Агрессивные Штаты Америки - Фидель Кастро

Когда Маккейн, будучи курсантом, возвращался из своей учебной поездки, он проехал через оккупированную территорию Гуантанамо.

«Гуантанамо в те дни до Кастро было диким местом. Все мы высадились на берег и немедленно направились в огромные походные палатки, которые поставили на базе в качестве временных баров, там подавали в больших количествах крепкое кубинское пиво и даже еще более крепкие ромовые пунши тем, кто проявлял жажду и не мог заплатить даже за самое дешевое спиртное…

Я с гордостью чувствовал себя выпускником Военно-морской академии. Но в тот момент самым глубоким моим чувством было облегчение. Меня уже приняли в Пенсаколе для подготовки к полетам. В те дни надо было пройти только физическое обследование, чтобы считаться годным для летной подготовки, и мне не терпелось начать жизнь беззаботного летчика военно-морских сил…

В октябре 1962 года я как раз возвращался на военно-морскую базу Норфолк после завершения развертывания в Средиземном море на борту авианосца «Энтерпрайз».

Моя эскадрилья поднялась с «Энтерпрайза» и вернулась на авиабазу военно-морского флота Оушеана, в то время как корабль входил в Норфолк.

Через несколько дней после нашего возвращения мы внезапно получили приказ вылететь обратно на авианосец. Наши командиры объяснили необычный приказ, сообщив, что в нашу сторону идет ураган.

За двадцать четыре часа все наши самолеты поднялись в воздух и вернулись на авианосец, и мы направились в открытое море. Кроме наших А-1, на «Энтерпрайз» были боевые самолеты большой дальности, для которых характерны сложности при взлете и посадке. Мы отправились для нашего таинственного развертывания без них.

Наш авиационный командир обратился к представителю эскадрильи и сказал ему, что у нас нет времени ждать, пока прилетят все его самолеты; некоторым из них придется вернуться на свою базу.

Я был достаточно сбит с толку видимой срочностью нашей миссии — нас поспешно переместили за один день, оставив позади некоторые наши самолеты; эскадрилья военно-морского флота получила приказ присоединиться к нам, имея достаточно горючего, чтобы приземлиться или сесть на воду. Тайна разрешилась, когда вскоре всех пилотов собрали в большом салоне «Энтерпрайза», чтобы выслушать послание президента Кеннеди, который сообщал стране, что советские базируют на Кубе ядерные ракеты…»

На этот раз он имел в виду известный Карибский кризис 1962 года, более 45 лет назад, оставивший в нем тайное желание напасть на нашу страну.

«Энтерпрайз», шедший полным ходом на своем атомном реакторе, был первым американским авианосцем, пришедшим в воды по соседству с Кубой. В течение почти пяти дней мы, пилоты «Энтерпрайза» думали, что начнем боевые операции. Мы никогда раньше не участвовали в боях и, несмотря на мировую конфронтацию, которую предвещал удар по Кубе, мы были готовы и жаждали произвести свой первый вылет. Атмосфера на борту судна была достаточно напряженной, но не чрезмерно. Конечно, мы внутри были очень возбуждены, но сохраняли спокойствие, подражая типичному имиджу лаконичного, сдержанного и смелого воюющего американца…

После пяти дней напряжение спало, когда стало очевидно, что кризис будет разрешен в мирной форме. Мы не были разочарованы, что не сумели получить свой первый боевой опыт, но у нас разгорелся аппетит, и воображение оживилось. Мы с жадностью ждали случая сделать то, чему мы были научены, и наконец обнаружить, хватало ли у нас храбрости, чтобы выполнить задание…»

Далее он рассказывает об инциденте, происшедшем на атомном авианосце Форрестол, когда тот находился в Тонкинском заливе. Сто тридцать четыре молодых американца, многим из которых было 18–19 лет, погибли, усиленно стараясь спасти корабль. Авианосец, полный пробоин из-за взрыва бомб, должен был направиться в Соединенные Штаты для капитального ремонта. Следовало бы проверить, что тогда публиковалось и как освещалась эта тема.

Затем Маккейн переходит к другому авианосцу обычного типа, находившемуся в тех же морях и с той же целью. Надо проследить за каждым самоопределением автора.

