Возвращение снежной королевы - Наталья Александрова

– Да уж, сбудется! Сбылось уже! Спасибо тебе большое!

– Сбылось? – Цыганка засияла, делая вид, что не замечает сарказма собеседницы. – Ну вот видишь – значит, верное было гадание! Не обманула тебя Мама Шоша! Уж если я что нагадаю – так непременно все так и будет! А большой ли клад?

– Заначку я нашла, которую мой Диденко от меня припрятал! В сарае, под мешком с картошкой…

– Ну, так это все равно что клад!

– Ага, а он пришел, увидал – и в глаз мне засветил! – Нина продемонстрировала эффектно лиловеющий синяк.

– Ну, тут-то я не виноватая. – Цыганка развела руками. – Про синяк я тебе не гадала, ты меня про это и не спрашивала, а деньги-то ты нашла, значит, все верно!

– Ага. – Блондинка всхлипнула. – А мне теперь с таким глазом и на люди-то не выйти! И вообще, – она понизила голос, – бросить он меня грозился! Так и сказал – если еще хоть раз так поступишь, сей же момент брошу!

– Не бросит, не бойся! – авторитетно заявила Мама Шоша. – Я тебе секрет один скажу, старинный. Сама его от бабушки узнала, а та – от своей бабушки… если сделаешь все, как велю, присушишь своего начальника на веки вечные…

– А можно так сделать, чтобы он женился? – оживилась Нина.

– Это уж как судьба велит. – Мама Шоша посерьезнела. – Нуты мне ручку-то дай, красавица, я судьбу твою посмотрю…

Она наконец завладела Нининой ладонью, уставилась в нее и забормотала:

– Мужчину вижу, весь из себя интересный! – Цыганка в восторге закатила глаза.

– Ну, это точно мой Диденко! – обрадовалась Нина.

– И при деньгах!

– Тогда не он… – Нина поскучнела.

– Росту, правда, небольшого…

– Точно Диденко!

– Но зато обходительный!

– Нет, не он!

– Главное дело, что очень тебя любит.

– А про свадьбу, про свадьбу что-нибудь есть? – волновалась Нина.

– Вот тут есть что-то. – Цыганка уставилась в ладонь. – Вроде свадьба… а может, похороны…

– Ты чего, старая! – Нина снова вырвала у гадалки ладонь. – Это тебе уже, может, похороны интересны, а мне об этом и думать не хочется! Мне бы свадьбу…

– Так я ж тебе говорю – есть у меня цыганский секрет. Если все сделаешь как надо – присушишь его намертво, будешь крутить им как захочешь…

– Ну не мучь, не томи! – Нина схватила цыганку за руки. – Чего делать надо?

– Да все просто. – Мама Шоша подбоченилась и зачастила: – Пойдешь ночью на кладбище, только в самую чтобы полночь, разроешь свежую могилу, выкопаешь покойника, на левую ногу ему плюнешь и семь раз скажешь: «Чур, чур, чурара, пошел прочь со двора, чура – чемчура, кура-окачура…»

– Что за страсти ты говоришь! – Нина боязливо передернулась. – Я ж со страху помру! А по-другому никак нельзя? Чтобы на кладбище не ходить и покойников не выкапывать?

– Можно! – согласилась покладистая цыганка. – Есть у меня капли такие, тоже от бабушки достались. Капнешь три капли на подушку, где твой Диденко спать будет, он наутро проснется и кого первого увидит – к тому навеки присохнет! Так что твое дело – с самого утра возле него оказаться!

– Ну, это попроще будет, – облегченно вздохнула Нина. – Чего ж ты сразу про эти капли не сказала, начала всякие ужасы про покойников рассказывать…

– Потому что капли эти очень дорогие… – Цыганка выразительно подняла глаза к небу. – Сама понимаешь, от бабушки-то немного осталось, она сама их почти все при жизни извела. Так что берегу я их как зеницу ока, если продам, так самую малость и за большие деньги… так что, может, все-таки на кладбище пойдешь?

– Да ладно, я за деньгами не постою! – Нина махнула рукой. – Лишь бы только женился!

В это время между ними вклинился черноглазый кудрявый мальчонка.

– Мама Шоша! – закричал он пронзительно, а дальше перешел на свой язык и затараторил быстро-быстро.

– Вот что, красавица, – озабоченно сказала Шоша, – сейчас мне недосуг с тобой тары-бары разводить. Завтра на это же место приходи да деньги приноси. А сейчас – дела у меня важные. – И Шоша пустилась прочь, подхватив для быстроты все свои юбки.

Время текло неторопливо, старуха задремала, и Лера отложила гребешок.

Наконец в комнате появилась толстая цыганка, одетая в кучу цветастых юбок и шелковую кофту огненного цвета. Рукав кофты был порван, Шоша прикрывала его шалью, где по бирюзовому полю бежали малиновые цветы. На смуглой шее висели мониста.

