Двести третий день зимы - Ольга Птицева

скрипнула, крошки посыпались на пол. Нюта смахнула парочку с обложки, уточнила:

– Что именно? От печенья откажусь, спасибо. А вот если ты мне чуть кофе отсыплешь, я тебе благодарна буду до конца жизни, правда.

– Книгу забирай, – Тая улыбалась, веснушки снова стали почти прозрачными. – Все равно я в ней ни черта не понимаю. Стихи только. А ты вон как приклеилась.

Пальцы сами собой стиснули обложку, Нюта с трудом их разжала и отодвинула книгу от себя.

– Не дури. Ты ее можешь обменять и на новый шкаф, и на новое шмотье. Да вообще на что захочешь. Надо просто знать, кому предложить, я тебя познакомлю… Что?

Тая внимательно смотрела на нее, чуть склонив голову. Потом потянулась и дотронулась до Нютиного лба. Между бровями. Так неожиданно, что Нюта замерла.

– Когда ты умничать начинаешь, у тебя морщинка собирается, – сказала Тая. – Забирай книжку, пожалуйста. И меняй, если захочется. Хоть на шкаф, хоть на автомобиль. Я за нее отдала сигареты. А другого мне ничего не нужно.

Сигареты! Нюта со скрипом отодвинула стул, бросилась в коридор, распотрошила рюкзак и вытащила ежедневник. Экспериментальная самокрутка мирно покоилась в кармашке для ручки.

– Держи! – Нюта протянула раскрытую ладонь. – Свежая партия. Настоящий табак!

Тая вскочила со стула и замерла, разглядывая самокрутку. Потом осторожно взяла ее двумя пальцами, поднесла к лицу, вдохнула. Постояла так, зажмурившись. А когда распахнула глаза, то начала хохотать и не могла остановиться, пока по щекам не пошли красные пятна.

– Так вот на каких растениях ты повернута!.. – через смех лопотала она. – А это точно табак? Может, что поинтереснее есть? А такая вся из себя положительная!..

– Ничего интереснее пока нет, – пыталась объяснить Нюта, но смех оказался заразительным, и она тоже с облегчением рассмеялась. – Я, может, и хотела бы, но, извини, не растет.

– Ага, и крокодил не ловится. – Тая потерла глаза, вернулась на стул и принялась рассматривать самокрутку.

– Ну вообще… – Нюта зачем-то решила защитить институт. – Картофель и помидоры – они, как и табак, пасленовые. Если табак вырос, то и у них есть шанс…

– Ненавижу помидоры, а от картошки задница растет, – задумчиво проговорила Тая. – Лучше уж табак. – Подняла глаза: – Спасибо тебе огромное. Правда. Это чудо какое-то. По нашим-то временам. И ты – чудо.

От этих слов внутри у Нюты стало тепло и щекотно. Достаточно неуместная реакция, так что пришлось срочно схватить книгу с подоконника и прижать к груди, чтобы сменить тему.

– Результат ботанических изысканий за книгу о ботанических изысканиях, – сказала она, нагнулась за рюкзаком и спрятала свою добычу в отделение на молнии, чтобы не выпала случайно. – Если табак еще можно вырастить, то издать такую книженцию, да на такой бумаге… Ни единого шанса!

– Значит, квиты. – Тая отложила самокрутку на край подоконника. – Еще кофейку?

– Не, стемнело уже совсем, – вздохнула Нюта. – Комендантский скоро. Надо идти.

Тая поджала губы и стала почти сердитой.

– Идиотизм. Радуемся тайной сигаретке и следим, как бы не опоздать домой. Я и в пятнадцать такой жалкой не была. А теперь приходится.

И снова Нюта не нашлась что ответить. Пожала плечами, мол, все так.

– Тебя это не бесит?

В голосе Таи промелькнули опасные нотки, будто ей хотелось кого-то обвинить прямо сейчас, а вариантов не так уж и много – остывающая джезва на плитке и новая знакомая с нейтральной позицией. «Я ведь ничего о ней не знаю, – успела подумать Нюта. – Вдруг она сейчас как бросится?..» Бросаться Тая не стала, лишь тяжело вздохнула:

– Ладно, пойдем, закрою за тобой. А то и правда опоздаешь.

И Нюта начала собираться. На прощание Тая сжала ее локоть. Через пуховик это и прикосновением было не назвать, но Нюта ощутила, что ее собственная кожа потеплела там, где чужие пальцы стиснули ткань куртки.

Она шла через серость, почти растворившуюся в темени, снег скрипел под ботинками, щеки обжигал мороз. Но тепло от локтя медленно растекалось по всему телу. Нюта шла и злилась на себя. Это как надо оголодать, чтобы легкий интерес и пара прикосновений вызвали горячую пульсацию в висках и животе? Стыдно даже.

Дома было темно и тихо. Нюта вытащила книжку из рюкзака, на ходу стянула с себя одежду, осталась в одних трусах, умылась холодной пока водой. Ноги заледенели на кафеле в ванной. Одинаково сильно хотелось спать, есть и забраться под одеяло. Но больше всего – поделиться радостью со Славиком.

В гардеробной полыхнуло розовым. Нюта наскоро проверила фиалки – живые, чуть вялые, надо бы вынести их на солнце. Если будет солнце. Присела у ящика с сандалиями, достала телефон. Голые коленки уперлись в пол, по спине побежали мурашки. Пока срабатывал мудреный механизм обхода блокировок, Нюта нашарила старый плед – весь в катышках и затяжках, – стянула его с полки и завернулась. Сразу стало колюче и тепло.

Подгрузились дневные сообщения от Славика.

«Нюта, познакомься, это олеандр, – писал он, прикрепив фотографию куста с роскошными белыми цветами. – Олеандр, познакомься, это Нюта».

Она увеличила снимок. Да, точно олеандр. Листья узкие и кожистые, а цветки крупные с пятью лепестками. И разросся же! Вон как вымахал. И пахнет, наверное, так, что голова кружится. У Нюты она тоже немножко кружилась. Но, скорее, от смены температур и голода.

«Красавец, – написала она Славику. – Главное, не жуй его. Сок токсичный. Блевать будешь дальше, чем видишь».

«Учту, – тут же откликнулся Славик. – Ты чего так долго сегодня?»

Нюта зажмурилась, подбирая слова. Напечатала, почти не глядя:

«Помнишь вчерашнюю девицу с прокладками? Она живет в соседнем доме. Сегодня ходила к ней на кофе. Смотри, что она мне подарила!»

В розовом свете светлая обложка книги стала, скорее, малиновой. Цветки страстоцвета налились трагической синевой. Но узнаваемость сохранилась. Славик прислал ряд восклицательных знаков.

«Офигеть! Это же та самая, да? Которая о цветах и стихах?»

«О да. – В пальцах даже покалывало от предвкушения. – Сейчас погреюсь в душе и буду ее читать».

«Откуда она вообще взялась у девицы этой?»

«Говорит, выменяла в самом начале на сигареты. Да без разницы, если честно».

Славик что-то набрал, потом удалил и снова набрал.

«Странно, конечно. Что вот так совпало».

«Повезло страшно, ага. Но у кого-то же они лежат, книжки эти. Теперь одна будет лежать у меня. Ну как лежать? Читаться. И потом еще. И еще раз двадцать подряд, пока я не ослепну от старости».

«Все равно странно. Книжка редкая. Ты ее так хотела. И вдруг – раз! Соседская девица тебе ее дарит».

«Слав, не нуди», – раздраженно набрала Нюта.

От его сообщений под пледом стало жарко, спина зачесалась от прикосновения колючей шерсти. У Славика был нюх не только на покупку валюты.