Сананчия 2.0 - Алиса Гурбанов

ртутный столбик в старинном термометре. Матильде захотелось порвать свою грудную клетку, и, открыв ребра одним движением, вытащить тот клубок ненависти и ярости, что метался во все стороны, ударяясь о стены замкнутого пространства.

Она посмотрела на Филиппа и Софи и ей стало искренне жаль своих спутников. Даже план по насильному переселению малоимущих граждан не вызывал нареканий у основной массы населения, а что говорить про создание нового человека. Необходимые для этого опыты, объяснялись ничем кроме спасения граждан. Люди не смотрели на опыты над людьми как на негуманные опыты в чистом виде. Министр Обороны, которому пока всецело принадлежала власть в государстве, в своей речи перед подписанием нового плана по переселению сказал, что цель главнее средств, а когда цель гуманна, жертвы оправданы. И все были с этим согласны. Возможно, все дело в удивительной способности людей внушать себе любую удобную правду? А возможно, в нас просто заложен ген ненависти к окружающим нас людям. — думала Матильда.

— Так, я все проверил, вы пойдете налево! — воскликнул Роберт, нарушая туннельную тишину. — Через километр вас встретит Федор Иванович, он доведет вас до бункера. Вот часы, отдай их ему.

— А как же ты? — прошептала Матильда.

— Детка, все будет хорошо, я просто хочу попасть с другой стороны. Не опускай глаза. Все будет хорошо! Скоро все узнают. Это наш звездный час. Там внутри мы с тобой встретимся. — Роберт в несвойственное ему состоянии эйфории и приподнятости духа. — Мы все заснимем, Матильда, как и хотели! — он горячо поцеловал ее в губы. — А потом сольем всю информацию в сеть. Все в стране узнают о нашей проблеме, все содружества стран, и на той стороне — за стеной — узнают о том, что мы сделали. Как мы вывели всех на чистую воду и справедливость восторжествует! Это будет не просто, но все получится!

Не успела Матильда вымолвить и слово, как Роберт скрылся в темноте туннеля ведущего на запад.

Глава 6 Обратная сторона

IX

У Розамунд никогда не было депрессии, ни разу в жизни. Да и сейчас ее нет. «Депрессия — это отговорка человека», она стряхнула пепел в керамический кувшин, и приблизилась к офисному шкафу. «Мда, ничего особенного, — подумала Розамунд, открывая по очереди полки. — И что я пытаюсь тут найти?» Острым носком кремовых туфель она нажала на самую нижнюю полку и не обнаружила ничего кроме аккуратно сложенных папок. Она расстроено подняла глаза, когда снова посмотрела вниз. Что-то внизу заставило ее нагнуться и приподнять несколько документов. На дне, из-под картонных папок торчал уголок черно-белой фотографии. На ней два мальчика лет двенадцати стояли рядом, сложив руки на плечи друг друга. Мальчик слева в полосатой футболке стоял немного застенчиво, приподняв свои худые плечи. Несмотря на поднятую правую руку над головой, он щурил глаза от солнечных лучей. Справа, в светлой футболке и с длинными волосами, подмигивал и улыбался другой мальчуган. С прямой как у военного спиной, он стоял, гордо расправив плечи. Позади них был яблоневый сад, и судя по спелым фруктам на ветвях деревьев, на дворе стояла поздняя осень. Через три года лучшего друга Абеля, что стоит, гордо расправив плечи, похоронят в закрытом гробу. Розамунд поджала губы, но тут же взяла себя в руки. «А ведь он всегда был такой мягкотелый», пробормотала она, небрежно бросив фотографию обратно в полку.

В то время как все неспешно собирались в зале заседаний после очередного перерыва, Бернар, воспользовавшись этим моментом, поспешил в кабинет Министра.

— Войдите. — послышался хриплый голос.

— Меня просили вам передать, Мадам. — полуседая голова показалась из-за двери.

Полулежа на кожаном диване, Розамунд внимательно осматривала заместителя своего мужа. Ничего и никогда не ускользало от ее все замечающих кошачьих глаз. И сегодня, на долю секунды ей показалось, что высокий, немного угловатый Бернар с пугливыми выпуклыми глазами, выглядел страннее обычного. Он дрожащими руками положил коричневый конверт на столик у входа в кабинет, и уже уходил, когда Розамунд окликнула его:

— Ничего не хочешь мне рассказать?

Бернар застыл у входа.

— О своем начальнике может?

— Нет — ответил он, не поворачиваясь.

— Ну как знаешь.

Презрение коснулось его ушей, но ему было абсолютно все равно. Он должен был закончить начатое, он не мог подвести Роберта. Только Роберт поможет отомстить за сотрудников расфасовочной фабрики, отправленных в лабораторию Луз.

XX

Отец Роберта был ярым оппозиционером, и как все представители его класса, был тем, кто во всем и всегда винил государство — за то что работал водителем мусорной машины, за то, что искал в газетах купоны на продукты, за то, что одевался в супермаркете и был женат на толстой, безобразной и глупой женщине по имени Ирэн. Он считал, что это государство виновато в том, что он не получил высшее образование, и остался за бортом. По мнению Пьера Толь, государство, специально держало таких как он в определенном социальном классе и не давало расти. «Они сделали из нас узников. Даже нашим детям не вырваться из этой нищеты. Никто не хочет идти в водители грузовиков навечно, но нам не говорят об этом в шестнадцать лет. В шестнадцать лет нам говорят о специальных программах ПТУ. Зазывают нас тем, что учёба длится вдвое меньше, чем в университете, и что после окончания у нас будет реальный доход. Реальный доход — реальная независимость! — кричат они на каждом шагу. А что это значит? Это значит прощай мать и отец, и старая односпальная кровать в детской комнате убогого родительского дома. Это значит привет деньги, независимость, девчонки. Какой шестнадцатилетний школьник не увлечется этим?

Вот нет бы сказать правду: «Вас в будущем ничего не ждёт, кроме этой физической работы и стирания межпозвоночных грыж. А если вы захотите перейти на другую работу, необходимо будет переучиться и получить диплом». Эту сранную бумажку — диплом — сделанную на мои налоги. На получение которой уйдет еще пара лет очного обучения, а в это время ваша семья будет помирать с голоду. Но если вам безразлична ваша семья и вы захотите поиграть в студента, то милости просим — все за счёт государства.

Пьер внимательно следил как, по его словам, государство катится вниз, наблюдая и покупая газеты, которые стоили дороже килограмма свинины. Он любил читать газеты и, хотя подписку можно было оформить на дом, он любил прогуляться к центру города на рассвете и купить себе свежий выпуск. Потом зайти в табачную, выпить две чашечки