Уверенность в вещах невидимых. Последние беседы - Митрополит Антоний (Блум)

не уверен, что смог бы провести эту беседу по-другому. В последующих беседах я продолжу говорить о понятии метаистории применительно к началу, к первым четырем главам Книги Бытия, и введу несколько новых положений, о которых никогда не говорил раньше.

5. Метаистория [26]

Как вы знаете, главной темой этой серии бесед является вопрошание, а вопрошание включает и сомнение, и преодоление сомнений и недоумений, которое порой достигается только актом веры. В таких случаях мы говорим: «Сейчас у меня нет ответа на вопрос, но, зная Бога в свою малую меру, я могу Ему доверять и поэтому буду строить свои действия на доверии, пока не созрею, не вырасту духовно, не наберусь жизненного опыта и знания настолько, чтобы понять то, что сейчас находится за пределами моего понимания». И это естественный подход, он по праву применяется во всех областях человеческого знания. С его помощью мы узнаем об обычной человеческой жизни, получаем образование в школе и университете, решаем житейские проблемы. И когда мы оказываемся лицом к лицу с Богом, от нас требуется тот же подход – готовность, порой героическая, доверять Ему вопреки очевидности. Эти слова – «вопреки очевидности» – звучат почти кощунственно, но порой окружающая нас действительность настолько ужасна, настолько страшна, что у нас может родиться вопрос: «Как Бог допускает подобное? Какова Его ответственность в этом?» – потому что допустить в некотором смысле равносильно тому, чтобы согласиться с происходящим. И этот вопрос я хочу поднять сегодня. Возможно, моя беседа покажется неясной, потому что я буду говорить о том, что старался понять, но пока не понял в достаточной мере.

В предыдущих беседах я попытался показать, что слово Божье и вера святых бросают нам вызов, ставят нас под вопрос, что нам предстоит серьезно в них вдумываться и учиться. Сегодня мне хотелось бы обсудить вместе с вами один момент, который обычно не обсуждается и принимается как нечто само собой разумеющееся, но он в некотором смысле является источником многих проблем.

Из начала Книги Бытия мы узнаем о том, что Бог посадил в раю два дерева: дерево жизни и дерево познания. Питаясь от одного дерева, Адам и Ева были призваны возрастать в бесконечном познании Бога, в приобщении к Нему; от другого дерева им было сказано не вкушать. И вот тут-то они подверглись искушению. В третьей главе Книги Бытия нам говорится, что сатана подступился к Еве и сказал ей: «Бог заповедал вам не прикасаться к плодам дерева познания, потому что, если вы это сделаете, вы станете, как Он – всеведущими» (Быт. 3:1–5)[27]. И в этот момент, как мы читаем во всех комментариях, Ева прельстилась, и это стало началом падения.

Я хочу обратить ваше внимание на одну или две вещи. Во-первых, Ева в тот момент была еще безгрешной, чистой, непорочной, и слова, с которыми змей к ней обратился, не могли взывать к какому-нибудь присущему ей злому началу. Они были обращены к ее невинности, чистоте, чистосердечности, и она поверила змею не потому, что ей захотелось нарушить Божью заповедь, а потому, что подумала: кто-то дает ей хороший совет. Ведь Бог, создавая людей, заповедал им познать Его и познать всё на свете. Но для того, чтобы все познать, есть два пути: один – такое единение с Богом, такое совершенное приобщение к Нему, что Его мысли станут нашими мыслями. Это – возрастание из святости в святость путем приобщения к Богу.

В искушении, которое выпало Еве, присутствовал другой момент. В нем как бы было подлинное желание исполнить Божью заповедь, но кратчайшим путем: вкуси этот плод – и ты будешь знать, как знает Бог. Вкушение плода – это, конечно, образ, и в некоторых комментариях, на которые обычно не обращают внимания, говорится, что вкушение плода означает своего рода приобщение[28]. Поэтому совет, данный в тот момент Еве, был: отождествись с окружающим тебя миром, с миром, который вокруг тебя, и ты узнаешь его, как знает его Бог. Бог предлагал другое: приобщайся Мне, и ты разделишь Мое знание. Если подходить упрощенно, можно сказать, что это одно и то же, но разница в том, что знать все в Боге, как знает Бог, через приобщение к Нему в премудрости и в жизни – это одно; узнавать Божий мир независимо от Бога – совсем другое. И здесь можно привести замечательный отрывок из писаний святого Иринея Лионского[29], о котором я узнал несколько лет назад, прочитав статью Оливье Клемана[30].

Святой Ириней Лионский пишет, что Бог предоставил нам два пути к полноте знания: один – всецелое приобщение к Богу, другой – все более глубокое и более полное приобщение к тварному миру, которое само по себе не было отвержением Божьей воли, но фактически означало вступление на длинный, мучительный, трудный путь искания. В Боге сосредоточено все знание, и приобщение к Богу давало возможность познать все так, как знает Бог, конечно, не сразу, а по мере того как человек живет общей с Ним жизнью. Еве же было предложено познавать все человеческими усилиями.

Вам может показаться неясной моя мысль, и мне не просто ее выразить, но я вам дам пример, образ. Человека можно узнать, приобщившись ему сердцем и умом. Это относится к тем, кого мы глубоко любим, кому безгранично доверяем, с кем глубоко счастливы, с кем делимся нашими мыслями и чьи мысли разделяем. Это непосредственное приобщение и непосредственное знание через приобщение. Но с другой стороны, можно приобрести глубокое и истинное представление о человеке через плоды его труда, к примеру, если говорить об иконах и иконописцах.

Каждый иконописец выражает свое знание о Христе, о Божьей Матери, о святых, об ангелах, о мире изнутри собственного опыта. Некоторые иконописцы были великими духом людьми, другие – менее духовно одаренными, но так или иначе им было дано прозрение, которое они выразили в своем искусстве, и в их произведениях мы встречаемся не только с этим прозрением, но и с самим художником, с его личностью. О древних иконах (впрочем, и о современных) очень часто можно сказать, что это – работа Феофана Грека, это – работа преподобного Андрея Рублева, это – работа Л. А. Успенского[31], это – работа того или другого иконописца, одно и то же прозрение, выраженное через опыт, изнутри опыта разных иконописцев. И мысль, которую святой Ириней Лионский старается до нас донести, состоит в том, что