Тайны старой аптеки (СИ) - Торин Владимир

Ил и грязь в корзине постепенно дошли до краев, а потом начали расти горкой. Джеймс, как мог, отталкивал от себя мысль, что вскоре ее придется поднимать наверх, — пока что он не представлял, как сделает это в одиночку.

А затем наконец произошло то, чего он так ждал. Джеймс схватил очередной ком, и вода у его ног забурлила. Откуда-то снизу донесся гул труб, как будто по ним пошла вода.

«Кажется, я нашел сток!» — обрадованно подумал Джеймс.

Он наклонился и принялся шарить под ногами. Пальцы нащупали решетку. Вода медленно уходила вниз через освобожденные прорези — и все же сток до сих пор почти полностью был забит. Джеймс принялся торопливо собирать то, что налипло на решетку, и вдруг понял, что между прутьями что-то застряло. Обхватив склизкое месиво, он крепко сжал его и потянул. Ком будто сопротивлялся, не желая вылезать, и Джеймсу пришлось подключить и вторую руку.

Приложив недюжинные усилия, он вытащил — почти вырвал — застрявший предмет. В тот же миг вода над стоком начала закручиваться водоворотом и потекла в глотку трубы. Преграда была устранена — вода убывала довольно быстро.

Джеймс с облегчением глядел на то, как уровень этого зеленого болота понижается. Вот оно уже ниже коленей, а вот — у щиколоток.

Когда вода с чавкающим звуком окончательно исчезла за небольшой круглой решеткой, обнажив каменный пол, Джеймс уже собирался было положить ставший причиной засора ком в корзину и вдруг заметил, что в некоторых местах он странным образом блестит. Под налипшими илом и волосами был какой-то металлический предмет.

Джеймс начал освобождать его, снимая слой за слоем склизкие волосы («И почему здесь столько волос?!»), и вскоре с удивлением понял, что держит в руке ключ. Ключ был довольно необычной формы: гладкий металлический стержень-мундштук и плоская головка с двумя ушками и круглыми отверстиями в каждой.

«Да это же заводной ключ!» — подумал Джеймс — он видел такие штуковины прежде: они служили, чтобы заводить механические игрушки, вот только этот ключ был довольно большим, как будто и «игрушка», для которой он предназначался, была весьма крупной.

Помимо самого ключа, под налипшим илом скрывалось еще кое-что: в одно из отверстий головки было продето кольцо, на котором висел крошечный цилиндрический футлярчик, размером с мизинец.

— Как ты оказался в клоаке? — пробормотал Джеймс, вертя ключ в руках. Он уже взялся за колпачок, намереваясь открыть футлярчик, как тут наверху раздались шаги. Кто-то подошел к люку и навис над проемом, заглядывая вниз.

— Лемюэль, это вы?! — позвал Джеймс.

Тот, кто стоял у люка, не ответил. Джеймс попытался протереть стеклышки защитных очков, но они от этого стали лишь грязнее. При этом ему вдруг показалось, что в люк заглядывает вовсе не кузен.

— Я уже прочистил засор и собирался подниматься…

Договорить Джеймс не успел. Стоявший наверху человек наклонился и быстро закрыл крышку. Лязгнул задвигаемый засов.

Джеймс опешил: «Меня заперли?!»

— Что вы делаете?! — крикнул он.

Ответом ему был хриплый смех. Так ехидно и самодовольно мог смеяться только один человек…

Джеймс бросился к лестнице и покарабкался по скобам вверх. Добравшись до крышки люка, он замолотил в нее кулаком и закричал:

— Это не смешно! Откройте! Выпустите меня!

Выпускать его явно не собирались… Прекратив стучать, Джеймс прислушался: кажется, с той стороны люка больше никого не было.

Он снова принялся бить по крышке:

— Выпустите меня! Мадам Клопп! Откройте!

Джеймс начал звать на помощь, надеясь, что кто-то услышит, вот только переулок за аптекой представлял собой место, в котором вряд ли мог оказаться какой-нибудь случайный прохожий. В отчаянной попытке выбраться, Джеймс попытался выбить крышку плечом, но добился лишь того, что ушиб упомянутое плечо.

Он звал и звал, пока не охрип, и с каждым утекающим мгновением ему все сильнее начинало казаться, что никто его отсюда не выпустит. Никогда. Никто не придет на помощь и не услышит.

И все же кое-кто услышал.

