Воронограй - Николай Лихарев

Сказав это, мать великого князя тронула за плечо невестку.

— Не надрывай себя, Марьюшка, — произнесла она, смягчая насколько возможно свой голос, — авось ещё Бог смилуется над нами!..

Но княгиню Марью было невозможно утешить. Она лежала, вздрагивая всем телом и испуская по-прежнему глухие и бессловесные стоны…

Софья покачала головой и пошла к дверям терема.

«Как известить Василия?…»

Великая княгиня заглянула в следующую горницу…

Там сидело несколько человек боярских детей. Им приказано было Дмитрием зорко караулить пленниц…Софья оглядела их всех и опять вздохнула. Все были чужие, незнакомые ей люди…Не станет же Дмитрий приставлять караул к ним из Васильевых слуг!..А сторожа, боярские дети, даже и не встали, когда вошла к ним мать Василия.

Старуха понурила свою гордую голову и с отчаянием и гневом в сердце вернулась в опочивальню невестки…

А в это время на другой половине дворца Дмитрий распоряжался как у себя дома…

Захватил он мать и жену брата Василия… Захватил младших детей… Зато сам Василий на свободе; ещё все его считают государем и великим князем… А что, если вдруг да не удастся его захватить?… Что будет тогда?… Придётся бежать, и бежать с позором…

И вот Дмитрий на всякий случай приказал принести к себе все ларцы и укладки, где хранились драгоценности брата…

Побежали отыскивать дворецкого Луку. Но старик ничего не понимал. На все вопросы он только бессмысленно качал головой и недоумевающе разводил руками. Не то притворялся старик, не то в самом деле ума лишился…

Потормошили его да и бросили…

Побежали к новому государю и великому князю слуги и доложили, что не говорит старик ничего… Скрывает, мол, где всё спрятано…

— Уж мы его и так и сяк донимали — молчит, только головой мотает! Коли прикажешь, государь великий, мы и без него всё отыщем! — говорили холопы…

И вот всё перерыли услужливые Васильевы холопы в государевых горницах; в комнату, где сидел государь Дмитрий Юрьевич, натащили целую кучу всяких ларцов, утвари золотой и серебряной, целую гору шуб и кафтанов на драгоценных мехах…

Не было ключей — разбили ларцы и укладки…

Жемчуг, яхонты, алмазы брызнули миллионами искр перед глазами Дмитрия…

Перстни дорогие, запоны и обнизи, пояса тяжёлые — всего было вдосталь…

Всё приказал новый государь и великий князь ссыпать в один сундук. Так удобнее увезти было…

Много казны накопили отец и деды Василия!.. Одних кубков золотых, судков таких же да блюдцев, да солониц насчитали более двухсот!..

Ножи, ложки, вилки двузубые, ендовы в две-три гривенки весом — ссыпали в сундуки, не считая…

Платья всякого тоже немало набралось. Шуб дорогих — собольих, на чёрно-бурой лисице, на красивом горностае — до пятидесяти оказалось…

Кафтанов из объяри, из алтабаса и зарбева, с нашивками, с пуговицами золотыми, с кружевом таким же, с каменьем да жемчугом натащили холопы целую гору…

Было чем поживиться великому князю Дмитрию Юрьевичу.

Во дворец между тем прибыли боярин Старков, да Никитиных двое, да Друцкой-князь Семён и другие, кто держали сторону двоюродного брата Василия.

Все они, как приехали, поцеловали крест новому государю.

— Будем за тебя грудью стоять, государь и великий князь московский Дмитрий Юрьевич! Дай тебе Бог благополучного и долгого княжения! — говорили бояре, подходя один за другим и целуя руку Дмитрия…

После того как к кресту все приложились, боярин Старков да Друцкой подошли вдвоём к государю.

— Государь великий! — произнёс Старков. — А мы уж от себя, не во гневе твоей милости, распорядились обо всём: мои да князевы людишки, пока ты здесь управлялся, кое-кого из ворогов твоих позабирали…

— Кого да кого? — быстро спросил Дмитрий.

— Ряполовских троих, Семёнова, Кошку с сыном…

Хитрый старик действительно не потратил даром времени. Лишь только ему дали знать, что Дмитрий и Можайский успели пробраться благополучно в Кремль и заняли дворец, Старков сейчас же начал действовать и сам. Толпа его и князя Друцкого челядинцев, вооружённая с ног до головы, оцепила по очереди дворы бояр, известных как приверженцев Василия…

Сонных холопов боярских перевязали без труда, а кто сопротивляться вздумал — тех и приканчивали на месте…

Без шуму и без тревоги обделали все дело люди Старкова и Друцкого…

Бояр забрали…

Обходя боярские дворы, заглянули часом людишки Старкова и к торговым людям… Выбирали только, кто был позажиточней, чтобы недаром время потратить…

И здесь удалось без шуму дело сделать.

