Оживи покойника - (Алексрома) Ромаданов

- Не в коня корм! - радостно вставил Зарудный.

- Товарищи, родные, ведь нельзя же из-за таких пустяков! разволновалась Головакина. - Леня, уступите женщине, а я вам свой личный заказ отдам и даже денег не возьму!

- Вот! - сказал Зарудный Сыткиной. - Вот это забота о человеке! Вот это я понимаю! Спасибо, товарищ Головакина.

"Что-то тут не так", - подумал изумленный Федор. Довольная своим поступком, Головакина одернула шелковую блузку, натянув ее на груди, и гордо удалилась. Озадаченный Федор с трудом переключился на свои шарошки и начал рассчитывать на прочность несущую конструкцию, но тут его позвала Сонечка:

- Федя...

- Да?

- У меня на столе случайно оказалась твоя бумага, возьми ее, пожалуйста.

- Ага, - поднялся Федор из-за стола.

Сыткина кашлянула. Горячий принялся изучать разводы побелки на потолке, а Зарудный засопел. Федор споткнулся, Сонечка покраснела. Раздался храп мирно дремавшего Якова Иваныча. Горячий принялся чмокать губами, глядя при этом не на старика-Якова, а на зардевшуюся Сонечку.

- Ты чо? - уставился на него Зарудный с улыбкой.

- Говорят, от храпа помогает.

Федор тем временем вернулся на свое место и развернул сложенный пополам лист бумаги. Это была записка: "Федя! Я очень ценю тебя как товарища по работе (несколько слов старательно зачеркнуто), но давай останемся друзьями. Ведь могут дружить между собой (густо зачеркнуто, но на свет можно разобрать: "мальчик с девочкой") мужчина и женщина. Как ты считаешь? С.Т."

"Детский сад! - Федор скосил взгляд на Горячина, а потом на Зарудного. - Без этих старых онанистов здесь точно не обошлось!" Он стал дожидаться обеденного перерыва, чтобы поговорить с Горячиным (от Зарудного все равно ничего не добьешься).

Наконец, долгожданное время "Ч" - 12:30 - наступило. Горячий потянулся и вышел, Федор - за ним.

- Володь, постой!

- Я - на обед. Ты идешь?

- Куда?

- В столовку.

- Нет, не иду. Да стой ты!

- Слушаю тебя внематочно, - остановился Горячий.

- Всего на два слова. Насчет Сонечки...

- О, уже два!

- Да я серьезно!

- Влюбилась в тебя, а ты не знаешь, что делать?

- Кончай хохмить, я-то знаю, что это твоя работа!

- Ты на что, старик, намекаешь?

- Сам знаешь!

- Ладно, так и быть, покаюсь, не то еще в чем заподозришь...

- Ну и?..

- Просто вчера я подложил в сумочку нашей Мармеладке пачку резиновых изделий по четыре копейки, проще говоря, гондонов.

- Козел ты, Горячин, она ведь на меня подумала!

- Значит, заслужил...

- А по морде не хочешь?

- Извини, Федя, я не прав, - крикнул, уходя Горячин. - Но за "козла" ты еще ответишь!

Горячин уже ушел, когда Федор вспомнил: "Так его ведь вчера на работе не было! Опять неувязка получается..." Он вернулся в комнату - там никого уже не было, кроме Малишина, поглощавшего принесенные из дома бутерброды с колбасой.

- Фофейку не фелаете? - из туго набитого рта Малишина ударил фонтан хлебных крошек, и он показал на китайский термос, из блестящего горлышка которого струился ароматный дымок.

- Отнюдь, - в такт старику-Якову ответил Федор.

- А вы что же обедать не пошли? - спросил тот в паузе между двумя бутербродами.

- Экономлю, - с усмешкой отозвался Федор, вынимая из ящика стола "Остров пингвинов" Анатоля Франса. - Духовная пища дешевле обходится.

