Пламя и Лед - Шеррилин Кеньон

— Ливия, прекрати. Я не могу заниматься с тобой любовью.

Она терпеливо улыбнулась ему.

— Все в порядке. Это я занимаюсь с тобой любовью.

Он снова нахмурился, но она начала расстегивать на нем рубашку.

Адрон открыл было рот, чтобы что-нибудь возразить, но она уткнулась носом в его шею.

Он зашипел, когда ее язык нежно прошелся по его коже. Она покусывала и лизала его шею, расстегивая его брюки, а затем ее рука скользнула ниже и сжала его набухший член.

У Адрона кружилась голова — когда Ливия ласкала его, он не мог говорить. Не мог двигаться.

Он задрожал, когда она проложила обжигающую дорожку из поцелуев вниз по его груди. Медленно, осторожно. Ее прикосновения обжигали, словно проникая под кожу или даже глубже.

Затрагивая душу.

Его ресницы затрепетали и приподнялись, Адрон стал смотреть, как она лижет и прикусывает кожу на его животе, а потом Ливия взяла его в рот, и он подумал, что сейчас умрет от наслаждения.

Ее темные волосы упали ему на колени, и он зарылся рукой в мягкие пряди.

Адрон стискивал зубы, пока ее язык и губы ласкали его. Она была неутомима, пробуя его на вкус.

Он никогда еще не испытывал ничего подобного. Все, что она делала, казалось таким прекрасным, таким правильным.

Какое ей дело?

Зачем ей делать это для него?

Я люблю тебя.

Слова разрывали ему сердце. Ни одна женщина никогда не говорила ему такого. Только Ливия.

И он никак не мог понять, что она нашла в нем такого, за что его можно было бы любить. Или хотя бы просто хотеть.

Эта женщина ненормальная.

Но она смогла достучаться до него, найти в нем то, о чем он сам никогда не подозревал, и он никак не мог найти этому объяснение.

Откинув голову на подушки, Адрон зарычал и кончил ей в рот. И все же она не отстранилась. Она не отпускала его, пока он полностью не расслабился.

Адрон нежно посмотрел на нее.

— Не могу поверить, что ты сделала это для меня.

— Я же сказала, Адрон, я люблю тебя. Я готова на все, чтобы сделать тебя счастливым.

— Тогда поцелуй меня.

И она подчинилась.

Ливия застонала, когда он скользнул рукой под ее рубашку и мягко сжал грудь.

Оперевшись на руки по сторонам от него, она осторожно села на него верхом так, чтобы не давить на грудь и живот. Предупреждение врача было абсолютно недвусмысленным.

Адрон обхватил ее затылок одной рукой, протянув вторую ей за спину и расстегивая корсет.

— Мне нравится обнимать тебя, — выдохнул он ей в губы. — Нравится, какая ты, когда твои щеки краснеют, а глаза сверкают.

Он провел ладонью по ее груди к животу и ниже — туда, где он был ей так нужен.

— Мне нравится, какая ты, когда кончаешь. — Он нежно улыбнулся. — С тобой я снова чувствую себя мужчиной, Ливия. Ты заставляешь меня ощущать себя цельным.

Она бесстыдно потерлась о него и со стоном кончила.

Адрон еще раз улыбнулся и крепко прижал ее к себе.

Весь оставшийся день они провели в постели, обнимаясь, лаская друг друга и просто разговаривая ни о чем и обо всем.

Это был лучший день в жизни Адрона, и он не давал Ливии заснуть почти до самого утра, боясь, что день этот закончится.

За тем днем последовали еще три дня блаженства.

Адрона неустанно восхищала женщина, которую чудесным образом подкинула ему судьба. Она была веселой, умной и такой нежной, что у него ныло сердце.

Как бы ему хотелось стать мужем, которого она заслуживает. Ему было больно думать, что она всю жизнь проведет прикованной к нему.

— Привет.

Он поднял глаза от книги, которую читал, и увидел в дверях Ливию. Ее волосы были все еще влажными после душа, а глаза лукаво поблескивали.

— Привет, — настороженно ответил он, не зная, что сулит ему этот блеск.

Она медленно подошла к постели.

— Не хочешь прогуляться немного?

Да, он очень хотел. Даже сильнее, чем она думает.

— Я не могу.

— Да ладно, Адрон. Ты же говорил, что твой терапевт сказал, что тебе нужно больше упражняться.

— Не сегодня. У меня нога болит. Почему бы тебе не позвонить Зарине?

— Потому что я хочу побыть с тобой.

Эта женщина — еще большая идиотка, чем он думал.

Она присела рядом с ним.

— Вот. — Ливия положила ладони на его колено.

Адрон напрягся, почувствовав, как сквозь кожу проникает ее тепло.

— Как ты это делаешь? — спросил он, когда боль утихла.

— Меня научила мама. Она из рода целителей. — Ливия осторожно массировала его колено и бедро. — Жаль, я не могу отвести тебя к ней. Она вылечила бы тебя в момент.

— В самом деле?

Она искоса поглядела на него.

— Ты мне не веришь?

— Скажем так, я отношусь к подобным заявлениям довольно скептически. Я верю только в то, что можно увидеть или потрогать.

Она закатила глаза.

— Тебе лучше?

— Да.

— Тогда присоединяйся ко мне.

Ну как он мог сказать «нет»? Кроме всего прочего, он ненавидел безвылазно сидеть дома.

Адрон встал с постели, но не успел сделать и шагу, как она его остановила.

— Тебе все равно нужна трость. Я не хочу, чтобы ты снова оказался в больнице.

Он зарычал, а Ливия сунула трость ему в руку.

— Ненавижу эту штуку.

— Знаю. — Она взяла его под руку, и они вышли из дома впервые с того времени, как его выписали.

— Ну, куда пойдем? — спросил он.

Она вызвала машину.

— Я хочу в парк.

— Зачем?

— Затем, что — я, конечно, понимаю, для тебя это новость — но там можно повеселиться.

Адрон дотронулся до ее щеки и увидел, как вспыхнули в ответ ее глаза.

— Я никогда никому не позволял так со мной разговаривать.

— Да, именно это и сказала мне Зарина вчера вечером. А еще она сказала, что удивлена, что я все еще жива.

Он рассмеялся, и подъехала их машина.

Когда они добрались до парка, он позволил Ливии отвести себя к большому пруду.

— Хочешь попробовать поплавать? — спросила она.

— Я слишком стар для катамаранов.

— Тебе двадцать девять, Адрон. Едва ли это можно назвать старостью.

— Я слишком стар для катамаранов, — повторил он. — А если и нет, я все равно не смог бы крутить педали.

— Значит, крутить буду я.

— Я не беспомощный.

Она сердито посмотрела на него.

— Я знаю. Это нормально — иногда позволять другим помогать тебе, Адрон. Почему ты так этого боишься?

Он стиснул зубы и отвел глаза.

Ливия взяла его за подбородок и заставила ответить на свой вопросительный взгляд.

— Почему?

От ярости у него в глазах потемнело, боль начинала скручиваться внутри спиралью.