Рубин - Кристина Скай

Опиум в Калькутте. Сапфиры на острове Цейлон. Оружие мятежникам, участникам тайпинского восстания, наводнившим юг Китая, спасающимся от работы на строительстве железной дороги на американском Западе, что для китайцев было равносильно рабству.

Все эти предприятия не стоило исследовать слишком пристально, как убедился уже не один неудачный конкурент. Ходили слухи, что Ракели и Сент-Сир один или два раза столкнулись где-то на Востоке. И что Ракели сильно пострадал от этих столкновений. Возможно, именно поэтому он всегда носил перчатки на публике. Это было столкновение, на которое стоило бы посмотреть, подумал Гораций Парди.

И теперь принц-купец имел виды на этот рубин?

Глаза аукциониста заблестели. Говорили, что этот мужчина имел вкус к редким и красивым вещам и неограниченные суммы, чтобы оплачивать свои прихоти. А в последнее время, опять же по слухам, Ракели был обеспокоен поисками жены знатного происхождения, чтобы посредством брака приобрести респектабельность.

Возможно, он даже планировал использовать рубин, чтобы завоевать чью-то благосклонность. Да, это стоящий клиент, решил Парди.

– Девяносто тысяч фунтов, – повторил он, чувствуя нарастающую напряженность в зале.

Герцог резко наклонился вперед. Два молодых графа нахмурились – они достигли предела своих возможностей. Глаза Парди обратились к другим покупателям. Владелец заводов тревожно дергал пальцами свой воротничок, а лицо отставного чиновника было покрыто пятнами.

Превосходно! Теперь пора подлить масла в огонь. Как было заранее условлено, аукционист сделал незаметный жест своему помощнику, который немедленно вышел вперед с пергаментным конвертом на серебряном подносе. Парди тщательно разыграл видимость удивления, когда он разорвал конверт и просмотрел чистый листок бумаги.

– У нас появился еще один покупатель, леди и джентльмены. Покупатель, который предпочитает остаться анонимным.

– Сент-Сир!

– Пэйджен! Это наверняка Деверил Пэйджен.

Слова вырвались из десятков уст, как и рассчитывал Гораций Парди. Как легковерны эти люди, поверившие даже такой старой уловке, как эта. Быстрым движением он свернул лист бумаги, сунул его в конверт и положил в карман.

– Предложено сто двадцать тысяч. – Это была рискованная игра, конечно, но Парди был уверен, что трюк сработает.

Вздох пронесся над украшенной драгоценными камнями толпой. Молодой граф Беллингхем резко выругался. Не заметив, что конверт выскользнул из кармана и упал на пол, Парди продолжал торги.

– Итак...

В пятом ряду энергичным жестом отозвался сэр Хамфри.

– Сто тридцать, – протянул Парди нараспев, уже представляя изящный городской дом, который он купит на Регент-стрит. «Боже, благодарю тебя за жадность этих людей», – подумал он. Но при этом едва сдерживался от ликующей улыбки на болезненном лице. – Сто тридцать тысяч от джентльмена в пятом ряду. Предложит ли кто-нибудь сто сорок тысяч?

Владелец заводов поднял руку:

– Сто сорок тысяч.

– Даю сто семьдесят тысяч! – объявил сэр Хамфри, его щеки покрылись пятнами пурпурного цвета.

Плохое сердце, решил Парди. Результат неправильного питания в Индии, вне всякого сомнения. Или, возможно, изобилия индийских красоток легкого поведения. Глаза аукциониста прищурились, он молился, чтобы сердце этого человека выдержало максимальную предложенную цену. Парди дотянулся до рубина, поворачивая шкатулку в лучах газовых светильников.

– Предложено сто семьдесят тысяч. Кто даст сто восемьдесят?

Цвет щек сэра Джона Хамфри стал более интенсивным.

– Кто предложит сто восемьдесят тысяч за этот великолепный драгоценный камень, этот амулет раджей, звезду Серендипа?

Что-то заставило аукциониста взглянуть в заднюю часть зала, любопытствуя, как ведет себя человек в тюрбане, сидящий в нише. Но если Парди надеялся увидеть хотя бы отблеск триумфа или любой другой эмоции на этом мрачном бронзовом лице, он был разочарован. Человек не обращал никакого внимания на растущую цену, разговаривая с одним из своих телохранителей, который, низко поклонившись, исчез через дверь в задней части зала.

Но вот еще один незаметный жест заставил Парди повернуться к креслу во втором ряду. Глаза Джеймса Ракели, казалось, блеснули на долю секунды из-под тяжелых век.

– Я предлагаю... – Принц-купец говорил, растягивая слова. – Да, я предлагаю две сотни тысяч.

Шумные возгласы всколыхнули воздух в зале сразу же после спокойного заявления Ракели; кое-где раздались аплодисменты.

Все присутствующие в зале, будь то покупатели или просто зрители, сознавали, что они являются свидетелями исторического события. Колени Парди внезапно ослабели. Безуспешно он стучал молотком, пытаясь восстановить порядок.

– Леди! Джентльмены! Тише, пожалуйста, тише!

Даже после этого ему пришлось выждать несколько минут, прежде чем шум возбуждения затих и можно было продолжить. К тому времени Гораций Парди был близок к исступлению.

– Предложено две сотни тысяч фунтов за «Глаз Шивы», – медленно выговорил он, наслаждаясь звуком этих слов. – Будут ли еще предложения?

Произнося эти слова, Парди в последний раз осмотрел зал, отмечая сердитый вид владельца заводов, потемневший оттенок лица сэра Хамфри и принужденно беззаботное выражение молодого графа.

Ну вот и все. Прекрасный результат.

– Двести пятьдесят тысяч!

Это был дикий, почти нечеловеческий крик. Парди безмолвно застыл, не в силах поверить в отчаянное предложение сэра Хамфри. Аукционист медленно повернулся к Ракели, чьи длинные пальцы побелели, вцепившись в подлокотники кресла. Парди вопросительно поднял брови. Принц-купец хмурился, покачивая головой в знак отрицания. Он кивком головы отослал лакея, стоявшего в стороне, который опрометью выбежал из зала. Двести пятьдесят тысяч фунтов!

«Я могу уволиться хоть завтра. Нет, ей-богу, я могу уволиться уже сегодня вечером!»

Поток холодного воздуха коснулся шеи аукциониста. Опять этот небрежный клерк позабыл закрыть окно в своем кабинете? Не важно, скоро все это кончится. Никогда в жизни его нога не ступит в эту тюрьму.

Парди уже поднял свой молоточек, чтобы объявить окончание торгов, когда в дверном проеме в задней части зала возникла окутанная плащом фигура.

– Mar ja sale![5] Смерть всем предателям! Ни сегодня вечером, ни в любой другой вечер священный «Глаз Шивы» не станет добычей иностранца, – выкрикнул человек, распахнув плащ и показывая свободный индийский национальный костюм под ним. – Смерть всем, кто сидит в этом зале!

Внезапно он резко устремился вперед, размахивая блестящим револьвером.