Эдна - Алексей Александрович Провоторов

затемно рухнул от чего-то мост, а потом так вовремя пришла эта девушка, и я продала ей лодку. И я решила ещё подождать: сегодня такой удачный день, вдруг кто ещё пройдёт? Так ты купишь её?

— Куплю. — Я полез под плащ за кошелём. — Сколько?

— Восемь, только не серебром; — сказала русалка и плюхнулась в воду.

Я отсчитал монеты, ссыпал их в один из холщовых мешочков, что были у меня с собой; и, склонившись с седла на бок, отдал русалке. Она стояла рядом с Людоедом, но вода доходила ей выше пояса.

— Спасибо; — поблагодарила она, и подняв голову, посмотрела на меня.

Я старался не смотреть ей в лицо. Впрочем, это ничего не исправляло.

— Подгони сюда лодку, будь добра; — попросил я, глядя, как она опускает под воду руку с зажатой в ней платой. Пелена тумана на воде, совсем уже прозрачная, таяла на глазах. Молочно-белое ничто, на фоне которого тёмной бронзой рисовался дуб, наливалось жемчужно-золотым светом.

Русалка кивнула и канула под воду. Под мутно-зелёной гладью мелькнул девичий силуэт, протянулись ленты волос, рождая дрожащие дорожки — русалка обогнула дуб под водой, чтобы не показываться на солнце. Вообще-то ей уже пора было уходить. В глубину, в ямы под берегом, в самый глубокий омут, туда, где дно покрывает ковёр бесцветных в темноте водорослей; до самой ночи.

Появилась лодка, с привязанной к носу туго натянутой верёвкой, уходящей под воду. Лодка была крепкая, двухместная; на скамье, крест-накрест прислонённые к ней, лежали два весла.

Верёвка ослабилась, лодка, замедлившись, подплыла к краю ямы и мягко ткнулась носом в кочку под копытами Людоеда. Русалка вынырнула поодаль, в тени дуба. Собака на корне лениво посмотрела на неё и почесала за ухом.

— Спасибо, дева. — Я отстегнул ножны с Головорезом от луки седла и бросил в лодку. Они глухо стукнули о дерево. Вслед за ними отправились и скатка с дорожной сумкой.

Людоед поднял голову и посмотрел на меня через плечо.

— Ну прости, я за тобой вернусь. — Я наклонился и потрепал его по чёрной гриве. — Можешь побродить здесь по лесу, поохотиться; только далеко не уходи и к людям не приближайся. Понял?

Конь фыркнул и отвернул голову.

Я снова взглянул на русалку. Так и есть. Она стояла по пояс в воде, заложив руки за спину, и ждала. И на этот раз её волосы вовсе не прикрывали её груди.

— Присмотри за моим конём, — попросил я её. И тут же добавил:

— Я заплачу тебе деньгами, а ты отдашь их хозяину лодок, когда он придёт. Может быть, он проведёт с тобой больше времени.

Большие чёрные глаза русалки наполнила печаль. Это была чёрная русалка, довольно редкая по сравнению с зелёными и лиловыми. Но такая же одинокая.

— Раз он продаёт лодки, значит, наверное, придёт ещё лишь один раз. — Она замолчала. Потом, закусив губу, продолжила.

— Побудь со мной. Я присмотрю за твоим конём, только будь со мной. Солнце ещё невысоко… — она просительно посмотрела на меня, выгнув спину и склонив голову. Вода едва доходила ей до талии.

Я покачал головой в ответ:

— Нет, дева, не рассчитывай на меня. Спасибо, что продала мне лодку. — Я спрыгнул с коня, и два облака брызг схлестнулись там, где мои сапоги почти по срез голенища ушли под воду. Затем я забрался в лодку и взял вёсла. Мне предстояла погоня за Эдной по реке. Не очень долгая — в лодке Эдна не сможет по-своему скользить, как делала это на земле; а телом я гораздо сильнее неё. К полудню всё должно было кончиться.

— До свидания, — сказала мне русалка. Плечи её поникли, но она улыбнулась мне и помахала ладошкой. — Я присмотрю за твоим конём. Может быть, ты ещё погостишь у меня на обратном пути?

— Может быть, — ответил я, хотя так не думал.

Выгребая на середину реки, я обернулся, но не увидел её нигде — видно, она уже ушла в глубину, спасаясь от восходящего всё выше и выше солнца.

…Туман уже давно рассеялся. Лодка скользила по неширокой реке; по обоим берегам её рос такой густой лес, что на коне я бы решительно не смог там пробраться; ветви вётел касались воды, собирая с поверхности всякий мусор: ветки, листья, лепестки, щепки, обрывки водорослей. У чьих-то водопойных троп росли камыши и цвели белые лилии. На утопленной коряге я увидел рыбоеда, мелкую нечисть, что обычно обирает сети рыбаков. Этот просто охотился, но при виде меня бросился в воду и скользнул к берегу.

Сначала я плыл по-вельдски, лицом вперёд, управляясь одним веслом. Но вскоре солнце стало слепить глаза, и я сел спиной по ходу лодки, вставив оба весла в уключины. Теперь перспектива уходила от меня назад; я видел кильватер лодки, скользящие водовороты от вынутых вёсел, и смыкающийся за нами лес. Разрушенный мост уже давно перестало быть видно.

Я сидел, работал руками и размышлял.

Я думал о последней части своего путешествия, от того момента, когда мне пришлось обогнуть Лаг, где я не был более желанным гостем, и приблизился к Синему морю. Я без проблем миновал опасные места Шимелона, где утонувшие давным-давно корабли в туманную погоду могли иногда подниматься из-под поверхности, нападая на проплывающие суда и увлекая их за собой в бездну. В деревне, названия которой я так и не узнал, незнакомые люди сказали мне, что видели волшебницу Эдну, для поисков которой я явился в эти края. Эдна имела власть над всеми псами и собаками, а так же волками и прочими сходными животными, за что носила имя Собачницы. Так же она, среди прочих способностей, обладала возможностью перемещаться на короткие расстояния, просто исчезая из одного места и появляясь в другом, сама или же со своими собаками, число которых в её свите увеличивалось с каждой деревней — все бездомные псы неизменно прибивались к Эдне. Надо отдать должное, собак она любила так же, как они её.

Мы называли её способ движения «скольжением», потому что часто она передвигалась цепочкой из таких исчезновений-появлений, словно скользя над землёй. Это давало ей некую фору в скорости, и позволяло так долго уходить и от меня, и от второго её преследователя — вампира Антуана Демойна из Мелгели, барона одноимённых мест. Обычно, становясь вампиром, человек или эльф терял все свои связи с прежней жизнью; но в Юго-Западных Баронатах к вампирам относились лояльно. Тем более что Антуан владел одним из перстней, называемых Кольцами Кольда, которые позволяли вампиру переносить солнечный свет. Правда,