Здравствуй, груздь! - Екатерина Вильмонт

– Знаешь что, а ты позвони в милицию и спроси, есть ли у них такой мент. Ты его фамилию запомнила?

– Да, Стрешнев.

– Вот и позвони. Если есть, то успокойся.

– А если нет? Тогда что?

– Тогда оставь заявление, голова садовая! Мол, приходил какой-то подозрительный тип. Он тебе документы показывал?

– Да, но через глазок.

– Понятно! Через глазок можно любую туфту принять за подлинник. Геля, позвони в милицию, очень тебе советую! Он, кстати, не назвал номер ограбленной квартиры?

– Нет.

– Очень подозрительно все, Геля! Очень! Я, например, ничегошеньки не слышала ни о каком ограблении! Помнишь, когда ограбили Красновых, весь дом гудел как улей. А тут все тихо.

– Приеду на работу, сразу позвоню! Но знаешь, он не похож на грабителя.

– Похожи на грабителей сами грабители, и то не всегда, а он наводчик!

– Ой, Ленка, ты меня запугала.

– Это хорошо, внимательно отнесешься к этой истории.

Подъезжая к дому, где располагалось ее издательство, она увидела новенький серый «рено», откуда выскочила Мака и пулей бросилась в подъезд. Она здорово опоздала на работу. За рулем сидел Головин и почему-то не отъезжал. Ангелина посигналила ему, он занял ее постоянное место. Головин выглянул в окошко и, вместо того чтобы отъехать, вылез из машины и направился к ней:

– С добрым утром, Ангелина Викторовна!

– Здравствуйте! – почему-то смутилась она.

Вид у него был усталый. Ага, он переспал с Макой, сообразила она и утром после бурной ночи привез ее на работу. Да, вряд ли сегодня от Маки будет толк. Ему-то что, поедет сейчас домой и завалится спать. Хотя какое мне до всего этого дело? Пусть сами устраиваются как хотят, а мне надо в милицию звонить. Все это вихрем пронеслось у нее в голове. – Федор Васильевич, вы не будете так любезны…

– Что? – словно очнулся он.

– Отъехать в сторонку не соизволите? Обычно я тут ставлю машину!

– Ох, простите, минутку! – И он бросил на нее такой же изумленно-восторженный взгляд, как и вчера.

Сволочь, подумала Ангелина, какая редкостная сволочь! Провел ночь с девчонкой, а утром позволяет себе так смотреть на меня! Скотина.

Он отъехал, пропустил Ангелину на ее обычное место, но не спешил покинуть двор. Смотрел, как она вылезает из машины. Какие красивые у нее ноги, лодыжки стройные, прелесть. И вообще… Кажется, я свалял грандиозного дурака, подумал Головин. А вечером предстоит знакомить Маку с Дусей. Но Мака ведь тоже прелесть, хоть лодыжки у нее не такие… Да черт с ними, с лодыжками, не в лодыжках счастье, а в чем? Понятия не имею, да и есть ли оно вообще? Наверное, но для этого надо быть цельной натурой, а это не про меня. И он уехал.

– Белла, будь добра, позвони в мое отделение милиции и выясни, есть ли у них майор Стрешнев, Денис Геннадьевич. Если да, то просто поблагодари за информацию, если нет, то… Тогда соедини меня с дежурным. Поняла?

– Да!

– Отлично! Ну, что тут без меня было? Корреспонденция есть?

– Да, вот пожалуйста, Ангелина Викторовна. А еще вас тут добивался Трущенко, требовал номер вашего мобильника.

– Ты, надеюсь, не дала?

– Что вы, Ангелина Викторовна, конечно нет!

– Ладно, позови ко мне Марину.

Ангелина занялась делами, а поскольку она совмещала обязанности директора и главного редактора, то дела были многочисленны и разнообразны. Примерно через час секретарша Белла сообщила, что майор Стрешнев действительно служит в их отделении милиции. Ну и слава богу, с облегчением вздохнула Ангелина и напрочь выкинула из головы эту историю.