Он открыл одолженную вчера у Сонечки книгу ("из папиной библиотеки") и начал читать вступительную статью.

"Анатоль Франс (1844-1924) - гениальный мыслитель

современности, творчески развивший идеи великого Вольтера

и блестяще воплотивший их в жизнь, встав у основания

осуществившейся тысячелетней мечты человечества

общества всеобщего братства..."

Федор не верил своим глазам: до сих пор в таком ключе говорили только про одного человека, про того самого, который "...жил, жив и будет жить!" Он захлопнул книгу: "Что-то тут не..." На его столе, прошуршав осколками по бумагам, разбился влетевший в форточку снежок. "Опять Горячин!" - Федор стряхнул снег со спецификаций на шарошки и выглянул в окно: внизу и вправду стоял Горячин, а рядом с ним - румяная от мороза и радости Сонечка. В руках у них было по снежку.

- Ничего, я окно открою? - спросил Федор Малишина.

- Ничего-ничего, - замахал руками старик-Яков, отправляясь в туалет мыть термос.

Федор открыл окно, высунулся на колкий зимний воздух и зачерпнул ладонью с карниза горсть пушистого снега, собираясь слепить ответный снаряд, но тут Сонечка смешно запрыгала на месте, испуганно взмахивая руками в красных варежках, а Горячин, встрепенувшись, метнул в Федора снежок, и только Федор отскочил от окна, увертываясь, как мимо того самого места, где только что была его голова, просвистел крупный кусок льда. Раздался взрыв - ледяная глыба разлетелась на выскобленном асфальте на мелкие звонкие кусочки. Федор чуть ли не по пояс высунулся из окна, пытаясь заглянуть на крышу восьмиэтажного корпуса, с которой и упала глыба...

- С тебя ящик коньяка! - весело заорал Горячин.

- Бл... - начал было благодарить Федор, но осекся, потому что в глаза ему ударил ослепительный свет Белой звезды, той самой, которую он видел вчера по телевизору, когда его агитировали отправиться в Ад.

- Ты что, язык проглотил? - не унимался Горячин, наслаждаясь ролью спасителя. - Благодари и в ножки кланяйся, а потом беги свечку ставить и очередь за вином занимать!

- Ой! - пискнула Сонечка. - Ему, наверное, плохо - он что-то сбледнул.

- Вз... что? - вскинул брови Горячий.

- Вз... да ну тебя! - разбила снежок о его плечо Сонечка.

Федор отошел от окна. Ему было не по себе: ведь если в небе вместо Солнца висит та же Белая звезда, что и в Аду, то это значит... это значит, что он на самом деле не проснулся, а уснул в молочной ванне и теперь видит сон. Все это во сне!

- Федя, ты в рубашке родился! - влетела в комнату возбужденная Сонечка.

- Ю а лаки, мэн! - появился вслед за ней Горячин. - Когда ботл за спасение поставишь?

Но Федору было не до веселья: он тяжело переживал свое открытие, хотя и не мог поверить в него до конца. Вошла Сыткина.

- Мария Игоревна, представляете, - бросилась делиться радостной новостью Сонечка. - Володя Федору жизнь спас!

- Совсем бесплатно? - съязвила Сыткина.

- Мздоимством не занимаюсь, не мой профиль, - с достоинством отразил выпад Горячин. - Хотя если борзыми щенками... - посмотрел он на Сонечку.

- Что за шум, а драки нет? - в комнату зашел, ковыряя в зубах спичкой, сыто-довольный Зарудный.

- Обсуждаем сводку ЦСУ о ходе посевной кампании, неожиданно заявила Сонечка.

- Молодец, Софья, ату его! - искренне восхитился Горячин. Растет смена!

- Ну-ну, - буркнул Зарудный, цыкая слюной.

Ковыляя на обе ноги, вернулся из туалета Малишин, и весь трудовой коллектив был теперь в сборе.