Наследница - Михаил Михеев

Мужик не врал, это Торн видел. Ошибся… Ну что же. Короткий удар, и толстяка швырнуло на стенку. Рухнув на колени, тот сложился пополам, сплюнул выбитыми зубами. Отшельник посмотрел на него со смесью жалости и брезгливости:

– Подай нам нормальную еду, урод.

Уже в зале Кира, видимо, справившись с дурнотой, спросила:

– Почему ты его не наказал?

– Наказал, – пожал плечами Торн. – Два верхних резца выбил и клык.

– За то, что убил жену, три зуба?

– Нет, за то, что некачественно нас обслужил.

– А…

– А насчет жены я его понимаю, – чуть резче, чем следовало, ответил Торн и замолчал. Повезло, Кира, похоже, не обратила внимания на его оговорку. Правда, и есть не стала, ушла к себе. Ну, ее дело, тем более в дорогу Торн, уезжая из дому, кое-что на всякий случай прихватил. Захочет есть – голод перебить будет чем, пускай и всухомятку. Сам же маг вполне прилично поужинал и с чувством выполненного долга отправился на боковую. В конце концов, решать проблемы чьей-то слишком тонкой душевной организации он не нанимался. И вообще, если кто-то считает, что каннибализм – самый короткий путь к сердцу женщины, то, может статься, он в чем-то и прав. Во всяком случае, другим лезть в чужие дела, и тем более переживать об этом, нет смысла.

Утром Торна разбудил громкий разговор за окном. Вообще-то он, может, не обратил бы на него внимания, но уж слишком высокий и писклявый, как у евнуха, голос был у одного из разговаривающих. Нежные уши оборотня этот напоминающий звук скользящей по металлу пилы писк резал, словно ножом. Пришлось встать и открыть окно, дабы угостить крикунов содержимым ведра с водой. Ночной горшок, правда, тут подошел бы лучше, но маг не пользовался им принципиально, предпочитая лишний раз выйти до будки на заднем дворе.

Увы, испытать на себе действие успевшей за ночь согреться, но все еще отвратительно мокрой жидкости тем, кто нарушил утренний покой, было не суждено. Как оказалось, разговор шел за углом, а орать, чтобы заткнулись, было несолидно. Пришлось одеться и выйти наружу, благо все равно до назначенного самим Торном времени подъема оставались жалкие полчаса, которые ничего уже не решали.

Во дворе было сыро и промозгло. Шлепая по лужам кожаными сапогами, пропитанными воском и укрепленными собственного изобретения заклинанием от сырости, Торн в два счета обнаружил источник столь раздражающего его шума. Как оказалось, шла активная перебранка между их возницей, местным конюхом и каким-то умником, обладающим завидным ростом и необъятным животом. Почти как у старосты в предыдущей деревне, только обтягивающая мужскую солидность рубаха выглядела побогаче. Вот он-то и визжал, да так, что находиться поблизости было, мягко говоря, неприятно.

По чести говоря, причина, из-за которой эти трое поцапались, Торна волновала в последнюю очередь. Однако парнишку явно собирались бить, а то уже было проблемой. Сломают ему руку или ногу – и кто будет лошадью править? Учитывая же, что тот был в собравшейся компании самым мелким и хлипким, да еще и самым младшим, такой вариант выглядел логично. Однако же не уступает, гордый… Плотнее запахнувшись в плащ, Торн вышел на открытое место и нарочито весело поинтересовался:

– Что за шум, а драки нет?

– Сейчас будет, – сквозь зубы, не оборачиваясь, ответил толстый. – Шел бы ты отседова, мил-человек.

Судя по говору, был драчун откуда-то с юга. Торн южан не слишком жаловал, считая их вороватыми и ненадежными, однако не хотел чрезмерно обострять ситуацию, а потому попытался решить дело миром:

– И все же, хотелось бы понять, что происходит.

Увы, тон он выбрал неверный – сказались годы отшельничества. Вежливость, нормальная при разговоре с равными, здесь и сейчас оказалась расценена как слабость. Толстяк, так и не удосужившись повернуться, процедил, на сей раз с угрозой:

– Шел бы ты куда подальше, мил-человек, а мы уж с этим птенчиком сами разберемся.

– Из птенцов вырастают орлы, а борову кабаном не бывать, – внезапно смело ответил возница, и это послужило сигналом к началу потасовки.

Южанин размахнулся, широко, по-простонародному, и с хеканьем залепил кулаком по лицу вознице. Точнее, попытался это сделать, поскольку как раз в этот момент Торн схватил его за ворот и дернул назад. Потеряв равновесие, мужик нелепо замахал руками, став на миг похож на гигантскую бабочку, и с воплем рухнул в смачно чавкнувшую грязь.

Его подельник не стал мешкать. Пока отшельник перепрыгивал через барахтавшегося в луже мужика, он успел отпустить мальчишку и стал в некое подобие боевой стойки. Как моментально определил Торн, кое-что конюх мог и умел. Видать, когда-то повоевал, или в наемниках, или в дружине какого-нибудь провинциального барона, или, может, в ополчении. Вот только недолго воевал и немногое узнал, иначе живо сообразил бы, с кем можно связываться, а с кем нет. Уклонившись от довольно грамотного удара и чуть отведя в сторону кулак противника открытой ладонью левой руки, от чего конюх моментально «провалился» вперед, правой отшельник с разворота толкнул его в челюсть. Это было неудобно, однако ударить кулаком или локтем означало или убить, или покалечить. А вот ладонью – в самый раз. Голова конюха откинулась назад, и он плюхнулся спиной на землю. Самым сложным тут было дозировать силу толчка, чтобы ненароком не свернуть недоумку шею, но с этой задачей Торн справился блестяще.

Когда изрядно перепачканная землей и навозом парочка, грязно ругаясь и охая, встала на ноги, боевой запал у обоих как-то быстро иссяк. Все же исконная черта любых хамов, получив отпор, сдуваться и начинать причитания. Ну, до причитаний они пока не дошли… Торн ухмыльнулся и, распахнув плащ, повернулся боком, демонстрируя меч. А вот здесь их проняло. Меч – привилегия дворянства, военных и наемников. Не потому, что его запрещено носить другим. Если ты свободный человек – да хоть дюжину нацепи, вот только стоит хорошее оружие столько, что простому крестьянину или горожанину оно не по карману. И носят его соответственно или те, для кого он рабочий инструмент, или богатые люди, или дворяне, для которых длинномерное оружие – показатель статуса. И любой из вариантов для незадачливых драчунов был чреват проблемами. Военный запросто мог потащить их к судье, а тот встал бы на его сторону, и хорошо, если дело ограничится плетьми. Наемник рубанул бы с плеча, да и делу конец. Насквозь незаконно, конечно, но у этой братии нрав вспыльчивый. Богатый человек, скажем, путешествующий купец, просто свистнет – и примчится его охрана, которая запросто переломает незадачливым любителям приключений ребра. А дворянин и вовсе вправе повесить их без суда, случались прецеденты.