А Москва спала и не подозревала, какие дела творятся в самом её сердце в эту глухую зимнюю ночь…

Спали москвичи крепко и не знали, что за утро, когда проснутся, не будет у них больше их великого князя Василия Васильевича. Будет другой, пришлый и нелюбимый, хотя того же великокняжеского рода…

Обнял великий князь Дмитрий Юрьевич боярина Старкова и князя Друцкого за такую их верность и попечение, расцеловал и пообещал век не забыть их услуг…

— Из бояр да из духовенства нет более у тебя пока ворогов, государь великий! — заговорил снова Старков. — Только думаем мы с князем, надо твоей княжеской милости поторапливаться: упустишь время — не вернёшь потом…

— Я было думал до утра обождать, объявить обо всём народу, а там и за Василием ехать, — отозвался задумчиво Дмитрий.

Старков и Друцкой горячо запротестовали: — И не думай того, государь! На Москве мы сами останемся, поутру объявим всё — противиться некому будет.

… А ты с князем Иваном, не мешкая, в обитель отправляйся и там всё устраивай…

— А с матерью да женой Василия как быть?… Боюсь оставлять их…

— И не надо оставлять! — подхватил князь Друцкой. — Вели их усадить в колымагу да и вези за собой… Оно вернее будет так-то, государь великий!..

Дмитрий подумал и согласился со своими благожелателями…

Опять, как и третьего дня, на дворе позади Васильевых хором закипела работа. Вывели всех оставшихся лошадей. Вытащили все, какие были, колымаги, каптаны, пошевни и простые розвальни…

Все их наполнили добром Васильевым. Часа два, почитай, носили из дворца сундуки, укладки, ворохи шуб и платья… Жильцы, боярские дети и челядинцы Васильевы работали не покладая рук: очень уж всем хотелось выслужиться перед новым государем…

Никому и в голову не приходило пробраться тайком из дворца, ударить в набат на первой колокольне и поднять на ноги сонную Москву.

Да если и пришло — не удалось бы, пожалуй…

Челядь Шемяки и Можайского да людишки Старкова и Друцкого окружили вплотную весь государев двор. Трудно бы было пробраться смельчаку…

Приготовили каптану и для великих княгинь с детьми…

Осмотрел всё Дмитрий, велел готовиться людям к отъезду и сам пошёл на женскую половину дворца.

Старуха Софья сидела у постели невестки, когда в горницу вошёл племянник.

Княгиня Марья совсем занемогла, утомлённая долгими рыданиями. В горнице было тихо…

— Вели одеть детей, да и сами одевайтесь! С собой повезу вас! — повелительно обратился Дмитрий к тётке.

— Боишься на Москве-то, видно, оставить? — насмешливо ответила ему Софья. — Погоди, будет и тебе праздник…

Дмитрий махнул рукой и вышел из опочивальни. По уходе племянника старая княгиня разбудила боярынь, уснувших, как пришлось, по лавкам. Как всегда, не торопясь и спокойно, отдала старуха все нужные приказания.

— Мать и Царица Небесная, да куда же это повезутто нас, государыня? — всплеснула руками та самая молодая боярыня, что накануне напугала всех, когда прибежала и рассказала о дурной примете.

— Ну, ты-то, пожалуй, и здесь останешься… Не бойся очень… Одевай великую княгиню скорей!.. — прикрикнула на боярыню Софья.

Умная старуха уже отчасти освоилась со своим новым положением пленницы Дмитрия. Она прекрасно сознавала, что сопротивление с её стороны ни к чему не поведёт, а только излишне раздражит племянника… Понимала, что и оставить их на свободе для Дмитрия было невозможным делом…

Заохали и захлопотали опять боярыни и девушки. Бедную княгиню Марью едва на ноги подняли…

Пережитые волнения и слёзы так её обессилили, что она, казалось, перестала на время понимать, что вокруг неё происходило.

— Везёт нас Дмитрий за собой куда-то!.. — пояснила ей свекровь, когда Марья приподнялась наконец на постели.

Марья только тупо посмотрела на старуху и ничего ей не ответила. Боярыни со слезами и причитаниями стали её одевать, а она сидела неподвижная и беспомощная… Редкие, безмолвные слёзы катились по её щекам…

Наконец её одели. Одели и закутали обоих детей Василия.

Всё соображавшая и не терявшаяся Софья послала к племяннику спросить, скольких боярынь им можно взять с собою…