Тайны утерянных камней - Мелисса Пейн

открыть холодильник, и замерла. С десяток, а то и больше желтых стикеров усеивали его дверцу, и каждый нес в себе некое распоряжение:

«Позавтракай!»

«Убери молоко!»

«Не садись за руль!»

«Надень пальто!»

Джесс прикусила нижнюю губу. Подобные записки Люси оставляла по всему дому. Создавалось впечатление, что временами в ее памяти будто все расплывалось, и старушка словно на какое-то время выпадала из реальности. Джесс считала это кратковременными приступами, внезапными провалами — потому что в целом для восьмидесятилетней женщины Люси была физически крепкой, в ясном уме и вообще в отличной форме.

Пока в чугунной сковородке шкварчала яичница, Джесс достала с холодильника деревянный поднос со складными ножками, потом переложила яйца на тарелочку, поместила на поднос, сбоку на тканевую салфетку положила тост с маслом и поставила стакан апельсинового сока. Не один год проработав официанткой, уж что-что, а поднос сервировать она умела.

Она тихонько постучала в спальню Люси:

— Ваш завтрак!

Немного выждав, но не получив ответа, Джесс встревожилась. Сердце екнуло, и женщина вздрогнула, отчего сок слегка плеснулся и по стакану стекла оранжевая струйка, оставив на тряпочной салфетке рыжее пятно.

— Люси?

Джесс боком толкнула дверь. Люси сидела в своей широкой кровати с балдахином, подоткнув по бокам одеяло и опираясь спиной на деревянное изголовье. Бодрствующая и сияющая улыбкой.

У Джесс отлегло. Провалы у Люси длились считаные мгновения, и пока что Джесс не считала, что это серьезная причина для беспокойства. И все же она была первой сиделкой у этой престарелой дамы, а потому чувствовала немалый груз ответственности, легший на ее плечи. Она даже уже планировала пообщаться с доктором, наблюдающим за Люси.

— Ты уже сверилась с календарем, Джесс?

Та выставила под подносом ножки, поместила его к Люси на колени и с улыбкой кивнула:

— Сразу после завтрака приступлю к уборке под кроватями.

Но Люси помахала ладонью:

— Нет, я не об этом. Я о гостье. Она сегодня будет?

Джесс покачала головой.

— Фиби? Она вроде не упоминала о том, что сегодня заедет.

— Нет, не Фиби. — И Люси устремила взор за окно.

Джесс поджала губы, чувствуя себя так, будто запоздало включилась в чей-то разговор. Здесь у нее частенько возникало такое ощущение. Пытаясь сменить тему, она спросила:

— А вы, Люси, прожили всю жизнь одна?

Старушка сложила руки перед собой.

— Не всю жизнь. До восемнадцати лет я жила с матерью. Но потом она умерла, и… — Люси немного помолчала. — Ну, скажем, на самом деле мне было куда тяжелее, нежели я это представляла.

Джесс понимающе кивнула. Она в этом возрасте тоже была сама по себе — юная мать-одиночка, которой никто не мог помочь, кроме нее самой.

— Ты сделаешь аборт. — Эти слова матери вдребезги разбили в Джесс даже малую надежду на то, что, может быть, хотя бы теперь ее мать станет именно той матерью, о которой она всегда мечтала. Тем человеком, кто подбодрит ее, уверит, что все будет хорошо, кто заставит ее почувствовать, насколько она важна для него. Тем, кто действительно ее любит.

Джесс тогда прижала ладони к плоскому еще месту на животе, под пупком, словно у материнских слов имелись зубы, готовые вгрызться в ее плоть. Джесс, конечно, не хотела забеременеть — ей было всего шестнадцать, но когда она увидела на тесте две полоски, ее сердце радостно забилось. Она поняла, что это никакая не ошибка, что ей предназначено родить это дитя, предназначено растить его, любить и лелеять.

— Я не стану это делать, — ответила она тихо, но с твердой уверенностью.

От недовольства губы у матери стали очень тонкими. Она посмотрела на Джесс своими изможденными, с красными прожилками, глазами. Щеки ее при люминесцентном свете казались особенно ввалившимися.

— Тогда убирайся отсюда.

— Я понимаю, — ответила Джесс старушке, проглотив застрявший в горле комок. — Я сама большую часть жизни была одна.

— Большую? — вскинула бровь Люси.

У Джесс напряглись плечи. Как бы ни сблизились они с мистером Кимом, он так никогда и не узнал от нее о Шансе. Когда между ними выросла настоящая, доверительная дружба, Джесс хотела было поделиться с ним своим горем, однако за годы женщина настолько привыкла держать это в себе, что как-то язык не поворачивался ему все рассказать. К тому же в ней не было уверенности, что она заслуживает его сочувствия и вообще его дружбы. Но в Люси присутствовало нечто такое, что даже после считаных дней знакомства сумело успокоить Джесс и заставить ее саму захотеть открыть то потайное место, где она хранила свои секреты.

— Мать выгнала меня из дома, узнав, что я беременна. И я некоторое время после этого жила в общежитии.

Люси склонила голову набок, посмотрев на Джесс нежно-голубыми глазами, отчего та отвела взгляд.

— Должно быть, это было очень тяжело, — молвила Люси.

Джесс кивнула, тяжело