Красные камзолы - Иван Юрьевич Ланков

Ефим был категоричен.

Да уж. Вот так вот запросто — сифилис. В одном строю с остальными. А мы с ним из одного котла ели, да и мылись вместе. А сколько тут еще разных болезней? Я украдкой осмотрел строй голых мужиков заново. И новым взглядом отмечал следы от когда-то перенесенной оспы, зарубцевавшиеся язвы от лишая на поясницах… Интересно, от скольких болячек я привит? Вроде мама постоянно в поликлинику таскала, все эти БЦЖ и прочее у меня сделаны.

После медосмотра нас осталось около сорока человек. И это от всей той толпы, что вышла из Кексгольма. Не знаю точно, сколько нас тогда насчитывалось, но колонна большая была, иногда растягивалась метров на двести.

С помощью нагретых камней и печки быстро сушили исподнее. Я и тут оказался не как все. Трусов здесь нет. Используют нательные рубахи и панталоны. Белого и серого цветов, в зависимости от исходного материала и степени застиранности. А у меня мало того что трусы семейные — это полбеды, за короткие панталоны сойдут, так еще и термобелье фирменное, черного цвета. Хорошее, качественное. Только вот в нем я заметно выделяюсь на общем фоне. Впрочем, я и так вряд ли остался бы незаметным.

Отдохнули, оделись. Очень хотелось есть, но еда — только после присяги. Жадные тут слишком, на чужаков еду переводить. А до присяги мы — чужаки. Интересно, а тех, кого по болезни отстранили и увели отдельно, их-то кормить будут? Они же тоже вроде как чужаки. Но их судьбой никто больше не интересовался. Увели и увели. С глаз долой, из сердца вон. Как-то это все не похоже на дружную общину. Или всему виной наш неопределенный пока статус? Не знаю.

* * *

Вечерело. Закатное солнце подсвечивало красным низкие зимние тучи, легкий ветерок морозил свежевыбритые щеки. Я стоял в строю на небольшой площади около церкви, подняв правую руку. На мое правое плечо положил свою левую ладонь Ефим, как мой восприемник, правую же тоже поднял, как и все остальные. Перед нашим строем стоял рослый бородатый поп в черных одеждах, а сразу за ним — ряд солдат и офицеров в военных мундирах. Колыхалось знамя. Полка, наверное. Хотя откуда тут, здесь же учебный батальон, а сам полк в другом месте. И знамя полка наверняка там. Блин, опять отвлекаюсь. Ну знамя и знамя, мне-то какое дело? Слушать надо, что поп говорит, и повторять за ним слово в слово.

— Аз нижеименованный обещаюсь и клянуся Всемогущим Богом пред Святым Его Евангелием, что хощу и должен… — на слове «хощу» я споткнулся. Что это? «Хочу» или что-то другое? Пофиг, продолжаем повторять за раскатистым голосом попа: — …моей природной и истинной Всепресветлейшей, Державнейшей, Великой Государыне, Императрице Елисавете Петровне, Самодержице Всероссийской, и прочая, и прочая, и прочая…

Фух! Слава богу, не стали все регионы перечислять. А то, помню, попадался мне на глаза полный титул Николая Второго… Блин, опять отвлекся.

— …и Ея Императорского Величества Высокому Законному Наследнику, Его Императорскому Высочеству, Благоверному Государю, Великому Князю, Петру Феодоровичу, который по изволению и Самодержавный Ея Императорского Величества власти определенным и к восприятию престола удостоенным Высоким Наследникам верным, добрым и послушным рабом и подданным быть, и все к Высокому Ея Императорского Величества Самодержавству, силе и власти принадлежащие права и прерогативы узаконенные и впредь узаконяемые по крайнему разумению, силе и возможностям предостерегать и оборонять, и в том во всем живота своего в потребном случае не щадить…

Еле-еле хватило дыхания все это выговорить без запинок. Даже на слове «прерогатива» не споткнулся. А поп нормальный такой! Он, похоже, на выдохе весь этот текст своим речитативом еще полчаса без единого вдоха читать может. Так, стоп, кого он там назвал? Елизавета Петровна и Петр Федорович? Кто это? Блин, ничего не говорит. Что за Петр Федорович такой? Не помню такого царя в России. Был Петр Алексеевич и Петр Петрович… Продолжаем, не отвлекаемся мыслями!

— …и при том по крайней мере старатися споспешествовать к Ея Императорского Величества верной службе и пользе Государственной во всяких случаях касатися может, об ущербе же Ея Величества интереса, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благоверно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать тщатися буду…

Как они тут любят всякие сисястые окончания. Старатися, касатися, тщатися… Определенно, по здешнему русскому языку я экзамен не сдам.

— …когда ж к службе и пользе Ея Величества какое тайное дело, или какое б оно ни было, которое мне приказано будет тайно содержать, и то содержать в совершенной тайне и никому не объявлять, кому о том ведать не надлежит, и не будет повелено объявлять, и поверенный и положенный на мне чин, как по сей определенный от времени до времени Ея Императорского Величества именем определяемым инструкциями и Регламентам и указам надлежащим образом по совести своей исправлять, и для своей корысти, свойства и дружбы, ни вражды противно должности своей и присяги не поступать, и таким образом себя весть и поступать, как доброму и верному Ея Императорского Величества рабу и поданному благопристойно есть…

Блин, а ведь весь текст присяги — это одно-единственное предложение, без точек! И произносить это надо на одном дыхании! Елки-палки, да Лев Толстой просто гений кратких предложений, если со здешними сравнить!

— …и надлежит, и как я пред Богом и судом Его страшным в том всегда ответ дать могу, как суще мне Господь Бог душевно и телесно да поможет. В заключение же сей моей клятвы целую слова и крест Спасителя моего. Аминь!

Уф! Закончили. Аминь! Все ребята достали нательные кресты и поцеловали. Один я как дурак. Ефим поцеловал два раза. Один раз сказал «Аминь» и поцеловал, потом добавил: «За крестного моего Георгия — аминь!» и еще раз поцеловал, после чего снял руку с моего плеча.

Потом по одному, с левого края строя начиная, начали выходить к знамени. Фомин нам загодя объяснил, что делать надо: подошел, опустился на одно колено, поцеловал угол знамени, потом прошел дальше, к столику писаря. Там надо расписаться в присяжном листе. Я иду вторым, сразу за Ефимом, по ранжиру. Ну то есть по росту нас так построили. Ранжир, ага. Это от английского «range», что ли? Тогда почему рост? Блин, да что ж столько посторонних мыслей в голову лезет, торжественный же момент! Вон у ребят какие лица одухотворенные. Для них это явно целое событие. Новая жизнь начинается. Они теперь более не крестьяне, они теперь