Апостолы судьбы - Евгения Михайлова

— Иванова.

— Свою фотографию она принесла?

— Вот. Без слез не взглянешь. Да, чуть не забыла. Там еще эта сидит, Гришина. Я думала, она не дождется, а она сидит. Расплатилась, но разговаривает так странно, что я прямо не знаю. Как будто мы ей должны.

— Понятно. Давай сначала Гришину.

Валентина вошла в кабинет быстро, решительно и произнесла с порога:

— Я хочу точно знать, что происходит с Катей.

— Садитесь, — спокойно сказала Ирина.

Когда Валентина присела на краешек стула,

как будто ей нужно было куда-то бежать, Ирина посмотрела ей в глаза. В небольшие глаза необычного, очень чистого голубого цвета, в которых метались тоска и смятение. В лице Ирины ничего не изменилось, но ей понадобилось сконцентрировать всю свою волю, чтобы подчинить себе сидящую перед ней женщину.

— Успокоились? Вот и хорошо. Я не знаю, что сейчас происходит с Катей. Не понимаю, что вам мешает это узнать. Наша совместная деятельность закончена. Это понятно?

Катя всю ночь смотрела полными слез глазами на маленькую тусклую лампочку в стеклянном плафоне над дверью в палату. Если бы ее выключили хоть на минуту, может, Кате удалось бы закрыть глаза, немного отдохнуть в темноте. Но лампочка все горела, и Катя кожей чувствовала, как напряженно дышат, мучительно и тревожно ждут чего-то двенадцать женщин. Господи, она посмотрела на них мельком, украдкой, и они показались ей такими страшными!

В палате вспыхнул яркий свет, и Катя прикрыла глаза, ставшие к утру горячими и сухими.

— Артемьева! — произнес рядом громкий, резкий голос. — Подниматься. Давление мерить, градусник ставить, лекарства пить.

Катя в панике открыла глаза. Рядом с кроватью стояла полная женщина в белом халате, похожая на Верку Сердючку.

— Зачем градусник, давление? Я здорова. И лекарства никакие пить не буду.

— Вот я сюда пришла спозаранку, чтобы с тобой посоветоваться, — от громового голоса у Кати заломило в висках. — Будешь ты делать все, если не хочешь, чтоб тебя к кровати привязали.

Сердце на мгновение остановилось. Привязать? Ее? Лучше пусть сразу убьют. Она поднялась, прижалась спиной к стене и натянула одеяло до подбородка. Медсестра точными, тренированными движениями освободила от одеяла одну ее руку, пристроила к ней тонометр, сунула градусник под другую. Затем сильными пальцами сжала Катины щеки и высыпала в рот какие-то таблетки, посмотрела на пустую тумбочку у кровати и взяла с соседней ободранную эмалированную кружку с водой. Кружка стукнулась о Катины зубы, грубая больничная рубашка стала мокрой на груди. Катя глотнула, ей показалось, что таблетки застряли в горле, но она не произнесла ни звука, побоялась даже кашлять. Ей хотелось одного: пусть эта бабища отойдет от нее подальше. Она посмотрела на другие кровати. Женщины лежали на них неподвижно, как мертвые. Оттого, что у некоторых глаза были открыты, Кате стало еще страшнее. Медсестра уже бесцеремонно трясла за плечи ее соседку. Из-под одеяла выглядывал лишь темный, коротко стриженый затылок.

— Таня, вставай, я кому говорю! Что за наказание с тобой каждое утро!

— Ой, ну я одна, что ли? Тряси еще кого-нибудь. Отстань. Ты чего ко мне присралась? Я, может, спать хочу от колес ваших поганых. — Короткая челка закрывала широкий низкий лоб и густые брови, под которыми вдруг широко открылись ясные карие, совсем девчоночьи глаза. У девушки оказалось круглое миловидное лицо с пухлыми губами и вздернутым носиком.

— Ты мне похами еще, — добродушно сказала медсестра. — Вот возьму и зеленкой тебе язык намажу. Все сейчас встанут. — Она силой посадила девушку и сдернула одеяло. — Опять все загадила. Вот так и будешь лежать, нет у нас для тебя белья. Думаешь, нанялись каждый день тебе менять?

Катя посмотрела на соседку и ахнула. Та сидела на окровавленной простыне, серая рубашка с одной стороны была заправлена в страшные, тоже окровавленные штаны.

— Что с ней?! — воскликнула Катя.

Таня молча посмотрела на нее из-под челки, а медсестра охотно ответила:

— Родила она в детском доме. Ребеночка в унитазе пыталась утопить, а когда ее застукали, весь персонал перекусала. Вот что с ней приключилось. Теперь, конечно, подтекает.

— Рай, — позвал кто-то медсестру, — посмотри на Рогожкину. Она какая-то неподвижная, ни на что не реагирует.

Все повернулись в сторону женщины с полуоткрытым ртом и застывшим взглядом.

