Золото Маккены - Уилл Генри

— Теперь, — сказал он, — я вижу, что ты не потерял ничуть своей былой хитрости. Я спокоен. Хорошо, я согласен, что девушка интересует меня, и я не хотел бы, чтобы ей причинили зло. Я также не хотел бы никаких знаков внимания к ней со стороны твоих спутников. Я ясно выразился?

— Конечно, продолжай.

— Ну, разумеется, это — договор, — сказал Маккенна. — Как ты сказал, нам придётся признать, что каждый из нас обладает определёнными преимуществами перед другим.

— Да, это правда. Послушаем твои условия.

Маккенна ухмыльнулся. То была славная ухмылка: бронзового загара кожа с лёгкими морщинами, белые зубы и тёплые голубые глаза; так что даже на Пелона она произвела впечатление. Не слишком благоприятное, конечно. Но впечатление.

— Я предупреждал тебя насчёт твоих невинных штучек! — отрезал он. — Не испытывай меня слишком!

— Никогда, Пелон. Разве оба мы не люди чести?

— Я — да, — заметил Пелон, возвращая ухмылку. — Что до тебя, я не доверил бы тебе ничего хоть мало-мальски значительнее добродетели моей сестры, о качестве которой ты можешь судить сам. Вон она, там, с отрезанным носом.

Маккенна поглядел на мрачную скво из племени апачей. Та, услыхав, что о ней отозвались, осклабилась на белого человека, и ножеобразная улыбка Пелона в сравнении с ней показалась нежнее материнского поцелуя перед сном. Маккенна, содрогнувшись, отвернулся.

— Видишь, — сказал Пелон, — она уже бросает на тебя взгляды, обещающие многое. Что скажешь? Условия, омбре?[15] Что, мне ждать всю ночь?

— Эта женщина, — заявил Маккенна, уклоняясь, — тебе не сестра. Она несмешанной крови. Зачем ты мне лжёшь?

— Кто лжёт тебе, друг мог? Я сказал, сестра? Ах, небольшая оговорка. Пусть будет полусестра. У нас была общая мать. Не так ли, женщина? — обратился он к скво.

Создание качнуло головой, одновременно сделав неприличный жест руками и бёдрами по направлению к Маккенне и разразившись тем же лающим резким смехом, что и её полубрат.

— Обрати внимание, — сказал тот, — ты покорил сердце, не шевельнув и пальцем. Поразительно! В том случае, если тебе захочется продолжить начатое, её зовут Хеш-ке. Но имя тебе не понадобится.

Маккенну это вовсе не вдохновило. Имя женщины на языке апаче означало беспричинную жажду смерти. На английский его свободно можно было перевести как «женщина-убийца». У апачей не столь уж редким делом было присуждать подобные мелодичные имена, но вполне вероятно, что Пелон просто запугивал его, употребляя столь необычное имя, так что белый промышленник, сохраняя бесстрастное выражение лица, задумчиво ответил:

— Очень признателен. Но сегодня я слишком устал для женских ласк. Хеш-ке простит меня, так же как, думаю, и ты, Пелон. Ну а теперь к условиям, а?

Пелон и остальные придвинулись ближе. Все сидели на корточках, на индейский манер, полукольцом, чуть отодвинувшись от огня. Одни вычищали остатки жаркого из зубов, другие рыгали, либо пускали ветры, либо почёсывались, как псы, но все внимательно прислушивались к тому, что скажет пленник, и ни один не упускал ни слова из того, что было или будет сказано.

— Во-первых, — начал Маккенна, — должно быть ясно, что нужно договориться о том, каким образом я могу гарантировать безопасность свою и девушки. Согласен?

— Согласен, — сказал Пелон.

— Затем, — продолжал Маккенна, — в обмен на эту любезность, со своей стороны, я проведу вас в Каньон-дель-Оро по памяти, запечатлевшей карту, которую Энх нарисовал на песке. Согласен?

— Согласен.

— Хорошо, тогда вот что я предлагаю: следует сделать так, чтобы в путешествие отправилось равное число твоих и моих друзей. Женщины, само собой, не в счёт.

— Разумеется, — сказал Пелон. — Продолжай.

— Вас шестеро, скажем так: ты сам и ещё пятеро. Поэтому должно быть пятеро белых, которые пойдут со мной. Согласен?

На этот раз над костром простёрлась долгая тишина. Пелон видел, как его люди наблюдают за ним, и был осторожен. Он напряжённо соображал.

— Хорошо, — отозвался он наконец, — а как ты предлагаешь собрать этих пятерых своих друзей?

— Ты, конечно, знаешь Эла Зайбера? — спросил Маккенна.

— Да, конечно. Хороший человек. Даже апачи ему доверяют. Твёрдый орешек, правда. Настоящий омбре дуро. Но продолжай.

— Зайбер будет моим первым товарищем. Я оставлю на его усмотрение подобрать ещё четверых.

— А как мы найдём Зайбера?

— Я знаю, что он в Хила-Сити. Мы должны встретиться там завтра для совместного путешествия в Сонору. Там объявилась новая копь, близ Фронтераса. Быть может, ты слышал о ней?

— Да. Золота там нет. Дальше.

— Я предлагаю, чтобы ты отправил самого надёжного человека на поиски Зайбера в место, которое я укажу. Он скажет Зайберу о том, что у нас есть, то есть о карте и о моём согласии провести вас туда; скажет, будто я понял, что понадобится больше человек и припасов и что по этой причине мы послали за ним, Зайбером, и остальными. Относительно того, почему я сам не явился, — это просто. Твой человек скажет Зайберу, что вы мне не доверяете и я остался с вами ради сохранения доверия. Как насчёт этого?

Пелон поразмыслил недолго. Поглядел на своих спутников.

— Мучачос,[16] — спросил он, — как на ваш взгляд?

Какое-то время все молчали. Затем чирикауа по имени Беш кивнул головой.

— Хачита и я с тобой, Пелон. Мы говорили так с самого начала. Если ты решишь послать за Зайбером, мы так и сделаем.

— Я тоже за это, — сказал Санчес, сержант-дезертир мексиканской федеральной армии. — В конце концов, до Каньона-дель-Оро путь далёкий.

По тому, как именно он произнёс это, Маккенна хорошо понял, что он имел в виду, но времени оспаривать подобные нравственные тонкости не было.

Всё, что нужно было сейчас Маккенне, — это голоса.

— Я тоже говорю — да, — проговорил Лагуна Кэйхилл с молниеносно блеснувшим оскалом акульей улыбки. — То есть если именно меня отправят в Хила-Сити. Ай, чиуауа! Девчонка там в таверне, внизу у реки — эх! Ну, неважно, амигос, дайте только минутку оседлать лошадь!

— Остынь, — рявкнул Пелон. — Никто не говорил, что пойдёшь ты. Я не положился бы на тебя, понадобись принести свежей воды из этого ручья. — Он отвернулся к последнему члену шайки. — Мартышка, — потребовал он. — Твоё слово. Пошлём за Зайбером и этими четырьмя белыми?

Он не сказал гринго, или янки, или американос, как прозвучал бы в обычной форме этот вопрос, ясно и раздельно проговорив «ещё четырёх белых». Это немедленно привлекло внимание Маккенны. Оно не ускользнуло и от внимания Мартышки.