– Здравствуй, бабушка! – Шоша поклонилась проснувшейся старухе, показав в улыбке полный рот золотых зубов.

– Давай-ка, Шоша, нам полный отчет про Павла Комова. Что в городе про него известно?

– Живет один, ни детей, ни жены, ни еще какой родни нету, – тут же выдала Шоша, – однако бабник записной, девок меняет чуть не каждую неделю. И все норовит взять попригожее да поприличнее. На шалав и не смотрит – брезгует, черных тоже не уважает – подавай ему молоденьких да светленьких. И, гад такой, попользуется девкой, да и бросит как есть – ни денег не даст, ни с работой не поможет. А девки боятся – в случае чего может и упечь надолго. Вот такие дела…

– А вот как бы найти такую девку обиженную, которая про него много чего знает… – сказала Лера.

– Сделаем, – подумав, сообщила Шоша, – поищем. Быть не может, чтобы не нашлась такая!

– Ох и хитрые вы, бабы! – вздохнул Шандор, когда Шоша удалилась, метя юбками по пыльному полу.

В городе Владимире есть две улицы имени Левитана. Одна носит имя выдающегося художника-пейзажиста Исаака Ильича Левитана, другая – имя знаменитого советского диктора Юрия Борисовича Левитана.

Чтобы различать эти улицы, их так и называют – улица художника Левитана и улица диктора Левитана.

Вот по этой-то последней поздним вечером следующего дня медленно ехал черный «мерседес» с тонированными стеклами.

На улице было темно, только на пятачке, или, как говорят – на точке возле ярко освещенного входа в бар «Какаду» толклось несколько представительниц древнейшей профессии. Точка была второсортная, и дамы соответствующие.

Вечер был явно не из удачных, поэтому появление «мерседеса» вызвало в среде путан необычайное оживление. Отталкивая друг друга, они ринулись к многообещающему автомобилю.

Тонированные стекла наводили на неприятные мысли, но работать-то надо, и дамы наперебой предлагали свои услуги:

– Молодые-красивые, отдохнуть не желаете?

– Мужчины, как насчет повеселиться?

– Господа, обслужу по высшему разряду!

Потертый вид и увядшие прелести работниц эротического фронта заставляли усомниться в «высшем разряде», однако стекло машины опустилось, показалось смуглое лицо, и толстый цыган повелительно проговорил, указывая на рыхловатую блондинку в кожаной курточке поверх короткого розового платья:

– Ты! Садись сзади!

– Чего это Ленке такой фарт? – раздалось завистливое шипение конкуренток. – А нам что – не нужно работать? Смотри, зараза, не подавись! Мужчина, да вы на нее только гляньте – ей все шестьдесят! Ей только пенсионеров обслуживать! Она под вами коньки откинет! Придется на похороны тратиться!

Блондинка, не обращая внимания на эти завистливые возгласы, гордо расправила плечи, одернула платье и скользнула на заднее сиденье «мерседеса».

Правда, оказавшись внутри, она несколько поскучнела. Кроме шофера – смешного тощего цыгана с заправленными за уши длинными волосами, и смуглого толстяка, который держался хозяином, рядом с ней на заднем сиденье сидел очень неприятный тип – мрачный, одноглазый, с кривым шрамом, пересекающим лицо прирожденного убийцы.

«Не иначе всех троих обслуживать придется! – подумала жрица любви. – Этот-то, одноглазый, наверняка садист… ну ладно, как-нибудь отработаю…»

Через двадцать минут машина въехала в просторный двор. Блондинке велели подняться на высокое деревянное крыльцо. Водитель и одноглазый остались снаружи, в дом с ней вошел только толстяк. Женщина заметно повеселела.

Они прошли в небольшую, заставленную старомодной мебелью комнату. Что странно – в ней не было кровати.

Толстяк уселся на тяжелый дубовый стул, женщине знаком велел сесть напротив. Она скинула куртку, начала расстегивать платье, но цыган поморщился и проговорил:

– Этого не надо, женщина, мы с тобой только поговорим!

«Странный какой-то! – подумала путана. – Не иначе извращенец! Ну да ладно, мне не привыкать!»

– О чем говорить будем, красавчик? – спросила она, призывно улыбаясь. – Ты мне только намекни – не пожалеешь! Я таких людей обслуживала…

– О подполковнике Комове, – раздался у нее за спиной холодный голос.

Путана обернулась и увидела на пороге комнаты высоченную девицу с длинными белыми волосами и холодными, как лед, голубыми глазами. Показалось, что в комнате дохнуло январской стужей.

В первый момент путана подумала, что ей придется заниматься сексом втроем – с толстяком и с этой снегуркой. Но потом до нее дошли слова белобрысой девицы, и она похолодела. Чтобы выиграть хоть немного времени, испуганно переспросила: