Клуб Знаменитых Капитанов - Владимир Крепс

Робинзон Крузо обошел памятник со всех сторон и опустил руки под струю фонтана.

– Клянусь всеми памятниками литературным героям – этот поставлен главному персонажу книги Эриха Распэ!..

– Мсье Робинзон!.. – со смехом перебил Тартарен. – Это видно невооруженным глазом. Ведь он сидит на половине коня!..

Но губернатор необитаемого острова продолжал:

– Дружище Тартарен, есть еще и другая сторона дела. Мюнхаузен не только литературный персонаж, но и подлинная личность. Карл Фридрих Иероним родился в тысяча семьсот двадцатом году. Родители устроили его на придворную должность пажа к большой особе – герцогу Брауншвейгскому. Его высочество увез юного Иеронима в Санкт-Петербург. Там наш друг поступил корнетом в кирасирский полк. Затем он продолжал военную службу в русской кавалерии в Риге и вышел в отставку в чине ротмистра.

Барон поднял руку и в запальчивости перебил:

– Почему вы, капитан Крузо, умалчиваете о моих военных подвигах?..

– Потому, что их, вероятно, не было, – с улыбкой заметил капитан корвета «Коршун». – Ведь сохранилось только одно ваше послание из полка. Вы просите маму срочно прислать нижнее белье, так как старое износилось…

– Это было шифрованное письмо! – высокомерно ответил Мюнхаузен.

Но наш юный председатель выразил общее мнение кают-компании:

– Шифрованное письмо к маме? Ну, кто в это поверит?..

Карл Фридрих Иероним не сдавался. С большим достоинством он пригласил нас следовать за ним в городскую ратушу. Ведь это бывший фамильный замок Мюнхаузенов, где он и родился. Там имеется музейная комната, где хранятся его личные вещи. Он обещал показать нам турецкую саблю и почтовую марку с изображением памятника на площади. Но мы не пожелали рассматривать марку, когда перед нами был оригинал.

А барон сел на ступени у входа в свой бывший фамильный замок и предался воспоминаниям:

– Как сейчас вспоминаю, меня на руках носил весь Боденвёрдер, все тысяча сто жителей!.. Вернувшись из России, я был нарасхват. И за пуншем рассказывал массу правдивейших историй, которые, как вы знаете, вошли, как минимум, в двенадцать романов!.. Вот, например, мой, рассказ «Конь на колокольне»… До сих пор им зачитываются историки литературы и ученики младших классов…

Его излияния прервал бой старинных курантов. И снова над площадью прозвучала мелодия старинного гавота.

Капитан корвета «Коршун» посмотрел на предрассветное небо и с присущей ему убедительностью произнес:

– Нам пора спешить с возвращением в Москву, друзья-капитаны. Ночь на исходе, и если мы сейчас же не тронемся в путь, то не успеем побывать у памятника литературным героям, воздвигнутого на Миусской площади возле районного Дворца пионеров.

Мы с большим вниманием выслушали героя книги Константина Станюковича «Вокруг света на «Коршуне» – достойнейшего Василия Федоровича.

Наш юный председатель постучал председательским молотком по каменной чаше фонтана, ввиду отсутствия на площади чего-либо другого, хоть сколь-нибудь схожего с круглым столом заседаний нашего клуба. Затем любезный Дик взволнованно произнес:

– Как мы перенесемся на Миусскую площадь?.. Кони чертовски устали на трудном переходе из Оша в Боденвёрдер. Да и давно пора возвращать почтовый дилижанс мистеру Пиквику, эсквайру. Безвыходное положение.

Но любимец Тараскона уже открывал свой видавший всевозможные виды саквояж.

– Вам чертовски повезло, медам и месье, примерно сто лет назад, в день первой встречи с Тартареном на книжных полках… Для меня безвыходных положений не было, нет и не будет!..

И он достал из саквояжа книгу Жюля Верна «Пять недель на воздушном шаре».

Пока капитан Немо листал страницы книги в поисках главы одиннадцатой, где, если я не ошибаюсь, описывается старт воздушного шара с берега острова Занзибар, я быстро занес на страницы вахтенного журнала некоторые ценные сведения, удержавшиеся в моей памяти. Это был первый роман Жюля Верна, который принес ему сразу большую известность. Роман был закончен в тысяча восемьсот шестьдесят третьем году, когда автору исполнилось тридцать пять лет. С тех пор он ежегодно выпускал в свет роман за романом. «У меня потребность работы, – говорил он. – Работа – это моя жизненная функция. Когда я не работаю, то не ощущаю в себе никакой жизни».

