Муж, жена, любовница - Олег Рой

Как же он мог? Юля никогда не знала других мужчин. А сейчас грустно усмехнулась: скажи кому-нибудь — не поверят… Впрочем, она и не собиралась никого посвящать в подробности своей жизни. Она действительно была женщиной одного мужчины. Не прилагая для этого никаких особенных усилий, не гордясь и не кичась своей высокой нравственностью, просто потому, что она — такая. И что же теперь? Зачем все это?…

В дамскую комнату влетела дочь.

— Мама, что случилось? — В глазах у Ксении светилась неподдельная забота, но все-таки она была сейчас далеко от матери, разгоряченная танцами в компании сверстников.

— Все в порядке, малыш. Пойдем.

Они с дочерью вышли из помпезной дамской комнаты королевского замка и смешались с гудящей веселящейся толпой.

— Мама, ты что? У тебя лицо побелело! — Это уже голос Пашки.

— Ничего, сынок, все в порядке, потом расскажу.

"Интересно, что же я смогу ему рассказать", — пронеслось в голове у Юлии.

Раздался гонг, и открылись двери на террасу. Ровно в полночь гостям был обещан сюрприз, и теперь всех пригласили выйти на открытый воздух. В саду, перед замком, был приготовлен грандиозный фейерверк. Юлия поспешила пройти в открытые двери и одной из первых оказалась в темноте у балюстрады огромной террасы, с которой по лестнице можно было спуститься в ночной мокрый сад.

Ветер утих, небо было темным и низким, мягкий свет из окон и дверей замка выхватывал римскую мозаику на плитах террасы. Покой, красота, радость… Только не для нее.

Глава четвертая

Холодный ветер трепал волосы. Она вцепилась в стылый камень перил и чувствовала, как мелкая дрожь сотрясает ее тело. Только не зарыдать на глазах у всех, не закричать от обиды! Она кусала губы, чтобы сделать себе больно и не заплакать. Ночная темнота укрывала ее от любопытных взглядов.

Он, самый любимый и близкий, изменяет ей — самой преданной жене на свете. У них лучшая семья и лучший дом. У них не бывает скандалов. Он целует другую, он ласкает другую, он спит с другой! Но он спит и с ней! И она не замечала последнее время холода или недостатка желания с его стороны. Как, как она могла ничего не заметить?!

Хозяева-устроители между тем медлили с фейерверком, и это было как нельзя кстати. Холод — не нервный, а настоящий зимний, сырой холод — заставил ее очнуться и взять себя в руки. "Рыдаю в замке Амбуаз, как какая-то фрейлина из исторической мелодрамы", — вяло зашевелилась в ее сознании ненужная сейчас ирония. Ничто не могло сейчас помочь ей, ничто не было нужным.

В конце концов она решила оставить все выяснения до отеля, и ей сразу стало чуть легче. Реакция мужа определит все дальнейшее. Хотя кто знает, такого поворота в их семейной жизни еще не было… Она давно жила с чувством, что Алексей — ее часть, часть ее тела и души. И выходило, что она не знала собственного мужа, родного человека?! Нет, так нельзя. Надо справиться с собой, надо подумать, вспомнить последние полгода…

Алексей не исчезал из дому, не пропадал по командировкам. Значит, у них были свидания в Москве? Свидания нечастые, потому как ночевал он дома, лишь иногда задерживаясь на работе. Господи, какой позор, что же делать? Ее предали, ее обманывали, говорили о ней: "А что сказала жена? Жена не заметила?" О, какая гадость. От этого можно сойти с ума. Знает, наверное, весь банк. Шеф — слишком заметная фигура, чтобы скрыть подобную связь…

Наступила полночь. Зашипели и засверкали огни фейерверка. На плечи Юлии лег ее любимый норковый жакет. Заботливые руки Алексея. Они стояли молча, пока выстреливали и взлетали, крутясь и распадаясь на мелкие звезды, огни фейерверка. В наступившей затем непроглядной темноте они вместе со всей публикой вернулись в зал. Подали шампанское. Довольные дети присоединились к ним уже за столом. Праздник и знакомства превзошли все их московские ожидания, и они решили остаться на балу, чтобы танцевать до утра. Молчание родителей не бросилось им в глаза.

А Юлию сейчас волновало только одно: как ей вести себя с ним — затаиться и наблюдать? Это вариант, но она не сможет. Поговорить прямо сейчас? Она устала и не сумеет сдержать эмоции, сорвется, наговорит глупостей… Подошла всезнающая Тамара Рудак. Юлия встряхнула головой, отгоняя мысли, и спокойно взглянула на приятельницу в упор.

— Ты что, красотка, уже скисла? Бледная, невеселая… — начала та, внимательно посмотрев на Юлию.