Неожиданно лязгнул засов, и крышка поднялась. На Джеймса, удивленно почесывая бакенбарды, глядел тот, кого он меньше всего ожидал увидеть.

Констебль Тромпер прищурился.

— Знакомые уши. Это ты, пёсик? Что ты там делаешь?

— Меня кто-то здесь запер! — воскликнул Джеймс. — Кажется, это была мадам Клоп!

— Эй, поосторожнее с обвинениями, — сказал мистер Тромпер. — За клевету можно и в Хайд угодить.

Джеймсу было все равно. Он выбрался наружу и сорвал с лица противоудушливую маску с очками. Лихорадочно задышал, пуская в легкие свежий уличный воздух. Пока он был под аптекой, наволокло тумана — переулок в нем скрылся почти полностью.

— Что ты там вообще забыл? — спросил констебль, с подозрением глядя на Джеймса.

— Я чистил клоаку по поручению мистера Лемони, — возмущенно ответил тот.

— Он нанял помощника? — буркнул Тромпер, хмуро глянув на заднюю дверь аптеки. — Это нехорошо.

— Почему нехорошо? — удивился Джеймс.

— Что ты знаешь о делах мистера Лемони, пёсик? Что он тебе рассказал?

Джеймс мгновенно забыл о своих невзгодах. Напряженно глядя на констебля, он осторожно начал:

— Почти ничего, сэр. Я ведь только приехал. А что за дела вы подразумеваете? Аптечные? Или что-то… — он замялся, — не совсем законное?

Констебль усмехнулся.

— Это Габен, пёсик, и здесь даже самая распоследняя крыса в своей крысиной норе творит что-то незаконное.

— Насколько я знаю, мистер Лемони — добропорядочный джентльмен и не занимается ничем…

— То есть сюда не приезжают по ночам различные шушерники, вроде ржавоголовых Свечников? — перебил констебль. — И не привозят никакие запрещенные товары?

— Я ни о чем таком…

— Думаешь, я не знаю, что творится на моей улице, пёсик?

— Нет, я вовсе…

— Я все знаю, можешь мне поверить. Этот хитрый, пронырливый пилюльный хлыщ только прикидывается законопослушным аптекарем, но уж мне лучше многих известно, что у него на уме. Эта его лживая любезность может обмануть только наивных идиотов.

По тону констебля Джеймс понял, что тот испытывает к Лемюэлю едва ли не ненависть. И дело здесь заключалось явно не в склочности и дурном характере Тромпера. Тут было что-то личное.

Джеймс решил вступиться за кузена:

— Но Лемюэль ведь делает доброе дело — помогает людям.

— Помогает, скажешь тоже! Скорее он их травит и забирает за это их денежки. Я бы давно отправил его в собачник Дома-с-синей-крышей, если бы не испытывал глубокое почтение к мадам Клопп и милой Хелен. Он ведь рассказал тебе о болезни мисс Клопп?

— Вы говорите о миссис Лемони?

Констебль поморщился.

— Это его постыдная тайна, он изо всех сил скрывает ее от посетителей аптеки и соседей, но ты не мог не слышать криков — и, следовательно, у тебя должны были появиться вопросы. Что он тебе сказал?

Джеймс неуверенно ответил:

— Лемюэль сказал, что миссис Лемони страдает от неизлечимой болезни. Ночью к ней приходил доктор…

От этих слов лицо констебля Тромпера побагровело.

— Доктор Доу из переулка Трокар, — произнес он с презрением. — Мерзкий тип. Как только он впервые появился на моей улице, я кое-что о нем разузнал. Когда-то он работал в Больнице Странных Болезней, но его оттуда выперли со скандалом. Поговаривают, он сделал что-то отвратное. Доктора из городской лечебницы в целом — редкостные мрази, им нельзя доверять, но этому в особенности: самый мрачный тип в Саквояжне… ты его видел, пёсик? Он же похож на летучую мышь, которая вылетела с какого-то чердака, — расхаживает тут и там со своим черным саквояжем, носит скальпели, режет людей… Я бы ни за что не подпустил этого хмыря к Хелен…

Джеймс отметил, как мягко, с плохо прикрытой нежностью констебль называет имя миссис Лемони. Было очевидно, что именно жена аптекаря является причиной ненависти констебля к Лемюэлю.

И все же, учитывая, что Джеймс слышал ночью на третьем этаже, он не мог не согласиться с мистером Тромпером. У него до сих пор в ушах стояли жуткий треск электриситетного щупа и перепуганный до смерти голос Хелен Лемони.