Проклятие Стравинского - Валерия Леман

Едва я завершил свою импровизированную речь благодарности, как Соня глубоко вздохнула, перевернулась на спину и, открыв свои удивительные синие глаза, сладко потянулась.

– С добрым утром, мир!

Произнеся приветствие, она повернулась ко мне, все с той же счастливой улыбкой чмокнула в щеку и, прижавшись к моей груди, констатировала вполне очевидный на тот момент факт:

– Я абсолютно счастлива, Ален, хотя не могу объяснить почему. Просто счастлива – и все тут! Даже немного странно, учитывая нашу ночную «находку»…

Брови Сони мимолетно нахмурились, но губы тут же сами собой вновь расплылись в счастливой улыбке.

– А если бы ты сейчас приготовил кофе и на подносе принес прямо сюда с какой-нибудь симпатичной выпечкой…

Сами понимаете, я не стал дожидаться окончания ее фразы – просто в считаные минуты исполнил пожелание прекрасной дамы, чтобы утро и в самом деле стало безупречно великолепным.

Завтракая в постели (к тому времени Мари и Паскаль благополучно отбыли по делам), мы с Соней неторопливо обсудили планы на день, для чего пришлось порыскать в тумбочке в поисках программки фестиваля.

– Итак, сегодня – второй день художественных выставок в Шильоне. Вчера была презентация моей, сегодня нахваливать себя будут мои коллеги из Франции, Чехии и Нидерландов…

Соня небрежно отложила программку в сторону, повернув ко мне улыбающееся лицо.

– Между прочим, нам с тобой стоит посетить выставку одного из французов – славного парня Мишеля, отчаянного хулигана. Свои картины он расположил в старинном писсуаре – это светлая комната с большими окнами в самом высоком месте замка, расположенном над озером. В полу – дырки, через которые народ в древности избавлялся в Леман от отходов своих организмов. Так вот, картины Мишеля имеют один общий сюжет: чревоугодие. Он изображает поглощающих пищу людей без прикрас – с набитыми ртами, отрыжкой и прочими прелестями. Говорят, в помещении сортира все это смотрится особенно занятно.

Соня сладко потянулась, сделала очередной глоток кофе и вновь взялась за программку, и стала листать ее.

– Сегодня также открываются конкурсы пианистов и оперного вокала. Вот это я, пожалуй, с легким сердцем пропущу – нет, я, конечно, очень люблю слушать классическую музыку вживую, но в связи с последними событиями предпочитаю отправиться на набережную. Сегодня третий день балетного конкурса! – Соня провела рукой по симпатичному беспорядку на своей голове. – В программу дня включены двенадцать танцовщиков, в том числе, отметим сразу, и наш знакомый – тот самый вздорный мальчишка из Лозанны, у которого такой симпатичный голубоглазый дядюшка.

– Пьер ле Пе, – кивнул я. – Совершенно с тобой согласен: мальчишка – на редкость вздорный, а вот дядюшка – милейший мсье. Полагаю, мы его сегодня обязательно встретим… И не одного.

Тут я адресовал Соне таинственную улыбку, которую она совершенно не поняла, недоуменно сведя брови к переносице.

– Что ты имеешь в виду?

– Не что, а кого, – я подмигнул. – Разве ты не заметила, что между нотариусом из Веве и русской журналисткой вспыхнула любовь; если не с первого взгляда, то со второго – точно!

Соня недоуменно смотрела на меня, и на ее лице впервые за все утро появилось недовольное выражение.

– Не говори глупостей, Ален! Я понимаю, в тебе не утихает перманентная ревность ко мне, грешной, но неужели таким образом ты пытаешься закрыть глаза на вполне очевидную вещь: симпатяга Саша явно положил глаз на меня? Просто он хорошо воспитан и уважает тот факт, что у меня уже есть мой молодой человек – славный и преданный Ален. Быть может, именно потому он и сделал вид, что заинтересован толстушкой Ритой с ее фотокамерой, предсказав ей потрясающую перспективу многодетной матери.

Как хотите, но я, «славный и преданный» парень, мгновенно ощутил раздражение. Разумеется, моя Соня – самая-самая и в искусстве, и просто по жизни, потому все мужчины замечают только ее, заранее аплодируя каждому ее жесту. Куда там до нее остальным бедолагам женского пола! Единственный шанс для них обратить на себя внимание мужчин – дождаться, когда великолепная Соня Дижон укатит в какую-нибудь иную точку мира…

Впрочем, я тут же постарался взять себя в руки. Елки-палки, за окном чудесно светило солнце, щебетали птицы, а ветерок доносил аромат цветущей магнолии. Простим подруге ее детское самолюбие!

Я постарался не слишком криво улыбнуться.

– Как гласит старая французская поговорка, если женщина не права – извинись перед ней, – я поднял руку, предупреждая возмущенную реплику Сони. – Предлагаю не вступать в житейские склоки, а попросту допить наш кофе и отправиться в Шильон, чтобы полюбоваться картинами на тему чревоугодия в древнем сортире. А вечером просмотрим всю балетную программу, включая выступление выскочки из Лозанны. Вот только предлагаю отменить прогулку после балета, потому как это уже становится плохой приметой. Итак, сразу после закрытия плотно закроем глазки и побежим спать. Как тебе в целом планы на день?

Соня, надо отдать ей должное, немедленно стерла с лица недовольную гримасу и одарила меня вполне благосклонной улыбкой.

– В целом неплохо.

Уже через пару минут мы с ней с самым счастливым видом вышагивали по счастливым улочкам счастливого Монтре.

Глава 12. Допрос журналистки

Как бы ни пела моя душа от необъяснимого состояния счастья, а в голове все-таки рождались и благополучно размножались многочисленные вопросы, связанные с двумя трупами, которые оба раза «повезло» обнаружить нам с Соней.

Итак, за два дня в благополучном городке с минимальным уровнем преступности убиты два юноши. Один – из России, другой – из Франции; у каждого была своя жизнь, никак не связанная с Монтре и Швейцарией. Пожалуй, Савелия и Алекса объединяло лишь то, что оба были талантливыми танцовщиками балета, триумфально выступившими на фестивале «Богема» и почти сразу после выступления принявшими от кого-то смертельную дозу «Волшебного сна».

Первый вопрос, который вставал при рассмотрении данного дела, был прост и важен: каковы возможные причины убийств? Ведь убийство не просто тяжкий грех, который большинство из нас никогда не захочет взять на душу, это еще и большой риск до конца дней потерять свободу. Ну, а убить человека на весенней набережной переполненного туристами городка, где в любой момент могут появиться прогуливающиеся люди, где тебя могут заметить сотни невидимых тебе глаз из окон отелей и домов – это и вовсе похоже на сумасшествие!..

Я перевел дух. Елки-палки, а ведь разумно предположить: наш убийца – не совсем здоровый психически человек. Некто, ненавидящий искусство Терпсихоры, способный убить просто потому, что это чертовски рискованно и почти столь же гениально, сколь гениальны были виртуозные балетные па на сцене, красиво исполненные Савелием Уткиным и Алексом Мону.

Едва эта простая до банальности мысль пришла мне в голову, как я ощутил легкое волнение: так и есть, убийство от бешеной зависти, от желания внести в свою размеренную сонную жизнь капельку сумасшедшего «творчества»! Отсюда – риск оказаться пойманным в момент введения дозы, риск убийства на открытой местности, при свете луны! Плюс ко всему – своеобразное «оформление» мертвых тел: грустный Щелкунчик на скамейке парка, скопированная поза мертвой Избранницы с картины Сони Дижон…

Как хотите, а передо мной тут же возник кадр из вчерашнего вечера: бледное, как смерть, лицо Пьера ле Пе в толпе восторженных поклонников его соперника. Черт возьми, ведь незадолго до этого мальчишка высокомерно заявлял, что легко перетанцует «выскочку» Мону. Вполне вероятно, однако, что после выступления «выскочки» Пьер мог усомниться в своем успехе.

Я кивнул собственным рассуждениям. Что ж, малыш Пьер вполне годился на роль убийцы. Или скажем лучше: он вписывался в стройные ряд потенциальных убийц, потому как талантливых танцоров могли убить многие из славных жителей Монтре. Согласитесь, в счастливом городке, где проводится множество всевозможных фестивалей, могут проживать сотни психов, способных убить из зависти к талантливым и дерзким. Искать их – все равно что искать иголку в стогу сена.

И все-таки во всем этом деле была одна хорошая зацепка: пять доз «Волшебного сна», бесследно исчезнувшие год назад, перед так и не состоявшимся арестом доктора, который сошел с ума. Стало быть, надо постараться найти материалы того дела, почитать прессу и даже, возможно, более обстоятельно поговорить на эту тему с комиссаром Криссуа. Последняя мысль особенно развеселила меня: я представил, как по собственному почину заявляюсь в полицию и начинаю допрос с пристрастием…

Итак, настроение было отличное, солнце пригревало почти по-летнему, а мы с Соней приближались к Шильону.

Ко времени нашего прибытия весь замок с его залами и двориками был переполнен посетителями – народ толпился во дворе, группами направлялся в выставочные залы, рассматривая картины и между делом делясь бурными впечатлениями о двух непонятных и жутковатых убийствах.