У писателя постепенно слабело зрение, наконец, он ослеп. Но продолжал писать… Его внучки читали ему вслух письма, газеты и книги. Великий творец научно-фантастических романов скончался в тысяча девятьсот пятом году, оставив человечеству в наследство свыше ста томов своих замечательных книг.

Мои размышления были прерваны восторженными возгласами Тартарена. Была найдена необходимая нам одиннадцатая глава, а точнее, сто третья страница, где на островке Кумбенн восточный ветер слегка покачивал воздушный шар. Его удерживали обыкновенные мешки с землей. Надо ли говорить, с какой поспешностью мы отправились на эту сто третью страницу и быстро забрались в корзину «Виктории» (это название было присвоено шару и в точном переводе означает – «Победа»).

Мы приготовились отвязать мешки с балластом, но нам помешал это сделать Самуэль Фергюссон, главный герой первого романа Жюля Верна, изобретатель шара и командор перелета над дебрями Африки. Как утверждал высокочтимый Жюль Верн: «Это был мужчина лет сорока, среднего роста и обыкновенного сложения. Лицо у него было бесстрастное, с правильными чертами, румяное… Крупный нос, напоминавший нос корабля, – какой должен быть у человека, рожденного делать открытия…» Достоуважаемый доктор сразу узнал Робинзона Крузо, который был любимым героем как его лично, так и самого Жюля Верна, а затем познакомился и с другими знаменитыми капитанами. Узнав о нашем затруднительном положении, он выразил горячее желание нам помочь, но при одном условии – к шести утра его шар к моменту старта должен быть на месте.

По команде столь опытного воздухоплавателя мы отвязали мешки с землей, и «Виктория» унеслась за облака. А далее наш командор привел в действие свой аппарат, регулирующий высоту полета. Мы спускались и поднимались несколько раз, пока доктор нашел добрый попутный ветер, державший курс на Москву…

Бросив якорь на Миусской площади примерно за час до рассвета, мы вместе с мистером Фергюссоном подошли к памятнику замечательному советскому писателю Александру Фадееву.

Он застыл в бронзе без шапки, в коротком пальто, с книгой в правой руке.

У подножия лежали цветы, много цветов. Но, казалось, Фадеев не замечал их. Его взор был устремлен куда-то далеко… в Будущее!.. Может быть, он думал о ребятах, все новых поколениях ребят, посещающих дворцы пионеров?.. А быть может, он мысленно перелистывал страницы своих книг?.. Ведь перед памятником, справа и слева, застыли две скульптурные группы.

Артур Грэй пояснил нам, что справа увековечены герои романа «Разгром», из эпохи гражданской войны в Приморье… Спокойно и уверенно глядит вперед командир красного отряда Левинсон, с полевым биноклем на груди поверх кожанки, в фуражке с красной звездочкой. И конь под ним не шелохнется. А рядом бесстрашный партизан Метелица. Он поднял коня на дыбы, в правой руке держит обнаженную саблю – скорее бы ринуться в бой!..

Затем мы подошли к скульптурной группе слева… Это были пятеро комсомольцев из романа «Молодая гвардия», отдавшие свои жизни за победу над фашистами, захватившими их родной город Краснодон.

Мы изредка встречались на книжных полках с молодогвардейцами – они почти всегда были на руках у читателей. А сейчас мы увидели их в предсмертный час, перед казнью… Босых и непреклонных… С краю стоит девушка. Вероятно, это Уля Громова. Ее руку сжимает комсомолец, очень похожий на Ваню Земнухова. А в центре группы вожак, несомненно, Олег Кошевой. Далее четвертый, лицо которого неузнаваемо… Видно, что он перенес страшные пытки и не может сам стоять на ногах… Его поддерживает, вероятно, Сережа Тюленин, последний в этой скульптурной симфонии бесстрашия.

Доктор Фергюссон извинился, что не может более находиться в нашем обществе – ведь до старта трансафриканского перелета оставалось менее часа. Мы помогли отважному воздухоплавателю занять свое место в корзине и выбрать якоря. «Виктория» стремительно понеслась к облакам, осыпав нас на прощанье струйками желтого песка, выпущенного из мешочков с балластом.

Но необычайные приключения этой ночи на этом далеко не закончились… На Миусскую площадь медленно въехала знакомая нам милицейская машина желтого цвета с синей полосой и четырьмя пятерками на номере. Нам оставалось быстро завернуть в первый попавшийся переулок и скрыться там в ожидании дальнейшего развития событий.

Милиция остановилась буквально в нескольких шагах от нашего не слишком надежного убежища. Старшина-водитель с жаром доказывал плечистому лейтенанту: