Год тысяча шестьсот… - Михаил Михеев

— Осторожнее, Ника, а то утопишь нашу… нашу машину времени. Видишь ли, я повернул вот тот переключатель, и вот что получилось.

Ника взглянула на белую ручку, стоявшую поперек подлокотника, против красной отметки. Она ожидала, что Клим сейчас улыбнется, скажет, что пошутил, но лицо его оставалось серьезным.

— Как ты сказал?

— Мы в семнадцатом веке. В том самом, где дон Мигель получил удар шпагой.

— Ты… ты что, серьезно?

— А ты все еще не веришь?

Нельзя сказать, что Ника так уж упрямо не верила в чудеса. Романтики у нее хватало даже на то, чтобы выслушивать без особого недоверия сообщения о летающих блюдцах и тайнах Бермудского треугольника. Но чтобы здесь, вот сейчас…

— Нет, Клим… это невозможно. Наверное, мы с тобой все еще спим.

Клим положил скрипку на сиденье. Не спеша сунул ладонь в воду и плеснул Нике в лицо. Соленая вода защипала глаза. Ника медленно вытерла лицо рукавом рубашки.

— Нет, не спим… Поверни ручку обратно!

— Подожди, это мы всегда успеем сделать. Неужели тебе не интересно. Подумай только! Настоящий семнадцатый век, это надо же…

— Что мы в нем будем делать?

— Не знаю. Посмотрим по обстоятельствам. Пока — нас спасают, мы поднимемся на корабль.

— А потом?

— Потом… Напьемся, хотя бы. Ты же хочешь пить?

— Уже не хочу.

— Это от неожиданности. Сейчас захочешь.

— Но там нас будут спрашивать.

— Конечно, будут. На всякий случай, отработаем легенду. Мы… Ну, скажем, англичане, брат и сестра. Ты — Ник Джексон, я Клим… Климент Джексон. Шли на корабле с Кубы на Ямайку. Ночью в тумане на нас наскочило судно. Спаслись в этом ящике… И вообще, говорить и отвечать на вопросы предоставь мне, а ты только отвечай: иес, иес, очень устала… или что-то в этом роде. Вот только… — Клим взглянул на коротенькую юбочку Ники, на ее голые коленки, — одета ты несколько не по моде.

Это Ника поняла сразу. Забеспокоилась, как забеспокоилась бы любая женщина на ее месте. Из кино и исторических романов ей было известно, как одевались приличные дамы в XVII веке. Хотя они и разрешали себе глубокие декольте, но коленки у них были прикрыты длинными юбками. И Нику уже не успокаивала необычность ее появления в этом фантастическом, но реально видимом мире. Выглядеть смешной, — хуже того — неприличной, она не хотела. Даже в семнадцатом веке.

— Что же делать, Клим. Ну, придумай что-нибудь.

— Попробуй надеть вместо юбки мою рубашку.

Ника попробовала, она обернула рубашку вокруг пояса. Пуговица воротника как раз застегнулась на талии. Короткие рукава рубашки она заправила внутрь — получилось вроде карманов.

— Совсем неплохо, — заключил Клим.

— Здесь топорщится.

— Ничего, похоже на кринолин. Для встречи сойдет.

— А материя?

— Что — материя?

— Это же синтетика, они такой отроду не видывали.

— Ну, на взгляд сразу не отличишь.

Приближавшийся корабль развернулся на ветер и сейчас медленно надвигался на них. Клим прочитал надпись на борту: «Аркебуза». Порта приписки указано не было.

— Похоже — голландец. Тем лучше, нам — англичанам, можно не знать их языка, меньше будет вопросов. Но по-английски, думаю, кто-нибудь там да говорит, слишком уж вездесуща была эта морская нация.

Мужчина в камзоле, видимо — капитан, обернулся к матросам. Один из них грязный, рыжеволосый, с характерной скандинавской округлой бородкой, в кожаной куртке, из-под которой выглядывало толстое волосатое брюхо, раскрутил над головой кольцо веревки, ловко бросил в сторону ящика, Клим поймал веревку на лету. Ящик подтянули к борту. Спустили веревочную лестницу с деревянными перекладинами.

— Полезай, Ника.

Она осторожно, как бы все еще не веря в реальность происходящего, потрогала перекладину. Взглянула вверх. Ей так хотелось увидеть на борту оператора с кинокамерой, режиссера в темных очках… Ничего такого там не было, ни режиссера, ни оператора с кинокамерой. Ника увидела грубоватые физиономии мужчин, которые разглядывали ее без всякого удивления, с обычной мужской и совсем не платонической внимательностью. Ника невольно проверила, все ли пуговицы на юбке были застегнуты.

— Чего уставились, черт их побери!

Она сказала это тихо, по-русски. Клим взглянул с удивлением, он не замечал раньше у Ники склонности к энергичным выражениям.

— Полезай… с богом, — сказал он и тоже удивился, — сам он раньше так никогда не говорил. — Лезь, я пока закрою ящик.

— Захвати с собой шпагу, — сказала Ника. Она поднялась по ступенькам до уровня палубы. Мужчина в парике нагнулся через борт, протянул ей руку. Ника опять замерла растерянно, — рассудок ее пока еще плохо соглашался со всем тем, что видели глаза. Она посмотрела вниз, на Клима. Он, стоя на лестнице, захлопнул крышку ящика, выпрямился и стукнулся головой о подошвы ее босоножек. Только тогда она подняла руку — и мужчина в парике помог ей перебраться через борт.

Следом за ней, без чьей-либо помощи на палубу ступил и Клим.

Шпагу он захватил с собой… Уже потом, после всего случившегося, Клим как-то прикинул, а как бы развивались все дальнейшие события, не вспомни Ника про шпагу и не захвати он эту шпагу с собой. «Как в воду глядела!» — подумал он…

Клим не ошибся во флаге корабля, мужчина в парике представился голландским негоциантом Ван Клумпфом — владельцем торгового брига «Аркебуза». Он предложил своим случайным гостям располагаться на борту его корабля.

Ника уже смирилась с тем, что, как бы ни протестовал ее здравый смысл, ей придется согласиться с реальностью окружающего ее мира и вести себя соответственно его правилам и обычаям. Поэтому, закусив от волнения губу, она взялась кончиками пальцев за уголки Климовой рубашки и, как подобает воспитанной английской мисс, сделала легкий ответный реверанс.

Ван Клумпф тут же снял шляпу и поцеловал ей руку.

Клим наклонился к Нике и сказал тихо по-русски.

— Великолепно! Ты держишься, как придворная дама из свиты его королевского величества. Продолжай в том же духе. Только следи за моей… за своей юбкой, я помню, верхняя пуговица на рубашке плохо держалась…

2

Пуговица оторвалась сразу, как только Ника напилась воды.

К счастью, это произошло уже в каюте, которую гостеприимный Ван Клумпф предоставил своей очаровательной гостье, тут же переселив из нее своего помощника.

Пришить пуговицу было нечем.

Клим в деликатной форме поведал капитану о затруднениях своей «сестры». Иголки на корабле были, разумеется, но все они служили преимущественно для починки парусов, и ни одна из них не пролезала в крохотные отверстия пластмассовой пуговицы из двадцатого века. Тогда Ван Клумпф предложил мисс Джексон выходной костюм из своего набора товаров. Он сказал, что сочтет за честь и все такое прочее, и Клим не стал отказываться. Ника с сомнением оглядела костюм, но все же обрядилась в черные бархатные штаны, отороченные чуть пониже колен черными же кружевами, и в замшевую курточку с узкими рукавчиками, тоже в кружевах.