Что Кейти делала потом - Сьюзан Кулидж

– Не могу ли я чем-нибудь помочь вам? – спросила она. – Боюсь, вам было очень плохо.

При звуке ее голоса лежавшая на диване дама открыла глаза и попыталась заговорить, но вместо этого, к ужасу Кейти, начала плакать, а прозвучавшие затем слова почти терялись в рыданиях.

– Вы так до-бры, что спрашиваете. Если бы вы покормили мою девочку! Она ничего не ела со вчерашнего дня, а мне было так плохо. И ни-кто даже не за-шел к нам!

– Что? – воскликнула Кейти в ужасе. – Ничего не ели со вчерашнего дня! Да как же это случилось?

– В соседних каютах все чувствовали себя очень плохо, – объяснила несчастная дама, – и, как я полагаю, стюардша сочла, что нужна мне меньше, чем другим, поскольку я еду с горничной. Но моей горничной тоже стало плохо, и она думала только о себе! Она даже не захотела взять моего малютку в свою койку, и мне пришлось самой справляться с ним, когда я и головы-то поднять не могла! А маленькой Гретхен пришлось сидеть голодной, но она была такой послушной и терпеливой!

Кейти, не теряя времени, привела миссис Баррет, чье негодование не знало границ, когда она услышала о том, как беспомощное семейство оказалось лишенным заботы.

– Она новенькая, мэм, эта стюардша, – объясняла миссис Баррет, – и ужасно неумелая! Я говорила капитану, как только она появилась на судне, что я о ней невысокого мнения. Теперь он сам в этом убедится. Мне стыдно, мэм, что такое случилось на «Спартаке», стыдно, да. При Элизе, мэм, ничего подобного никогда бы не произошло. Элиза – та стюардша, которая ушла с корабля и вышла замуж перед прошлым плаванием, а эта новенькая пришла на ее место.

И пока миссис Баррет говорила все это, она усердно устраивала поудобнее миссис Уэр – так, кажется, звали несчастную даму, а Кейти кормила Гретхен хлебом и молоком из большой миски, которую принес один из стюардов. Маленькое безропотное существо, очевидно, почти умирало от голода, но с каждым глотком румянец постепенно возвращался на ее щеки, губы становились ярче, а темные круги под голубыми глазами – меньше. К тому времени, когда в миске стало видно дно, бедняжка уже могла улыбаться, но так и не сказала ни слова, кроме произнесенного шепотом «Danke schönn»[34] Ее мать объяснила, что девочка родилась в Германии и что до сих пор за ней всегда ухаживала немецкая няня, так что немецкий язык был знаком ей лучше, чем английский.

Гретхен очень занимала Кейти и Эми на протяжении всего остального путешествия. Они часто брали ее с собой на палубу, и она была вполне довольна их обществом и очень послушна, хотя всегда оставалась серьезной и молчаливой. Среди пассажиров, как это всегда бывает на океанских лайнерах, оказалось немало приятных людей, а за другими, возможно не столь приятными, было любопытно понаблюдать.

Постепенно у Кейти возникло ощущение, что она много знает о своих попутчиках. Среди них была молоденькая девушка, ехавшая к родителям в сопровождении строгой гувернантки, – девушка, которой все на борту, пожалуй, даже сочувствовали. Была и другая девушка, ехавшая изучать живопись; она путешествовала совсем одна, и, похоже, не было никого, кто встретил бы ее в Европе или у кого она смогла бы остановиться, кроме подруги, примерно ее же возраста, уже начавшей учебу в Париже. Но девушка, казалось, совсем не думала о том, как она одинока, и была способна помериться силами с кем угодно и с чем угодно. Был и чудаковатый старый джентльмен, который до этого «пересек океан» одиннадцать раз и был готов дать совет и поделиться опытом со всяким, кто соглашался его выслушать; и другой джентльмен, не такой старый, но еще более чудаковатый, который за восемь лет до этого «застудил желудок», съев в жаркий летний день шестнадцать порций мороженого, одну за другой, перемежая их десятью стаканами столь же холодной содовой воды, и который рассказывал об этом своем волнующем переживании по очереди каждому на борту. Был и озорной маленький мальчик, чьи родители были не в силах справиться с ним и чье появление в любой части парохода вселяло ужас в сердца пассажиров, и хорошенькая вдова, взявшая на себя роль «первой красавицы» на пароходе; и другая вдова, не такая хорошенькая и не так стремившаяся быть «первой», но которая многое могла рассказать предусмотрительно тихим голосом о том, какая жалость, что дорогая миссис Такая-то сделала то или это, и как, «не правда ли, досадно, что она не решила поступить иначе». Большой океанский пароход – это целый мир в миниатюре, дающий человеку взглянуть мельком на людей, самых разных по своему общественному положению и характеру.

Но в целом на «Спартаке» не было никого, кто нравился бы Кейти больше, чем спокойная, уравновешенная маленькая Гретхен, если, конечно, не считать милого старого капитана. Кейти стала его любимицей; он отвел ей и миссис Эш места за столом рядом с собой, заботился о всевозможных удобствах для них и каждый вечер посылал Кейти запеченное в тесте яблоко – из тех, что делал специально для него судовой повар, совершивший немало рейсов вместе с капитаном и знавший его вкусы. Кейти не особенно любила печеные яблоки, но ценила это угощение как знак внимания и всегда ела их, когда могла.

А тем временем каждое утро приносило новый сюрприз от доброй, заботливой Розы, которая, очевидно, долго трудилась и еще дольше думала, изобретая и подготавливая все эти маленькие радости для первого морского путешествия Кейти. Миссис Баррет, в этом не могло быть сомнения, была вовлечена в заговор и больше всех радовалась шутке, являясь каждый день с одной из двух неизменных фраз: «Письмо для вас, мэм» или «Посылка, мисс, пришла по почте». На четвертое утро это была фотография малютки Розы, вложенная в маленький плоский сафьяновый футляр. Пятое принесло чудесное послание, полное потрясающих новостей – ни одна из них не соответствовала действительности. На шестое из свертка появилась длинная узкая коробочка с авторучкой. Затем «почта» принесла «Предвзятое мнение» мистера Хоуэлса[35] – книгу, которую Кейти не читала, а затем – коробочку пилюль хинина, затем – саше[36] для дорожного сундука, затем – еще одно шуточное стихотворение и, наконец, кусок чудесного душистого мыла, чтобы, как гласила надпись на этикетке, «смыть запах моря с рук ее». Ожидание прибытия этого ежедневного подарка стало одной из радостей жизни на пароходе, и вопрос «Что принесла вам на этот раз почта, мисс Карр?» звучал очень часто. И каждый раз, получая подарок, Кейти думала, что, должно быть, он будет последним, но Роза была столь предусмотрительна, что обеспечила даже дополнительную посылку на случай, если плавание продлится на день дольше обычного, и «почта мисс Карр» продолжала поступать до самого последнего утра.

Кейти на всю жизнь запомнила ту дрожь, что пронзила ее, когда после долгих дней, проведенных в море, ее глаза впервые заметили вдали едва различимую полоску ирландского берега. За этим последовал интересный, полный волнений день, когда после остановки в Квинстауне и выгрузки почты пароход поспешил на северо-восток между берегами, которые были видны все более отчетливо и казались все красивее с каждым часом, – с одной стороны Ирландия, с другой – рельефная линия гор уэльского берега. Был уже конец дня, когда они вошли в реку Мерси, и успели наступить сумерки, прежде чем капитан достал свою подзорную трубу, чтобы разглядеть, есть ли белое трепещущее пятнышко в одном из окон его дома – пятнышко, так много значившее для него. Долго вглядывался он в даль, прежде чем убедился, что условный знак на месте. Наконец, с довольным видом он сложил трубу.

– Все в порядке, – сказал он Кейти, которая стояла рядом почти такая же взволнованная, как и он. – Люси, храни ее Господь, никогда не забывает о сигнале! Ну, слава Богу, еще одно плавание закончено, и моя Мэри все там же, где была. Прямо камень с души свалился.

Взошла луна и тихо лила свой мягкий свет на реку, когда небольшое посыльное судно перевезло и высадило в ливерпульских доках пассажиров «Спартака».

– Мы еще встретимся в Лондоне или Париже, – говорили они друг другу и обменивались адресами и визитными карточками. Затем, после непродолжительной задержки в здании таможни, они расстались. Каждый направился к своему месту назначения, и ни один никогда больше не встретил других. Именно так, как правило, происходит с теми, кто вместе путешествует по морю, и неопытным пассажирам океанских пароходов всегда кажется странным и удивительным, что люди, так много значившие друг для друга на протяжении десяти дней, могут затем исчезнуть без следа, словно недолгая близость между ними никогда и не существовала.

– Четырехколесный, мэм, или двухколесный? – спросил носильщик у миссис Эш.

– Какой, Кейти?

– О, давайте возьмем двухколесный! Я никогда ни одного не видела – только в «Панче»[37], а там они выглядят такими изящными.