«30 сентября 1967 года я рапортовал о прибытии на Орискани и в группу В.А.-136 — боевую эскадрилью самолетов А-4, носившую прозвище Лос Сантос. В течение трех лет, пока длилась кампания бомбардировок Северного Вьетнама, начатая в 1965 году, ни один пилот с авианосца не совершил больше вылетов и не понес больше потерь, чем пилоты с Орискани. Когда в 1968 году администрация Джонсона сочла операцию завершенной, тридцать восемь его пилотов погибли или попали в плен. Было уничтожено шестьдесят самолетов, включая двадцать девять типа А-4. Эскадрилья Лос Сантос понесла самые большие потери. В 1967 году треть пилотов эскадрильи были убиты или в плену. Один из каждых пятнадцати А-4, первоначально принадлежавших к этой группе, был уничтожен. Мы пользовались высокой репутацией благодаря нашей агрессивности и успехам, достигнутым при выполнении наших миссий. В месяцы, предшествовавшие моему прибытию в эскадрилью, члены Лос Сантос разрушили все мосты портового города Хайфон…

Так же, как все боевые пилоты, мы проявляли почти зловещее безразличие к смерти, которая погружала эскадрилью в глубокую печаль, становившуюся все глубже по мере того, как рос список наших потерь.

Мы вылетали для следующей атаки с решимостью нанести как можно больший ущерб. Я был готов сбросить бомбы, когда в самолете раздался сигнал тревоги. Я знал, что меня подбили. Мой А-4, летевший на скорости, близкой к 550 милям в час, резко устремился к земле, вращаясь вокруг своей оси.

Я автоматически отреагировал в момент, последовавший за попаданием, и увидел, что мой самолет потерял крыло. Сообщив по радио о моей ситуации, я дернул рычаг аварийного катапультирования.

Я ударился о часть самолета, сломав левую руку, правую руку в трех частях и правое колено. На короткий момент вследствие силы катапультирования я потерял сознание. Некоторые свидетели утверждают, что мой парашют едва успел раскрыться за несколько мгновений до того, как я упал в неглубокую воду озера Трук-Бах. Я приземлился посреди озера, в центре города, среди бела дня…

Мой отец не был склонен вести войны половинчатыми мерами. Он считал выдержку замечательном человеческим качеством, но когда ведется война, он полагал, что надо принимать все необходимые меры, чтобы привести конфликт к быстрому и успешному завершению. Война во Вьетнаме не была ни быстрой, ни успешной, и я знаю, что он воспринимал это как крупную неудачу…

В выступлении, произнесенном им после выхода в отставку, он сказал, что Соединенные Штаты привели к поражению во Вьетнаме два достойных сожаления решения: первое — публичное решение запретить американским войскам вторгнуться на север Вьетнама и разбить врага на его собственной территории… Второе — запретить бомбардировки Ханоя и Хайфона вплоть до последних двух недель конфликта…

Сочетание этих двух решений позволило Ханою применять любую стратегию, какую бы он ни пожелал, зная, что потенциально не будет ни репрессалий, ни контратак.

Когда северные вьетнамцы начали наступление первостепенной важности в декабре 1971 года, в момент, когда силы США во Вьетнаме были сокращены до 69 000 человек, президент Никсон наконец дал указание моему отцу немедленно заминировать Хайфон и другие северные порты. Администрация Никсона в большой степени обходилась без микроруководства войной, сыгравшего столь плохую службу администрации Джонсона, в частности без абсурдных ограничений на объекты, навязанных пилотам американских бомбардировщиков…

Отношения между военными командирами и их гражданскими начальниками улучшились, когда заняли свои посты президент Никсон и министр обороны Мелвин Лэйрд. Новая администрация явно была более заинтересована и поддерживала точку зрения генералов и адмиралов, ведших войну. У моего отца были хорошие отношения с обоими — с Никсоном и Лэйрдом — а также с Генри Киссинджером — советником президента по национальной безопасности…»

Он не скрывает своих чувств, когда говорит о жертвах бомбардировок. Его слова источают глубокую ненависть.

«В апреле 1972 года наше положение намного улучшилось, когда президент Никсон возобновил бомбардировки Северного Вьетнама, и по приказу моего отца с марта 1968 года на Ханой начали падать первые бомбы. Во время операции Lineback — так была названа эта кампания — в войне стали применяться самолеты В-52 с огромным грузом бомб…

Тревога, которую мы испытывали до 1972 года, усилилась из-за боязни, что Соединенные Штаты не были подготовлены к тому, чтобы сделать все необходимое в целях завершения войны в разумно быстрые сроки. Мы не различали на горизонте дня, когда война окончится. Поддерживал ли ты войну или выступал против нее — я был знаком с некоторыми пленными, защищавшими последнее — никто не считал, что войну надо было вести так, как сделала это администрация Джонсона…