— А где Федор, почему его не слышно сегодня? — мгновенно перевела разговор на другую тему Юлия, сделав вид, что не обратила внимания на вопрос. Смешливый Федор, мастер изображать друзей в лицах, обычно был самым шумным в компании, громко рассказывал анекдоты, байки, казусы из своей богатой биографии. Юлия спросила о Федоре автоматически, поскольку знала, что Тамара гордится артистизмом и светскостью мужа.

— Да он что-то сегодня все больше молчит. Грустит. В замке ему неуютно.

— Ну, с тобой не погрустишь. Хотя и ты сегодня что-то невеселая… Где твоя феерическая энергия?

— Феерического во мне ничего не осталось. Батарейки подсели.

— Не прибедняйся, Тамара, у тебя не батарейки, а целая электростанция, ты у нас гигант.

Юлия «щебетала» все эти банальности почти машинально, думая о своем, и вдруг ощутила сильное желание расспросить Тамару, выведать, что она знает о романе Алексея. Чисто по-женски приятельница должна ее понять… Интересно бы знать, а Федор Томке тоже изменяет? В молодости он был большой специалист по дамской части… Перестань, одернула себя Юлия, упрекая за неуместное любопытство, она ведь никогда не интересовалась альковными тайнами друзей.

Может быть, приятельница сумеет подсказать, кто послал ей эти фото. И кстати, не могла ли это сделать сама Тамара? Она всегда испытывала некоторую зависть. Но способна ли она на подлость? Возможно ли это? Господи, как все запуталось!.. И кому только понадобилось разрушать их семью?

Юлия оглядела стол русской команды. Кто из них подослал официанта? Спросить у самого посыльного? Но она не запомнила его лица, только белый фрак, да и ему наверняка заплатили за молчание. В общем, какая разница, какой негодяй открыл ей глаза? Главное — факты налицо. И разве сможет она жить в этом кошмаре?

Юлия не раз слышала истории о том, как мужья ее подруг и знакомых, ошалев от денег и вседозволенности, теряли всякое приличие. Почему же она считала, что это обойдет ее семью? "Лучшая семья на свете!.." Была лучшая до сих пор. Вот тебе и Миллениум, и новогодняя ночь, к которой она готовилась и которую так ждала…

Наконец, почувствовав, что не может больше выносить этого молчания, бездействия, этих веселящихся кругом людей, и сославшись на усталость и головную боль, она попросила Алексея проводить ее в отель. Голова болела, словно стянутая обручем. Может, в отеле сразу лечь спать и ни о чем не говорить? Может, вообще не обсуждать ничего? Как будет, так и будет. Ведь не сама измена разрушает их брак, а осведомленность об этой измене… Прикинуться, что она по-прежнему ничего не знает? Нет, ни за что. Брак и дом должны быть чистыми. До сих пор она считала, что они честны друг перед другом. Так должно быть и впредь.

Пустынная гостиница встретила их спокойствием и тишиной — большинство постояльцев все еще веселились в замке. Ноги тонули в мягких коврах. В их номере стояли свежие цветы и маленькая елочка. Юлия зажгла на деревце яркие огоньки и села в кресло рядом с овальным столом, расправив пышные юбки и шлейф.

— Алеш, давай выпьем что-нибудь вдвоем и поговорим. Мне надо тебе кое-что показать. — Сердце ее сжалось. Появилась глупая детская надежда, что все это — дурной сон.

Муж кивнул. Лицо его было усталым.

— Тебе шампанского или коньяка?

— Да нет, пожалуй, вина. Что там у нас, белого нет?

— Какая же французская гостиница, пусть даже четырехзвездочная, может быть без белого вина?

Он открыл дверцу бара, откупорил изящную бутылочку и протянул ей наполненный бокал. Юлия вся собралась, как перед прыжком в бездну. Сейчас — или никогда…

— Леша, вот посмотри, пожалуйста. — И она протянула мужу конверт. Тот вынул фотографии и присвистнул.

— Вот это да! И откуда это у тебя?

— Новогодний подарок. Честно говоря, я хотела у тебя спросить — откуда? И что все это значит?

— Ну, что это может значить, ты, я думаю, легко догадалась — не маленькая. — Голос Алексея был вполне спокойный, будничный, и это резануло ее больше всего. Боже мой, не закричал, не смутился, не вспылил… Деловит и разумен. А муж тем временем продолжал: — Неужели ты до сих пор не знала? Всем уже известно об этой интрижке. Подумаешь, делов-то!

Юлия обмерла, ослабев от новой волны обиды. Слезы навернулись на глаза, комок застрял в горле. "Только не рыдать, — тупо повторяла она про себя. — Это совсем глупо. Не рыдать, не показывать, как мне больно". Она едва сумела заставить себя выговорить: