Под сетью - Айрис Мердок

Я нашел, что это глупые слова.

- Но любовь и означает обладание, - сказал я. - Ты бы это знала, если б имела понятие о неудовлетворенной любви.

- Нет, - неожиданно сказала Анна. - Неудовлетворенная любовь означает понимание. Только если есть полное, полное понимание, любовь, даже неудовлетворенная, остается любовью.

Я не слушал эту серьезную тираду - мое внимание задело слово "тишина".

- Что это за театр, Анна?

- Вот это как раз одна из тех вещей, Джейки, которые очень трудно объяснить. - Я почувствовал, как руки Анны сошлись у меня на пояснице. Она прижала меня к себе, а потом добавила: - Это маленький эксперимент.

Фраза эта меня резанула. Не похоже было, что ее произнесла Анна. Тут звучал чей-то другой голос. Я решил свернуть с этой дорожки.

- Как твое пение? - спросил я.

- О, с пением покончено. Я не буду больше петь. - Взгляд Анны улетел за мое плечо, и она разняла руки.

- Бог с тобой, Анна, почему?

- В общем, - сказала Анна, и опять я почувствовал в ее тоне что-то искусственное, - мне не по душе зарабатывать деньги таким способом. Петь, как я, - это очень уж... - она поискала слова, - неприкрыто. В этом нет правды. Попросту пускаешь в ход свое обаяние, чтобы соблазнять людей.

Я взял ее за плечи и встряхнул.

- Ты сама не веришь в то, что говоришь! - воскликнул я.

- Верю, Джейк! - Анна бросила на меня чуть ли не умоляющий взгляд.

- А театр? - спросил я. - При чем тогда театр?

- Это чистое искусство. Очень простое и очень чистое.

- Анна, кто тебя обработал?

- Джейк, ты всегда был такой. Стоило мне сказать что-нибудь, что тебя удивляло, и ты говорил, что кто-то меня обработал.

К концу нашего разговора она положила руку мне на плечо, так что ей были видны ее часы, и я заметил, что время от времени она скользит по ним взглядом. Это меня взбесило.

- Перестань смотреть на часы! - сказал я. - Ты меня не видела несколько лет. Неужели ты не можешь уделить мне немного времени?

Я догадался, что очень скоро Анна намерена прервать наш tete-a-tete. Встреча наша шла по расписанию, о котором она ни на секунду не забывала. Вся жизнь Анны шла по расписанию; без часов она пропала бы, как монахиня. Я схватил запястье с часами и сжимал, пока она не стала морщиться от боли. Теперь она смотрела на меня пристально, тем ясным, вызывающим взглядом, который я помнил и любил с давних пор. Так мы с минуту глядели друг на друга. Мы хорошо друг друга знали. Я не выпустил ее рук, но ослабил хватку и поцеловал ее. Тело ее опять затвердело, но теперь было так, словно от меня ему передалась какая-то сила, и оно, как жесткая ракета, за которую я цеплялся, стремительно неслось в пространстве. Я целовал ее напрягшуюся шею и плечо.

- Джейк, мне больно, - сказала Анна.

Я отпустил ее и без сил лежал у нее на груди. Она гладила меня по волосам. Мы долго лежали молча. Вселенная отдыхала, как большая птица.

- Сейчас ты скажешь, что мне надо уходить, - сказал я.

- Да. Вернее, мне самой надо уходить. Встань, пожалуйста.

Я поднялся с таким чувством, точно восстал от сна, и посмотрел на Анну. Она лежала среди пестрого хлама, как сказочная принцесса, свалившаяся с трона. Грудь и бедра тонули в шелках. Длинные волосы растрепались. Минуту она лежала неподвижно, и даже по выгнувшейся в подъеме ноге было видно, что она ощущает мой взгляд.

- Где твоя корона? - спросил я.

Анна порылась в груде шелков и извлекла золоченую корону. Мы рассмеялись. Я помог ей встать, и мы смахнули с ее платья крошки мишуры, золотую пыль и блестки.

Пока Анна причесывалась, я бродил по комнате и все разглядывал. Мне сразу стало легко. Я знал, что еще увижусь с Анной.

- Объясни мне, что это за театр, - сказал я. - Кто здесь играет?

- Главным образом любители. Все мои знакомые. Но тут нужна совсем особая техника.

- Да, я это понял.

Анна быстро оглянулась на меня.

- Так ты входил в театр?

- Да, на одну минуту. А разве нельзя? Зрелище очень внушительное. Это что-то индийское?

- Связь с Индией есть, но по существу это нечто самостоятельное. - Я видел, что Анна думает о другом.

- Вот этот предмет бутафории вам едва ли понадобится, - сказал я, указывая на "гром".

На всякий случай поясню, что "гром" - это тонкий металлический лист величиной в два-три квадратных ярда; если его тряхнуть, он и правда громыхает, как далекие раскаты грома. Я подошел к нему.

- Не трогай! - сказала Анна. - Да, мы его продадим.

- Анна, ты не шутила насчет своего пения?

- Нет, - сказала она. - Это безнравственно. - И опять у меня появилось странное чувство, что я вижу человека в плену у какой-то теории.

- Только очень простые вещи можно выразить без фальши, - добавила она.

- То, что я видел в театре, было не просто.

Анна развела руками.

- Зачем я тебе понадобилась?

Вопрос этот вернул меня на землю. Я ответил осторожно:

- Я хотел тебя видеть. Это ты знаешь. Но, кроме того, я должен решить, где мне жить. Может, ты мне посоветуешь. Здесь, наверно, мне нельзя поселиться? Где-нибудь на чердаке, например?

Анна поежилась.

- Нет, это невозможно.

Мы глядели друг на друга, быстро соображая.

- Когда я опять тебя увижу? - спросил я.

Лицо Анны стало жестким и отчужденным.

- Джейк, оставь меня на некоторое время в покое. Мне много о чем нужно подумать.

- Мне тоже. Могли бы подумать вместе.

Она улыбнулась бледной улыбкой.

- Если ты мне понадобишься, я тебя позову. Вполне вероятно, что так и будет.

- Надеюсь, - сказал я и записал ей на клочке бумаги адрес Дэйва. Предупреждаю, что если я не понадоблюсь долго, то явлюсь и без зова.

Анна опять смотрела на часы.

- Можно тебе написать? - спросил я. Опыт говорил мне, что если женщина сколько-нибудь заинтересована в том, чтобы сохранить свою власть над вами, то в этом она не откажет. Это связывает, не компрометируя. Анна, знавшая мое мнение на этот счет, как, впрочем, и насчет почти всех других предметов, внимательно поглядела на меня, и оба мы улыбнулись.

- Ну что ж, - сказала она. - Можешь писать на адрес театра.

Теперь она, легонько хмурясь, собирала свои вещи. Мне пришло в голову, что она озабочена тем, как бы незаметно выпроводить меня отсюда.

- Мне и сегодня негде спать, - сказал я (первая ложь). - Можно, я переночую здесь?

Анна опять бросила на меня внимательный взгляд, прикидывая, в какой мере я разгадал ее мысли. Помолчав, она сказала:

- Хорошо. И не провожай меня вниз. Только дай мне слово, что не будешь тут рыскать и завтра уйдешь рано утром.

Я дал слово.

- Посоветуй, где мне жить. Анна.

Я подумал, что раз она позволила мне переночевать в театре, то, может быть, смягчится и насчет чердака. Анна прибрала на столе и заперла ящики.