Хуарес - Иосиф Лаврецкий

Янки, который хотел водрузить флаг в день вступления в город американцев, сняли пулей, но все старания полиции найти того, кто это сделал, были безуспешны».

Несмотря на террор, народ столицы продолжал борьбу с оккупантами. Янки публично вешали патриотов, заставили население уплатить контрибуцию в 3 миллиона песо, но сломить его сопротивление им не удалось.

После захвата американцами столицы предательство Санта-Анны стало столь очевидным, что он был смещен со всех постов и бежал за границу. Правительство возглавил председатель верховного суда консерватор Мануэль Пенья-и-Пенья.

Теперь, стремясь деморализовать патриотов, американцы публично хвастались, что своими победами обязаны предательству Санта-Анны и его сообщников. Газета оккупантов «Норс Америкэн», издававшаяся в столице, цинично писала 26 ноября 1847 года: «Предательство Санта-Анны и членов его правительства войдет в историю как самая гнусная махинация, когда-либо использовавшаяся для того, чтобы продать народ и разорить государство… На некогда блестящем щите Мексики следовало бы написать следующую эпитафию: «Эта страна пала, ибо сыны ее были неверны своей родине и остальному миру».

Нет, не сыны Мексики предали свою родину, а ее пасынки типа Санта-Анны и ему подобных элементов, представлявших эксплуататорские классы, выступавшие со времен войны за независимость на стороне врагов мексиканского народа. Республике эти классы достались в наследство от колонии. Больше всего их влияние сказывалось в церковной и армейской среде. Страх перед собственным народом, страх потерять свои поместья, баснословные доходы и привилегии толкали власть имущих в объятия иностранных держав, перед которыми они раболепствовали и пресмыкались. Этим классам, выросшим под крылышком испанских колонизаторов, были чужды национальная гордость, патриотизм, чувство любви и привязанности к родине.

Подлинные же сыны Мексики были верны делу независимости и мужественно боролись против интервентов, защищая каждую пядь своей земли. В своем большинстве это были простые труженики — крестьяне — ранчерос, ремесленники, солдаты, индейцы. Именно из их среды вышел Хуарес, именно их интересами и мыслями жил он. Трагические события 1847 года еще раз убедили его, что Мексику можно спасти, только ограничив политическую и экономическую власть эксплуататорских классов.

Потеряв надежду принести какую-нибудь пользу в столице, Хуарес в начале августа возвращается в Оахаку, где вместе с другими левыми либералами стремится сместить губернатора Артеагу, ставленника Санта-Анны, и подготовить родной штат к борьбе с интервентами. С падением Санта-Анны народ прогнал Артеагу. Провинциальный конгресс назначил исполняющим обязанности губернатора Бенито Хуареса. Год спустя Хуарес был избран на этот пост и занимал его до августа 1852 года. Таким образом на посту губернатора Оахаки Хуарес всего находился пять лет, рекордный срок для того времени, когда правительства менялись чуть ли не каждый год, если не чаще.

24 октября 1847 года Хуарес официально вступил в должность губернатора Оахаки. Время было тревожное. Американские оккупанты захватили почти половину территории страны. Их войска бесчинствовали в столице. Вашингтон требовал от безвольного правительства Пенья-и-Пеньи, находившегося в городе Керетаро, согласия на отход к США всех северных районов Мексики, угрожая в противном случае вообще стереть Мексику с карты, заменив ее опереточной республикой Сьерра-Мадры, которой управлял бы американский проконсул.

События наложили свой отпечаток на речь Хуареса, которую он произнес при вступлении на пост губернатора Оахаки. Это первое большое известное нам публичное выступление Хуареса. В отличие от других современных ему политических деятелей, блиставших своим красноречием, часто бессодержательным и пустопорожним, Хуарес, как и большинство индейцев, был чрезвычайно скуп на слова и редко выступал с публичными речами. В национальном конгрессе депутаты за такую молчаливость даже прозвали его сфинксом.

О чем же говорил Хуарес, вступая на должность губернатора Оахаки? В первую очередь об ответственности государственного деятеля за судьбы его страны: — «Когда жестокий захватчик оккупирует столицу республики и угрожает нам завоеванием всей нашей страны, первая должность в штате является не чем иным, как тяжким бременем. Тот, кто его несет, находится в непосредственной опасности. Оно не сулит ничего, кроме забот, изнурительного труда и страданий. Учитывая это, я не колеблясь предстаю перед вами, готовый выполнить свой долг и встретить все испытания, уготовленные мне судьбой».

Хуарес обещал стоять на страже демократических свобод, однако реакционеров-мятежников он пригрозил наказывать со всей строгостью закона.

«Мы, — говорил Хуарес, — являемся свидетелями страданий нашей родины, которой грозит гибель. Родина взывает к нашей помощи. Напряжем же все наши силы, мы еще можем ее спасти. Может, однако, случиться так, что по неисповедимой воле божественного провидения наша родина будет вычеркнута из списка свободных наций. Тогда давайте работать так, чтобы в случае нашей гибели под ее руинами будущие поколения с гордостью вспоминали нас».

Это были искренние, лишенные ложного пафоса слова патриота, верившего в правоту своего дела и готового погибнуть за него, но не сдаться врагу, не склонить перед ним колени.

Назначение, а потом избрание Хуареса губернатором штата Оахака не могли не привлечь к себе внимания мексиканской общественности. Впервые чистокровный индеец занимал столь высокий пост в республике. Консерваторы, унаследовавшие от испанских колонизаторов чувство презрения к закабаленным ими индейцам, которых они считали низшими существами, были возмущены. Но зато в лагере левых либералов назначение Хуареса было встречено с одобрением и вызвало большой подъем. Хуарес зарекомендовал себя, участвуя в работе парламента в столице, как стойкий патриот, демократ и противник церковного засилия. А то, что он был индейцем, только радовало левых. Ведь индейцы составляли подавляющее большинство населения Мексики, и левые пытались приобщить их к политической борьбе с реакцией. Хуарес выступал как бы символом политического пробуждения индейцев. Сам Хуарес никогда не противопоставлял себя метисам, креолам или европейцам. Он считал себя мексиканцем и делил людей не по цвету кожи или национальному признаку, а по их политическим взглядам, по их отношению к насущным проблемам Мексики.

Вступление Хуареса на пост губернатора вызвало радостное оживление в его родном селении Сан-Пабло-Гелатао. Здесь все его хорошо помнили и внимательно следили за его успехами. Неоднократно жители Гелатао обращались к нему за советом и помощью и всегда находили поддержку. На церемонию вступления Хуареса в должность губернатора прибыла большая делегация его односельчан — сапотеков из Гелатао. Они, соблюдая древнюю традицию, привезли ему в дар скромные продукты своего труда — кукурузу, фрукты, овощи, цыплят. Хуарес их принял как братьев, разместил у себя дома, обещал выстроить школу в Гелатао, что он вскоре выполнил.