Против течения судьбы - Татьяна Андреевна Зинина

всё по-другому. Но что должно было произойти, чтобы Марджери отвернулась от всех, включая собственного старшего брата? Или, наоборот, все отвернулись от неё? Но я не стала спрашивать, считая, что если она захочет рассказать, то расскажет сама.

   Я постепенно привыкала к новой жизни, хотя всё здесь было для меня дико. О прелестях электричества здесь и не слышали, а “телефон” и “интернет” были просто страшными непонятными словами. В тёмное время суток для освещения использовали свечи, а на моё желание принимать ванну каждый вечер миссис Мэри вообще отреагировала сильнейшим удивлением. Пришлось долго внушать ей, что это просто необходимо для здоровья. Но она смирилась только после того, как я сказала, что таким образом кожа дольше сохраняет молодость. Так что теперь каждый вечер в спальне меня ожидала большая ванна с горячей водой, слегка приправленная ромашковым настоем. Может, конечно, с моей стороны это было наглостью, но Мардж быстро подхватила эту идею, и даже распорядилась начать строительство полноценной бани на заднем дворе. Странно, конечно, получается – русская баня в сердце Англии. Ну да ладно...

   По дому я скучала просто безумно. Каждый раз, ложась спасть, вспоминала родителей, друзей, которых возможно, больше никогда не увижу... Грустные мысли, непрошеными гостями лезли в голову, а выбросить их оттуда было почти невозможно. Но, я строго настрого запретила себе расслабляться. Я сильная! Я справлюсь! К тому же мне несказанно повезло, что меня спасла именно Мардж. Сейчас она была для меня центром мира. Единственным родным человеком на всей земле...

   Кстати, неделя плотного общения с Марджери, хорошо сказалась на моём уровне разговорной английской речи. Теперь меня даже стали понимать с первого раза, а то поначалу приходилось очень долго думать, где же я ошиблась, а потом произносить фразу снова. Мардж безумно забавляло то, как я коверкаю слова. А когда над твоим произношением постоянно смеются, невольно научишься правильно говорить. К тому же, подруга нагрузила меня книгами, и каждое утро, после завтрака занималась со мной письмом. Я, конечно, собиралась во время отпуска подтянуть свой английский, но чтоб так..? Одним словом – учитель у меня оказался самый лучший. Своеобразный фанатик с больным чувством юмора. Иногда руки так и чесались кинуть в неё что-нибудь тяжёлое. Или, хотя бы, высказать, всё, что я думаю. Но, к сожалению, изначально моего словарного запаса для таких красочных высказываний категорически не хватало. А когда, через неделю, я, наконец, смогла нормально изъясняться, моё раздражение уже изрядно поутихло. Но самое смешное было в том, что по легенде я должна была обучать Марджери русскому, а получилось, что наоборот, она учит меня английскому. Одним словом, скучать здесь мне не приходилось.

   Как-то во время очередной верховой прогулки мы приехали к тому месту, где мы с Мардж встретились в первый раз.

   – Марджери, я правильно поняла, что это-то самое место, где мы с тобой познакомились? – уточнила я.

   – Да. Оно самое, – ответила девушка, слезая с лошади. Но, отчего то, на её лице отразилась грусть. – Понимаешь, оно много для меня значит...

   Она прошла к раскидистому дереву, гордо стоящему почти у самой воды, и присела на торчащий корень.

   – Расскажешь? – мне было до жути любопытно, с чем связан этот кусочек берега скрытый за раскидистыми кустарниками в жизни Мардж. Проявлять свой интерес в открытую, было, как минимум, не корректно. Но я решила, что спросить стоит...

   Она посмотрела на меня глазами полными боли, и жестом пригласила присесть рядом.

   – Красиво здесь, не правда ли? – проговорила девушка, и мне стало понятно, что рассказывать она ничего не собирается. Я кивнула головой, стыдясь своего излишнего любопытства. Но тут Мардж вдруг заговорила... В её голосе сквозила грусть:

   – Понимаешь, когда то в детстве, мы с родителями часто приезжали сюда, устраивали пикники, купались в реке. Мы делали это почти каждую неделю, пока было тепло. Это было наше место... Что-то вроде уголка семейного уединения, где папа забывал, что он маркиз, и становился просто папой. Мама забывала про все свои балы и приёмы, и становилась просто мамой. А мы с Тони просто наслаждались обществом наших родителей, – она вздохнула. – Позже мы стали брать с собой Марка и Джонни. Жаль, но эта семейная идиллия продолжалась не долго. Когда моему младшему брату было два года, мама забеременела ещё раз, но ребёнок родился мёртвым. От того она впала в сильнейшую меланхолию. Мне казалось, что она ненавидела весь мир, и нас в том числе. И тогда папа, решил, что ей необходима смена обстановки. С этого моменты начались их разъезды по миру. Маме стал ненавистен наш дом, Лондон и Англия. Можно сказать, что с тех пор родителей у меня не было. Даже когда папа был в городе и занимался делами, мама находилась где угодно, только не с нами. Так мы и росли сами по себе. Можно сказать, что нас воспитала миссис Мери. Она заменила нам и мать и отца. Но больше всех из нас повезло Тони. Папа, видя в старшем сыне своего преемника, старался научить его всему, что сам знал. Энтони получил прекрасное образование, он вместе с родителями исколесил полмира. А когда ему исполнилось двадцать, папа оставил его управлять делами, сам же полностью посвятил себя маме и путешествиям. А потом... – Марджери снова глубоко вздохнула. – Когда мне было восемнадцать, родители решили отправиться в Америку. Но... туда они так и не добрались. Во время плавания случился сильный шторм, и их корабль потерпел крушение. Он утонул и все пассажиры вместе с ним... – она замолчала. Я видела, как одинокая слеза скатилась по её щеке.

   – Мне жаль... – только и смогла сказать я, и уже в следующую секунду Марджери разрыдалась.

   Я чувствовала всю её боль. Всю ту невыносимую пустоту, что осталась в душе после потери родных...

   Бедная девочка...Как же ей, оказывается, тяжело.

   Я обняла её, и она обессилено уронила голову мне на плечо. Сейчас она была для меня гораздо больше, чем подруга... Больше чем сестра. Я хотела помочь ей, но... не в моих силах вернуть её родителей. Всё что я могла – это помочь ей жить дальше!

   Через некоторое время она, наконец, успокоилась, и, вытерев платком остатки слёз, повернулась ко мне.

   – С тех пор, и я и Тони часто приезжали сюда, чтобы просто посидеть,