Дурочка, или Как я стала матерью - Диана Чемберлен

Словом, ребята тут же завели со мной беседу. Некоторые из них говорят до того забавно, что мне требуется пара минут, чтобы вникнуть в их речь. Нечто похожее было в прошлом году, когда миссис Кэди начала читать нам Шекспира. Так вот, парни обступили меня и начали расспрашивать, как я поживаю, что за пироги у меня в тележке и не желаю ли я отправиться с ними на вечернее дежурство. Такое чувство, будто они целую вечность не разговаривали с девушкой! Если бы мама увидела, как ведут себя эти ребята всякий раз, когда я прихожу на станцию без родителей, она бы ни за что не пустила меня туда одну!

Больше всего мне нравится Джимми Браун, который приехал сюда из Бостона. И дело не только в том, что он – один из тех, кто патрулирует пляж у Реки Поцелуев. Джимми для меня – крепкий орешек. Вот и сегодня он, по своему обыкновению, проигнорировал меня. Сидел тихонько в углу, пока остальные умилялись мне и моим пирогам. Он вырезал что-то из куска дерева, время от времени поглядывая в нашу сторону своими мечтательными голубыми глазами. Иногда он даже улыбался – посмеивался, должно быть, над тем, как по-идиотски вели себя другие парни. Ну а я в это время болтала с ребятами и мистером Хьюиттом, который вышел из своей комнаты, чтобы посмотреть, из-за чего весь этот шум и гам. И при этом я украдкой поглядывала на молчаливого Джимми Брауна (как же он похож на Фрэнка Синатру!).

Мне очень нравится то, чем занимаются эти ребята. Жаль, что в Береговую охрану не берут женщин. Пляж я знаю лучше любого из них, так что с радостью присоединилась бы к патрулю. Будь я парнем, заявил мистер Хьюитт, он бы, не задумываясь, взял меня в отряд. Что ни говори, кое-кто из этих парней вообще не видел раньше океана, так что знатоками местности их точно не назовешь. Как-то раз я упомянула о своем желании в присутствии родителей, но мама надо мной только посмеялась. А ведь она даже работала в свое время в команде спасателей. Сама она заявляет, что это лишь слухи, но даже папа признался, что это чистая правда. Просто мама не хочет, чтобы я узнала об этом, иначе я могу вбить себе в голову нечто подобное.

По пути домой я наткнулась на Денниса Киттеринга. Эта встреча меня несколько удивила: Деннис обычно проводит время на пляже, а не на Главной дороге. Сам он сказал мне, что просто решил прогуляться. Я упомянула о том, где была, и Деннис спросил:

– А почему ты мне не принесла пирогов?

– Я угощаю пирогами мужчин, которые сражаются за нашу страну, – заявила я. – А что ты делаешь для нашей страны?

Я тут же спохватилась, но было уже поздно. Как же меня угораздило забыть про его больную ногу! Денниса не взяли в армию, поскольку одна нога у него короче другой. Я принялась извиняться, но Деннис улыбнулся и сказал, что все это пустяки. Он заявил, что учит детей своей страны – в этом и состоит его служение родине. Обучает молодое поколение. Объясняет школьникам, почему началась война и как надо действовать, чтобы это никогда не повторилось вновь. Когда он так сказал, я почувствовала себя еще более неловко. Так мы стояли какое-то время (он – по одну сторону велосипеда, я – по другую) и обсуждали книжку «Сердце – одинокий охотник». По правде говоря, не многие здесь разбираются в тех книгах, которые я читаю. Деннис думает, что я очень умная и тоже могла бы стать учителем. Так я и планирую поступить. Но для этого, говорит Деннис, мне следует получить настоящее образование. Не знаю, что с этим человеком не так. Он очень милый и приятный, но бесит меня донельзя своими манерами всезнайки. Он постоянно критикует мою грамматику и заявляет, что мне никогда не удастся получить хорошее образование в нашей богом забытой школе, где в один класс запихнуто два десятка учеников разного возраста. Когда я слышу такое, меня начинает колотить. Этот человек торчит в наших краях, поскольку ему тут вроде как нравится, и тут же с пренебрежением отзывается о местных жителях.

Я сглупила и сказала Деннису, что тоже хотела бы стать обходчиком. Он тут же рассмеялся и заявил: «Обходчики – это парни, которые больше ни на что не годятся. Недоучки с оружием в руках, готовые в любой момент пустить его в ход». Вот тут я взбесилась по-настоящему, хотя Деннис – не единственный, кто так утверждает. Но я-то знаю этих парней и вижу, как серьезно они относятся к своим обязанностям.

Деннис спросил, не хочу ли я пойти с ним завтра в церковь. Каждое воскресенье он ездит в Короллу, где проводят католические службы. Я сказала: нет, спасибо. Я регулярно хожу с родителями в методистскую церковь в Даке и не очень-то разбираюсь в католицизме. Прошлым летом Деннис носил рубашку, которая была слегка расстегнута у горла, и я разглядела у него на шее какой-то коричневый шнурок. Когда я спросила его об этом, он вытащил шнур и показал мне два прикрепленных к нему шерстяных прямоугольничка – один спускался ему на грудь, а другой на спину. На одном я увидела изображение Иисуса, а на другом – Девы Марии. Деннис заявил, что носит их не снимая, чтобы чувствовать себя ближе к Богу. Как бы то ни было, но вчера, упомянув о том, что хожу с родителями в методистскую церковь, я вдруг испугалась, что Деннис станет насмехаться над моей религией, как он насмехался над образованием, и поспешила добавить, что мне пора домой (чистая правда, если на то пошло!). В следующий выходной я принесу ему пирог, чтобы загладить свою грубость.

Я вдруг поняла, что мне как-то неловко в обществе Денниса. И дело не только в том, что он постоянно нас критикует. Просто мне кажется, что в этом году он смотрит на меня несколько иначе. Деннис делает мне комплименты – говорит, что я стала очень хорошенькая. Будь я постарше, сказал он однажды, он бы непременно попросил моей руки. «У тебя неплохой потенциал, – заявил он. – Я не прочь жениться на тебе и увезти в Хай-Пойнт, где ты сможешь получить настоящее образование». Все это, конечно, очень лестно, но мне в то же время как-то не по себе. Не хочу, чтобы этот человек прикасался ко мне. Думаю, поэтому-то я и использовала свой велосипед как ширму – там, на Главной дороге. Вокруг не было ни души, и я, признаюсь, немного нервничала. Нет, Деннис совсем не урод. Он носит очки, которые ему идут, и мне нравятся его темные волосы. Но он такой старый – на восемь лет старше меня, и я не желаю быть его подружкой. Вдобавок мне не нравится, как звучит «Бесс Киттеринг» (другое дело, «Бесс Браун»!).

Как только я приехала домой, мама сразу же принялась меня отчитывать. Я слишком долго пробыла на станции, заявила она. Все, что от меня требовалось – оставить там пироги и тут же возвращаться домой. Мне пришлось сказать, что я встретила по дороге мистера Киттеринга и потому задержалась. Но это разозлило ее еще больше. Маме не нравится Деннис – она считает нелепым приезжать сюда каждые выходные и жить на пляже. На самом деле она даже не встречалась с ним, только видела один раз издалека. Я стала рассказывать ей, какой он умный и как мне нравится говорить с ним про книги, но тут она раскричалась еще больше. Такое чувство, что мама никогда не была молодой.

8

Солнце стояло еще высоко, когда Клэй свернул на дорожку, ведущую к маленькому коттеджу. Подобно многим другим прибрежным жилищам, этот дом возвышался над морем на деревянных сваях. Выбравшись из машины, Клэй заметил, что водосточный желоб слегка перекошен, а в перилах не хватает одной секции. Придется приехать сюда на днях, чтобы исправить эти и другие – не столь явные – огрехи. Старый дом отнимал у Клэя немало времени – совсем как живший в нем старик. Но Клэй намеренно забивал свои дни делами под завязку, чтобы забыться и оградить себя от ненужных мыслей.

Поднявшись на крыльцо, он легонько постучал в дверь. Если приглядеться, в щель между планками можно было рассмотреть гостиную. Пара секунд, и на пороге появился Генри – судя по всему, ему не терпелось выбраться из дома. Распахнув дверь, Клэй оказался лицом к лицу со щеголеватым стариком, на котором красовались белая рубашка и темный галстук. Генри, видимо, был единственным обитателем Внешних отмелей, подумалось Клэю, который каждый день носил галстук. Единственным исключением, на его памяти, были те три дня, которые Генри провел в больнице, где ему удалили аппендикс. А так он ни разу не видел старика без галстука. Как, впрочем, и без шляпы.

– Привет, Генри. – Он дружески похлопал хозяина дом по плечу. – Ну, как дела?

– Я уже весь извелся. – Водрузив на голову соломенную шляпу, Генри шагнул за порог. – Хорошая партия в шахматы – вот что мне сейчас требуется.

Клэю сразу стало ясно, что старик весь день ждал этой поездки. Он тут же пожалел, что не заехал за ним пораньше.

– Что случилось с перилами? – спросил Клэй, кивая в сторону дыры.

– Да вот, проснулся как-то утром, а планки исчезли, – пожал плечами Генри. – Это после того, как я поймал сразу двадцать два краба. Думаю, они тут и поработали в отместку, – хихикнул он.

Генри мог ловить крабов, даже не покидая дома. Достаточно было обойти вокруг причала и с помощью сети снять крабов с опорных столбов. По мнению Клэя, никто не пек таких вкусных крабовых пирогов, как Генри.