Красная Шапочка: новые грани истории (СИ) - Юлианна Клермон

– Да что ты, Владик, – замахала руками соседка. – Вот Машу научу булочки печь – она твоей богиней станет.

Бородач перевёл на меня задумчивый взгляд.

– Маша ещё маленькая. Но, когда вырастет, обязательно станет богиней.

Маленькая?! Сам ты... большой!

Неожиданно обидевшись, я поспешно подскочила со стула и принялась собирать посуду.

– Тётя Тамара, какие у нас планы на сегодня?

Женщина многозначительно подняла палец и улыбнулась.

– Планов у нас – громадьё!

10. Гуси-лебеди и философия клубники

И понеслось!

Волков решил не тянуть до вечера. Осмотрел курятник, он же гусятник (он же Гога, он же Гоша, он же Жора, хи-хи!), покачал головой и ушёл за инструментами. Вернулся с рулеткой и какой-то штуковиной, назначение которой мне было неизвестно, долго что-то измерял, бормоча себе под нос и делал пометки в блокноте.

Налопавшийся от пуза Ждан, вдохновившись деловой атмосферой, носился вокруг, радостно лаял и тыкался носом в ноги мужчины, всем своим видом показывая, что без его помощи здесь явно не обойдутся. Если бы пёс умел держать молоток в зубах, он бы точно уже вовсю что-нибудь к чему-нибудь приколачивал.

– Кажется, Ждан выбрал себе хозяина, – хмыкнула тётя Тамара, наблюдая за этим спектаклем.

– Продался за тарелку каши, – фыркнула я и скрылась за углом.

Работы у нас с соседкой сегодня было под завязку. Вчерашняя находка в виде клубничных кустов оказалась лишь вершиной айсберга. За ними обнаружился полностью заросший, но вполне себе настоящий огород. Кое-где даже сохранились деревянные доски, которыми когда-то были обрамлены грядки.

Вооружившись найденными за домом колышками, мы с тётей Тамарой начали разграничивать место под парник для помидоров.

– Я тебе ещё рассаду огурцов и капусты дам, – прикинула соседка, задумчиво оглядывая поле боя. – Что-то выращивать из семян уже поздно, но можно картошку посадить. Сорт ранний, успеет вызреть. А ещё можно посеять зелень и окультурить цветы. Нюра очень любила цветы, у неё тут раньше настоящий палисадник был... Хоть Паша и ругался, что толку от них нет...

Она тяжело вздохнула, а потом решительно махнула рукой, отгоняя грустные мысли.

– Я тоже цветы люблю, – сказала я, примеряясь, где можно будет разбить клумбы.

– Владик сегодня докосит, – продолжила тётя Тамара, стряхивая землю с рук, – а завтра с утра поможет с грядками. Я ему список напишу, что тебе понадобится. Потом и цветами можно будет заняться.

В обед Волков принёс первую партию постиранных покрывал. Пока я развешивала их на верёвке, которую он же и натянул между старых яблонь, тётя Тамара разогревала вчерашние щи. Пообедав, мы составили список продуктов, лекарств и садового инвентаря. Списков получилось два – один для жизни, второй для великого сельхоз-прорыва.

Да, размах у нас с соседкой вышел знатный – не только установить парник и посадить всякую рассаду, но и побелить фруктовые деревья. А ещё мы решили поставить декоративный заборчик вокруг многолетних цветов и кустарников.

Сама не знаю, как так получилось, но, едва начав строить планы, мы уже не могли остановиться.

Честно говоря, я поражалась неуёмной энергии тёти Тамары. Она и колышки вбивала, и планы на урожай строила, и ещё умудрялась между делом рассказывать о себе.

Оказалось, что всю молодость она с мужем-военным моталась по гарнизонам. Жили сначала в бараках, потом – в служебных квартирах, поэтому завести ребёнка при такой кочевой жизни у них так и не получилось, а потом уже было поздно.

Когда мужу по состоянию здоровья пришлось уйти в отставку, они решили осесть поближе к природе. Купили этот домик, перебрались сюда. Денег на что-то большее не наскребли, да и не особо хотели возвращаться в город, где всегда суетно и шумно.

– После смерти Петеньки мне было очень тяжело, – призналась тётя Тамара, откидывая со лба выбившуюся прядь. – Но мы с Нюрой друг друга поддерживали, как могли. А потом приехал Владик... И знаешь, я сразу к нему прониклась. Будто родного человека встретила. Он мне вместо сына стал. Я, конечно, не опекаю его, но если надо – подскажу, помогу, поддержу. Он же, как и мой Петенька... надломленный.

Я замерла и растерянно уставилась на женщину. Только открыла рот, чтобы спросить, что она имела в виду, как тут же захлопнула его обратно — предмет нашего разговора появился в поле зрения.

Волков оглядел крыльцо, потом прошёлся вдоль забора, критически изучил висящую на одной петле калитку, что-то буркнул себе под нос, записал в блокнот очередные важные цифры и ушёл к себе.

Я хмыкнула. Инвентаризационная комиссия в чистом виде!

– Какой рукастый парень, – улыбнулась тётя Тамара, помахав рукой в мужчине, и подмигнула мне. – Владик сейчас уезжает, вот и мы пойдём, Машенька, с клубничкой разберёмся. Петенька мой всегда повторял: клубника как женщина – чтобы стать сладкой и вкусной, требует, чтобы за ней сначала поухаживали.

Пока мы пропалывали грядки, я не выдержала и вернулась к её словам.

– Тётя Тамара, а что вы имели в виду, когда сказали, что Волков... ну, надломленный?

Женщина махнула рукой:

– Ой, деточка, не обращай внимания. Ляпнула я, не подумав.

Но меня эта фраза зацепила. Не просто из любопытства, а потому что в голосе тёти Тамары прозвучало что-то, от чего внутри что-то странно ёкнуло.

– Всё-таки объясните, – попросила я. – Или это тайна?

Соседка откинула в ведро охапку сорняков, тяжело вздохнула и пожала плечами.

– Да я и сама не знаю. Тайна, не тайна. Просто предположения мои. Петенька мой, например, на учениях пострадал. Случайность. Но служить больше не смог, вышел в отставку, как я и говорила. И вот что-то в нём надломилось. В городе он жить не захотел, да и здесь людей избегал. Так и Владик... Не знаю, был ли он ранен, или что-то другое случилось, но участок купил далеко от людей. Ну и так... бывает, говорит-говорит что-то, а потом вдруг побледнеет и замрёт. Будто не здесь уже, а где-то внутри себя.

Я сглотнула и спросила, не поднимая глаз:

– А потом?

– А что потом... – тётя Тамара снова склонилась над грядкой. – Потом встряхнётся, улыбнётся как-то виновато и быстро уходит, сославшись на дела. Но я-то глаза его вижу. Будто боль его изнутри съедает... Прямо как Петеньку моего...

– А мне казалось, он всегда такой весёлый, – осторожно заметила я.

Женщина кивнула.