Теперь ее куда больше занимал вопрос – должна ли она как-то предостеречь Маку? В конце концов, девочка не просто работает в ее издательстве, она еще и дочь ее приятельницы. Но в чем, собственно, она может упрекнуть Головина? В том, что он как-то не так на нее смотрит? Но это же курам на смех! И не только курам, а индюшкам, уткам, и кто там еще бывает на птичьем дворе. Да и потом, наверное, ей просто мерещится. Нет, я еще не сошла с ума, мне ничего не мерещится. И с какой бы стати мне что-то мерещилось в связи с Головиным? Он мне вовсе не нравится. А я, похоже, нравлюсь ему. Ну и на здоровье!

«Несвоевременные мысли» Ангелины прервал приход художника, с которым она намеревалась обсудить оформление новой серии «Поэты эмиграции». А потом к ней заглянула Мака. Ангелина окинула ее любопытным взглядом. Мака сияла как начищенный медный таз.

– Довольна жизнью? – спросила Ангелина.

– Не то слово! – воскликнула Мака и залилась краской.

Как легко рыжие краснеют, с сочувствием подумала Ангелина.

– Ангелина Викторовна, можно я сегодня уйду на часок пораньше?

– А что, не выспалась? – довольно жестко осведомилась Ангелина. Она терпеть не могла отказывать людям в подобных просьбах, но считала, что в данном случае это нахальство: не успела выйти на работу – и уже отпрашивается.

Мака еще больше покраснела, потупилась, но выдавила из себя:

– Нет, что вы, просто сегодня Федор Васильевич собирается познакомить меня с сестрой. Я бы хотела переодеться и привести себя в порядок…

– Ладно, ступай с богом! А у вас все всерьез, я смотрю?

– Ой, да! Я так счастлива!

– Съезжаться будете?

– Пока нет. Я думаю, он пока переедет ко мне, а у него в квартире надо сделать ремонт, там так все запущено…

– Холостяцкая берлога?

– Ой, да! А после ремонта ее можно будет сдать, она в центре, это дорого стоит… А лишние деньги не помешают, правда?

– Я не думала, что ты такая практичная! – улыбнулась Ангелина. – А ты ему свои соображения уже изложила?

– Нет еще.

– И пока не спеши излагать.

– Почему?

– Мужчины не очень любят, когда ими так явно руководят. А впрочем, как хочешь!

– Спасибо за совет! – ответила Мака, а сама подумала: много ты в мужчинах понимаешь! Понимала бы, не пришлось бы одной куковать на старости лет.

Ангелина словно на мониторе прочитала ее мысли. Бедная девочка, ей кажется, что мужик на аркане – это невесть какое счастье. Да еще на аркане ли? В данном случае это весьма сомнительно.

– Ладно, иди, и дай тебе Бог счастья!

…А Федор Васильевич ехал домой и лениво думал о том, что жениться, конечно, нужно на Маке: молодая, хорошенькая, толковая, влюблена как кошка, очень мила в постели, а с Ангелиной неплохо бы завести роман. О, тут такие черти водятся… Аж в дрожь бросает. И после безумного свидания с такой бабой было бы приятно вернуться домой, к Маке… Она явно жаждет вить гнездо, вот и пусть вьет, да и птенца можно будет завести, пора, наверное, по крайней мере, сейчас будет что положить ему в клювик. Хорошо бы, это был парень… Что-то вроде Иваныча… Мы бы с ним ходили на лыжах, играли в футбол… А как красиво и элегантно Ангелина вылезает из машины! Как кинодива! А эти лодыжки, обалдеть можно. Интересно, сколько у нее любовников? Она из породы мужеедок! Ну, положим, съесть себя я не дам, но кусочек может откусить. Это было бы занятно. Некрасивые, конечно, мысли для жениха, но… Шикарный бабец! А Мака моя уютная, милая… Ах, хорошо… Владя был влюблен в Ангелину… Вот бы трахнуть ее… Владька когда-то отбил у меня Светку, я, правда, был не против, но все равно… Надо бы отплатить ему той же монетой, пусть все будет справедливо. Разумеется, я ему ничего не скажу, если это получится, но справедливость восторжествует. Наверное, все-таки не зря я нашел ее сережку… И если бы не вообразил себе пухленькую рыженькую, то, вероятно, положил бы глаз на Ангелину, хотя она совершенно не тот тип… Мака куда ближе к моему идеалу. А впрочем, черт с ней, с этой Ангелиной-Дьяволиной. Не стоит тратить на нее силы, время и нервы. Я все-таки уже не в том возрасте, когда всем руководит пенис… Или еще в том? Интересно, до какого возраста он осуществляет свое руководство? Наверное, всегда, до смерти, просто если в юности это жесточайшая тирания, в моем среднем возрасте уже вполне умеренная диктатура, то в более пожилом – абсолютный либерализм… Он сам засмеялся своим мыслям и решил при случае обсудить тему с кем-нибудь из приятелей. А впрочем, мысль, наверное, не слишком оригинальная и, возможно, отраженная в литературе. Даже наверняка. Интересно, есть еще какие-то соображения, не отраженные в мировой литературе? Вряд ли, особенно в том, что касается пениса.

Но не сексом единым жив человек. Надо все-таки попытаться написать ту лирическую повесть, о которой он давно уже думал, устав от мужественных героев. Хотелось чего-то грустного, щемящего, но страшно было в то же время браться за новое, еще не изведанное. А вдруг не получится? Вдруг он усомнится в своих способностях? Так трудно было в них поверить, утвердиться в этой уверенности, и что теперь, вновь потерять себя? К тому же долгосрочный договор, который он подписал под давлением издателей и обстоятельств, вынуждал его работать над тем, что уже апробировано, что приносит гарантированный доход и ему и издательству. Но хотелось страшно. Он так и видел своего героя, грустного человека, потерявшего давно свою любовь, Веру… И вот он находит сережку… Что-то подобное уже возникало в мозгу, но что же будет дальше с этой сережкой? А дальше все будет как в жизни. Он вообразит себе женщину, хозяйку сережки, встретит именно такую, а хозяйкой окажется другая, но уже будет поздно, он наделает глупостей, женится на той, которую вообразил, и это станет непоправимой ошибкой, потому что полюбит он ту, другую… Бред, Федор Васильевич! Он полюбит другую… Он, а не ты! Ты любишь молоденькую, веселую Маку, прошлое которой укладывается в две строчки… Зачем тебе женщина с прошлым, по-видимому нелегким, у тебя самого нелегкое прошлое. К тому же роман писателя с редактором вещь приятная и даже удобная, а вот роман с издателем… Некрасиво! Все будут считать, что я волочусь за ней с корыстными целями, а другие подумают, что я потому и имею успех, что моя женщина – издатель. Как будто в постели можно добиться коммерческого успеха! Стоп, какая постель, о чем это я? Мне вовсе не нравится эта тощая, немолодая баба. Я даже не очень понимаю, о чем с ней говорить… Такое ощущение, что она смотрит на меня как на пустое место… То ли дело Мака! Интересно, как они сойдутся с Дуськой? Теоретически Мака должна ей понравиться. А Дуська просто по определению не может не понравиться. Так что сегодня нечего беспокоиться. Хуже будет в пятницу, когда предстоят смотрины в семье у Маки. Мама, бабушка, еще, кажется, тетка с дядькой… Хорошо, хоть папаши сейчас нет в Москве. Черт, в каком это фильме была фраза «Жениться надо на сироте!»? Кажется, в «Берегись автомобиля». Ерунда, родственники – это даже неплохо. По крайней мере, если родится ребенок, они помогут, Мака ведь и сама еще ребенок… Черт, детский сад какой-то получается. А историю с сережкой надо все-таки попытаться написать… Только это не должен быть роман, нет, маленькая повесть, маленькая грустная повесть. Ее так и назвать можно будет «Маленькая грустная повесть». А что, хорошо. Просто и без претензий. «Маленькая грустная повесть». Он поехал домой и сразу сел за компьютер. Первые полторы страницы он написал на одном дыхании. Герой еще не нашел сережку, но он уже был живым, по крайней мере Федору так показалось. Разумеется, никакого Франкфурта, никакой книжной ярмарки… Но ведь он хотел назвать повесть «Вино из яблок». Это лучше, чем «Маленькая грустная повесть». Грустную не всем захочется читать, а «Вино из яблок»… Надо подумать, может быть, перенести действие в любой другой город Германии, вряд ли яблочное вино есть лишь во Франкфурте. А какие все-таки у нее лодыжки…