Гремящий перевал - Константин Павлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дверь в воротах открылась, и из проема выглянул мужчина в кольчуге, с факелом в левой руке и небольшим палашом в правой. Он присмотрелся ко мне и с облегчением выдохнул:
— Заходите, мастер охотник, заходите скорее.
— Спасибо, Демьен, — поблагодарил я стражника, — и не налегай на вино.
— Не стану, мастер, — усмехнулся тот в ответ.
Я вошел в дверной проем следом за Патриком. И тут меня ударило.
Это был не простой удар. Конечно, никто меня не тронул. Но моя голова вдруг наполнилась неясным гудением, в глазах потемнело, а ноги затряслись. Я оперся на стражника.
— Что это с вами, мастер? — удивился он.
Я не ответил. Я пытался сосредоточиться на своих ощущениях. Такого никогда раньше не бывало, это самое сильное озарение, которое мне довелось пережить. На лбу выступил пот, и слабость навалилась еще сильнее.
Тут стоит заметить, что рядовой охотник на ведьм обладает не таким уж большим арсеналом борьбы с нечистью — это только его боевые навыки, познания в демонологии и некромантии, необходимые для эффективного противостояния порождениям огня и смерти, и «монета» на самый крайний случай. Вот и все — никакой магии. Разве только вера, но не более как подспорье. Со мной все было немного по-другому.
Еще во время моего обучения в семинарии, при монастыре Теурга, отец-настоятель Сиребий заметил у меня странную особенность — мое тело очень резко реагировало на присутствие всего «богопротивного». Когда началась Вторая Великая Война, и монастырь был осажден нежитью, я провалялся с жуткой лихорадкой два дня, пока имперские войска не сняли осаду. Священник, приставленный к госпиталю, разводил руками — не помогали ни лекарства, ни святая сила. После этого отец-настоятель обратил на меня свое внимание и провел несколько болезненных сеансов изучения моих способностей. Именно тогда меня, по просьбе все того же настоятеля, перевели из духовной семинарии в монастырь Сияющей Руки, где готовили паладинов. Правда, паладина из меня не вышло.
Пусть природа моего «дара» так и осталась невыясненной, но после нескольких лет тренировок я научился контролировать свое состояние и даже использовать его себе в угоду. Но сейчас — это было страшно. Словно в тот первый раз, когда я увидел со стен монастыря в зыбкой дымке на горизонте истлевшие стяги армии Мортис.
Я отпрянул от Патрика и, пытаясь устоять на ногах, сделал несколько глубоких вдохов-выдохов. Лоб покрылся испариной, но слабость прошла. Мишру шевельнулся. Спокойно, дружище, я уже в порядке.
— Мастер? — еще раз с беспокойством спросил Патрик и положил руку мне на плечо.
— Все в порядке. Я просто сильно устал с дороги.
Стражник с недоверием посмотрел на меня, но переспрашивать не стал.
— Где у вас тут можно остановиться на ночь?
— Ну, — Патрик задумался, — последний постоялый двор — это «Черное Дерево» в квартале отсюда. Там же и трактир.
— А где остановился барон?
— Ривенхат? Тот, что приехал с полмесяца назад? Я слыхал, что он гостит у мэра.
Я кивнул. Патрик коротко объяснил мне, как пройти к трактиру и где примерно находится дом мэра. Я поблагодарил его и направился к «Черному Дереву».
— Эй, эй! — Окликнул меня стражник. — Мне надо записать ваше имя, мастер!
— Диестро. Приятно познакомиться и всего хорошего.
Я, не оборачиваясь, махнул рукой на прощание. Пока я шел к постоялому двору, у меня было время осмотреть город. Задумываться о гнетущем меня чувстве я пока не хотел.
Герха, правда, когда-то был славным городом. Широкие улицы, несмотря на небольшой размер города, добротные каменные дома, иногда двух- или даже трехэтажные. На главной площади, куда я вышел через несколько минут пути, когда-то даже был фонтан. Но повсюду были видны следы упадка — свет горел лишь в некоторых домах, окна большинства лавок были заколочены, а вместо вывесок устало позвякивали на ветру обрывки цепей. Фонари горели через один. По пути к главной площади я встретил всего двух патрульных. Даже каменная кромка фонтана была расколота, и сквозь трещину пробивался кленовый куст.
Я остановился у фонтана и отломал веточку клена. Справа как раз находился трактир, трехэтажное здание, глубоко вдававшееся задним фасадом в окружающие его постройки. Темная черепичная крыша, пилястры,[3] шедшие через балконы второго и третьего этажа, — определенно это здание не всегда было дешевой забегаловкой. Я призадумался. Судя по гомону, доносившемуся изнутри, в трактире сейчас было весьма оживленно. Я же не хотел ничьей компании — а, зная нравы провинциального люда, падкого на все новое, на пару стаканов вина меня все-таки вытянут. С другой стороны, искать в темноте церковь, чтобы провести ночь на деревянных или, того хуже, каменных скамьях — нет уж. Я отлежал себе все бока на жестких полатях, пока жил в деревне, которая стоила мне лошади. Хочу нормальную постель.
— А я хочу нормальное тело, — усмехнулся Мишру.
— Оно у тебя было. Просто ты попытался вылезти там, где не следовало.
— Я-то тут при чем! Меня призывали!
— Хочешь сказать, что ты не мог отгородиться от призыва? Не смеши меня.
— Да уж, тебя рассмешишь. Скажи тогда, что это тебя так зацепило у ворот?
— А ты не прочел мои мысли?
— Их не так легко читать, когда ты думаешь не словами, а образами. Я — шляпа, а не прорицатель.
Я огляделся по сторонам. Было крайне неразумно разговаривать со шляпой на виду у какого-нибудь горожанина, идущего за своей вечерней кружкой эля.
— Давай я объясню тебе в гостинице.
— Хорошо, — согласился Мишру, — но только мне тоже есть что тебе сказать.
Я пожал плечами. Кроме колкостей, за последние дни от него я ничего не слышал. Я спрятал «монету» под камзол — лишнее внимание мне тут совсем ни к чему.
Подойдя к входу в трактир, я толкнул тяжелую двухстворчатую дверь, и в лицо мне сразу ударил спертый воздух, пропитанный ароматами табака, пота и эля. Большой питейный зал гудел множеством голосов. Повсюду на стенах были развешаны масляные фонари, еще несколько висело под потолком. Между большими столами сновали туда-сюда девушки в простых, крестьянских одеждах, разносившие выпивку. В дальнем конце зала стояла большая стойка, углы которой были украшены стелами из ониксового дерева. За стойкой суетился невысокий худощавый человек в грязном фартуке. С левой стороны зала, ближе к стойке, была лестница, ведущая, видимо, в гостевые комнаты.
На мое появление не было обращено ровным счетом никакого внимания. Большая часть посетителей, не считая уснувших носами в кружки, собралась в дальнем конце зала. Самый громкий галдеж шел именно оттуда, все что-то живо обсуждали, столпившись за одним из больших столов. Голоса иногда перекрывал зычный, глубокий бас, после чего следовал взрыв хохота.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});