Рая подошла, подняла ее лицо за подбородок, потеребила безжизненную руку.

— Ты смотри. И правда. Девки, признавайтесь: кто ей вчера свои таблетки давал?

Ответила только Таня:

— Очень надо — таблетки ей давать. Она вообще никогда не реагирует. А на х… ей реагировать?

К большому Катиному удивлению, сложная медицинская проблема на этом была решена. Больные стали вяло подниматься, вешать на шеи полотенца и брести к двери, по всей видимости, умываться. Катя, страшно волнуясь, робко дотронулась до локтя медсестры Раи.

— Простите, пожалуйста, нельзя ли мне попросить зубную щетку, пасту, мыло?

— Щас тебе ларец принесу с прибамбасами. Девка вчера с тобой привезла. Такая стильная, шикарная девица, главврача среди ночи строила. Она тебе кто?

— Понятия не имею, — пожала плечами Катя.

— Ох, я и забыла, что ты у нас ни о чем понятия не имеешь. Ладно. Сейчас свой короб получишь, помойся получше. К тебе профессора вызвали.

— Какого профессора?

— Хорошего. Даже самого лучшего. Если он, конечно, трезвый.

— Что? — задохнулась от ужаса Катя и вновь натянула одеяло до самых глаз.

Дина проснулась и, не открывая глаз, нашла рукой пушистую голову Топика, притянула ее к себе, вдохнула теплый уютный запах.

— Воробышек, — прошептала она нежно.

Веки отказались подниматься, и Дина, сохраняя иллюзию сна, сладко потянулась. Ноги неожиданно наткнулись на что-то мягкое и явно живое.

— Это как? — не сразу поняла Дина, открыла глаза и убедилась, что Топик находится на подушке рядом. Мягкий комок в ногах зашевелился и громко зевнул.

— Ну, ты, Чарли, даешь. Так завоевывать территорию. Скоро мне на коврике спать придется.

Четыре блестящих глаза преданно уставились на нее, а поднявшиеся ушки свидетельствовали о готовности к любым играм и безумствам. Дине понадобилось время, чтобы справиться со страшным соблазном: отодвинуть все дела и заботы еще хотя бы на несколько часов, погулять с собаками, потом поваляться, поспать.

— Нет! — сурово сказала она себе. Пора бороться с жизнью. Нужно навалиться на проблемы, потому что с ними — какой отдых, какой сон. Дина решительно вскочила и направилась в ванную. Какая гадость этот контрастный душ! Зато напрочь истребляет жалость к собственному телу. Дина пила крепкий черный кофе без сахара, все больше ощущая себя воином без страха и упрека, когда позвонил Сергей.

— Как ты можешь пропадать надолго? — набросилась она на него. — У нас такие дела, нужна твоя помощь, совет хотя бы. Неужели тебе даже не интересно, что с Катей?

— Да я знаю, что она нашлась и уже в больнице. Игорю звонил. За кого ты меня принимаешь? Думаю, сейчас надо подождать, что врачи скажут. Чем мы можем помочь?

— Чем?! Да хотя бы тем, о чем врачи понятия не имеют. Ситуацию изучить, подумать, узнать, предположить. Вдруг ее кто-то сознательно напугал, потрясение какое-то она пережила, а Игорь об этом не знает? Врачи что — приложат один симптом к другому и состряпают диагноз. Залечат, на учет поставят. Ты отдаешь себе отчет в том, какими ужасными могут быть последствия, если слепо довериться врачам вообще и психиатрам в частности?

— Диночка, скажи конкретно, что лично я могу сейчас сделать?

— Поехать со мной в больницу. Нет, там от тебя толку не будет. Нужно с Игорем встретиться. Узнать о Катиных друзьях, знакомых, коллегах. Просто взять ее записную книжку и звонить по всем телефонам подряд. Вообще-то следователь ты, тебе должно быть виднее.

— Дина, я с тобой когда-нибудь спорил? Может, ты и права. Но нельзя исключать самого простого варианта. Того, что это на самом деле болезнь. Тихо! Не начинай! У меня телефон зашипел. Занимайся сама врачами, дуркой этой, а я займусь очерченным кругом моих задач.

— Не знаю я, что и сказать, — женщина неопределенного возраста с бледным, как будто стертым лицом смотрела на Ирину затравленным взглядом.

— Ваша знакомая очень просила вас принять. Видимо, для этого есть причина? — Ирина вся собралась, почувствовала, как стянуло вдруг ее кожу под гладко причесанными волосами, как отвердели, стали почти стальными тонкие пальцы ее красивых рук, лежащих на столе. Сомнений не было. Вместе с незаметной посетительницей в кабинет вползло грозовое облако большого несчастья.

— Да. Васильева привезла. Замдиректора наш. Скажи, говорит, все этой ясновидящей. Ну, вам. А я там сижу, думаю, чего говорить-то.