Подземелья Дикого леса - Колин Мэлой

Прю не выдержала.

— Можно вам кое-что рассказать? — спросила она наконец.

Дарла посмотрела на нее недоуменно:

— Конечно.

— Но я предупреждаю, это вам покажется очень странным.

— Ничего.

— И я никому еще не говорила, кроме родителей.

— Учителя для этого и существуют, Прю.

Глубокий вдох.

— Я в ней была.

У Дарлы округлились глаза.

— В Непроходимой чаще.

— Правда?

— Ага, — кивнула Прю. — И вы не поверите, что там творилось.

Словно тяжеленная гора рухнула с ее плеч.

Стоило Кертису войти в огромный зал управы, как его окатило волной горячего воздуха; очки тут же запотели. Он неуверенно прошел несколько шагов, чувствуя под ногами холодную жесткость камня, и вдруг наступил на что-то мягкое.

— АЙ! — раздалось снизу. Это был Септимус. — Смотри, куда идешь!

— Извини! — Кертис сдернул очки с носа, выудил из-под мундира краешек рубашки и принялся протирать стекла. Без очков он видел все довольно нечетко, но даже так разглядел в центре зала огромный пылающий очаг — единственный источник света и тепла. Он сиял посреди комнаты, будто солнце. Вокруг Кертис заметил расплывчатые силуэты; они двинулись в его сторону. Закончив протирать очки, он снова надел их, и то, что открылось его взгляду, заставило его улыбнуться.

— Ифигения! — воскликнул он, увидев знакомые лица. — Господин Лис!

— Здорово, Кертис, — отозвался лис, перекатывая во рту деревянную зубочистку. Он протянул мальчику рыжую лапу, которую тот с радостью пожал.

Когда Кертис повернулся к Ифигении, наблюдавшей за этой сценой, она положила руки ему на плечи. Похожие на солому седые волосы старейшины мистиков спускались на грубую ткань холщовой робы. Она смерила его взглядом глубоких пестро-зеленых глаз.

— Сдается мне, ты подрос с тех пор, как я видела тебя в прошлый раз, разбойник Кертис. Как же это так?

Тут его крепко хлопнули по спине. Сзади обнаружился улыбающийся Брендан.

— Пара месяцев суровой разбойничьей подготовки и не такое с парнем сделает.

— Добро пожаловать в наши земли, король разбойников, — сказала Ифигения, на мгновение вглядевшись Кертису в глаза. Наконец она удовлетворенно повернулась к Брендану и поклонилась.

— Пф-ф-ф! — ворчливо фыркнул Стерлинг Лис. — Видел бы только мой дед Честер, до чего мы докатились: диколесских разбойников привечают в северном краю. — На губах его играла едва заметная улыбка.

— Вот уж да! — подхватил Брендан, уперев руки в бока, и демонстративно оглядел зал. — Надеюсь, у вас тут все ценности пересчитаны, — продолжил он. — Я-то вас обирать не намерен, но за этого товарища говорить не могу. — Он шутливо ткнул Кертиса локтем. — Вот уж кто мастер стащить, что плохо лежит. У султановой жены сережку из уха умыкнет!

— Да если б тут было чего красть, — проворчал лис.

— Он шутит, — объяснил Кертис сконфуженно. — Мы ничего не возьмем. — Тут он немного помедлил и добавил: — Но да, у меня неплохо получается.

— Замечательно, мальчик мой, — похвалила Ифигения. — Вижу, разбойничья жизнь пришлась тебе по душе.

— Как я понимаю, езде верхом нужно еще подучиться? — Это сказал филин Рекс, обняв Кертиса за плечи широким крылом.

— А вы откуда знаете? — еще сильнее смутился мальчишка.

— У нас есть глаза, — ответил филин. — В конце концов, мы живем в воздухе.

Брендан опустил на своего протеже гордый взгляд.

— Всему он научится. Я не сомневаюсь.

— Ну что ж! — Ифигения взяла Кертиса за руку. — Идемте к огню. Нам нужно многое обсудить, а времени совсем мало.

В глазах ее затаилась какая-то непонятная грусть. Кертису показалось, что с их последней встречи она невозможно постарела. Ее пальцы теперь казались хрупкими веточками, он даже побоялся сжать ладонь — как бы они не рассыпались у него в руке древесной трухой.

Старейшина мистиков угадала его мысли.

— Скудный рацион, мальчик мой, — объяснила она печально. — Истончились старые кости. — И добавила, указав исхудалой рукой на зал: — «Зима тревоги нашей» — так, кажется, выразился один из ваших Внешних поэтов.[4] Тяжелая пора настала на севере. Но и другим приходится не лучше.

— Цапля… Мод… она так и сказала. А еще сказала, что Прю в опасности. Что случилось? — Кертис наконец отважился задать мучивший его вопрос.

Морщинистое лицо Ифигении приняло озабоченное выражение.

— Действительно, — пробормотала она, — таковы наши опасения. Но это лишь часть куда более серьезной проблемы.

Все прошли к жарко пылающему очагу — круглому углублению в полу, выложенному камнем и окруженному рядом низких скамей. Теплое мерцание пламени отбрасывало на полутемные стены танцующие тени, и в сумраке за кругом света Кертис заметил призрачные силуэты.

— Что это за место? — спросил он у филина, который крылом подвел его к ближайшей скамье. Один из силуэтов вышел из тени на свет. Это оказался мальчик в такой же робе, как у Ифигении; в руках у него был кувшин с водой. Он протянул Кертису стакан и наполнил его прозрачной жидкостью.

— Северолесская управа, — ответил филин, усевшись напротив Кертиса. — Во времена моего деда здесь собирался лесной народ из всех земель, чтобы делиться мыслями и идеями вдали от любопытных глаз и ушей усадьбы.

— Традиция возрождается, — сказала Ифигения и подала знак другому служителю, который держал в охапке дрова. По велению старейшины мистиков тот положил свою ношу в огонь, и пламя, взметнувшись, лизнуло широкий медный колпак, свисавший с деревянных балок крыши. Свет стал ярче и залил весь зал, открывая его истинные впечатляющие размеры. Сводчатый потолок возвышался далеко над суетящимся внизу собранием, и Кертис разглядел среди стропил несколько снующих туда-сюда ласточек.

— Все на месте? — спросил Стерлинг, окинув взглядом остальных. Те согласно закивали и расселись на деревянных скамьях. Кертис пересчитал собравшихся: он, Брендан, филин, Ифигения и Стерлинг; все сидели на одинаковом расстоянии друг от друга, переглядываясь через танцующие языки пламени. Только одного из присутствующих он не знал: тот присоединился последним, возникнув из тени, будто призрак из эфира. Это оказался волк. Грудь его пересекала черно-зелено-золотая лента — символ южнолесской реформации. На левом рукаве у незнакомца было две нашивки, что означало младшего капрала, а на правом лацкане красовалась странная брошь в форме цепного колеса от велосипеда. Черная повязка сводила число действующих глаз волка до одного, а левое ухо было, судя по всему, наполовину отгрызено.