул за собой Кристину. Она уже сняла с него рубашку и принялась ласкать жилистую шею парня. Девушка расстегнула ремень на брюках Лёвы и сквозь тяжёлое дыхание прошептала:

— Ты такой…

— Никчёмный!

Элеонора Яковлевна сидела с рукописью в кресле и курила тонкую сигарету, за которой зашла к себе в квартиру.

— Это. Самый. Никчёмный. Текст. Который я когда-либо читала. — с расстановкой проговорила она.

Платон вскочил со стола и заметался по комнате.

— Что вам не нравится? — нервно спросил он.

— Начнём с того, что здесь даже нет начала, середины и конца. Здесь вообще нет такого понятия как сюжет! Это просто перечень каких-то идей и фантазий, которые пришли вам в голову, вы выложили их на бумагу, и даже не попытались обернуть в художественную форму.

Платон остановился перед окном и уставился в мальчика, лежащего на гамаке через дорогу. Он закрыл глаза.

— Что вы мне предлагаете? Переделать это в сборник рассказов?

Элеонора Яковлевна сделала затяг и сбросила пепел в блюдце.

— Что? Нет! Я бы посоветовала вам совсем не писать. Понимаете, бывает такое, что писатель не умеет строить сюжет, зато у него прелестный русский язык. Бывает, напротив, что автор двух слов связать не может, зато выдаёт такие оригинальные идеи, что диву даёшься. Таким я советую не пытать себя прозой и пробоваться в сценарном ремесле. Но здесь… — Элеонора сделала очередной затяг, перелистнула страницу и помотала головой. — Я не вижу совершенно никаких перспектив. У вас нет главного, что должно быть в молодом писателе. Перспективы!

Платон провёл рукой по глазам.

— Я вам не верю.

Редактор усмехнулась. Потушила бычок и достала новую сигарету.

— Молодой человек, вы можете мне не верить. Это ваше право. Ну выложите тогда рукопись в сеть. Посмотрите, что напишут читатели. А почему вы вообще выбрали этот путь?

— Я… — Платон замялся. — Хотел стать космонавтом в детстве. Но… Не представилось возможности.

— Ну так идите в космонавты! Что ж, вы, голубчик, забыли в писательской профессии?

— Что ты опять забыл?

— Игрушку!

Под тихие завывания ветра, под нежным светом луны малыш уснул. Ему приснилась поездка в планетарий на прошедший день рождения. Тогда он забыл любимую игрушку, космический корабль, весом почти с килограмм. Малыш был капитаном корабля. Он так хотел показать экипажу модель Солнечной системы, кусок метеорита и ещё много других классных штуковин, но в спешке забыл корабль дома. Что ж, я за капитан, который бросил свой экипаж, думал он. Именно тогда он признался родителям, что хочет стать космонавтом. Отец фыркнул. А мама печально посмотрела на сына, поджав губы. Малыш знал, родители не разделяют его мечту, не понимают её. Он увидел это по их глазам, но ничего не сказал, просто обиделся и опустил глаза. Оставшийся день они просили его взглянуть на них хоть разочек, но малыш твёрдо смотрел в пол, не удостоив никого из них любящими детскими глазками. Мечта была его верной подругой. Каждый раз, когда малыш был на грани отчаяния, она поднимала его и держала за руку. Мечта была его спутником по жизни.

Лёгкий туман сна расплылся в голове, и малыш открыл глаза. Луна ослепила его. Он зажмурил глазки. В душе стоял ком и тянул его вниз. Для своих юных лет малыш уже понимал, что сила притяжения действует на душу человеческую, куда сильнее, чем на тело. Он еле пошевелил губками и шёпотом спросил у луны:

— Жизнь прекрасна?

— Жизнь — дрянь!

Платон достал из ящика стола толстую стопку исписанной бумаги и швырнул в окно. Он метался по квартире из угла в угол. Пёс с любопытством и с жалостью смотрел на хозяина. Платон воспринимал собственную маленькую квартирку, как тюрьму, но тюрьмой были не четыре стены, а его сознание, огороженное высокой стеной; он маниакально прыгал перед ней, пытаясь заглянуть, что за мир за её пределами, но всё было тщетно — стена была высока. Он сам запер себя в тюремной камере, построенной стопками бумаги, заклеенными между собой чернилами, словно цементом. В камере не было ни раковины, ни кровати. Лишь проклятый письменный стол и печатная машинка, которая каждый раз смотрела на него с вызовом, и каждый раз он этот вызов принимал и проигрывал.

— Да что эта старая дура понимает?!

Он знал — он талантлив. Парень посмотрел на листы, застрявшие в оконной раме. Что я наделал?

Платон выбежал из квартиры и понёсся вниз по лестнице. На пути ему встретился высокий брюнет в красной толстовке. Они столкнулись лбами и упали. Платон не извинился. Прыгнул на ноги и побежал дальше, держась за больной лоб.

Он выбежал на улицу. Дорога была усыпана бумагой. Платон хотел подбежать, захапать все листы, но стоял и боялся сделать шаг вперёд. Как будто чернила расплылись, и размякшая бумага превратилась в болото, которое могло затянуть его. Поднялся ветер. Бумага залетала в водовороте, поднимаясь всё выше и выше. Платон в два прыжка очутился на дороге и пытался поймать хоть один листочек, но те, словно надоедливые мошки кружились вокруг него и отлетали, как только он протягивал к ним руку. Сзади прогремел автомобильный гудок. Он развернулся и огромные жёлтые фары, похожие на глаза какого-то чудовища, ослепили его. Платон отпрыгнул в сторону и почувствовал, как машина пронеслась в шаге мимо него. Писатель лежал на асфальте и смотрел как его творения, кружась спиралью, улетают в небо. Он закрыл лицо руками. Вот так, в одно мгновение, он уничтожил всё над чем трудился долгие годы.

Вдруг снова поднялся слабый ветерок. И Платон услышал шелест под собой. Он сидел на листе, который не успел улететь от создателя. Парень взял лист в руки и принялся читать. «Белоснежный леденящий свет луны.» «Космонавты пристально разглядывали сонно-вздыхающих лунатиков.» «Огромный космический корабль летел в безднах космического пространства, рассекая