Проклятие Митридата - Сергей Богачев

— Встань, Тичон! — приказала Лаодика, раздраженная его раболепием и страхом.

«Не жить мне, не жить!» — крутилась в голове дрожащего наставника одна и та же мысль.

Не глядя царице в глаза, Тичон продолжил:

— Конь понес… Правда! Правда!.. Да так, будто обладал силой вулкана. Воистину бешеное животное. Конюх, и тот не удержал, и был растоптан копытами.

— Это ему по заслугам, — привычно жестко заметила царица. — Он мне давно не нравился.

Тичон ощутил, как по позвоночнику, оставляя после себя холодный след, поползла капля пота.

Лаодика замолчала, но Тичон не осмеливался подать голос без ее разрешения. И только когда она сделала знак рукой, заговорил:

— Наследника мы искали днем и ночью. Шли по его следам, пока земля не стала каменистой. Похоже, до этого места юноша держался на коне, а дальше… Там, на холмах, след потерялся окончательно, — голос Тичона предательски задрожал. Ему предстояло сказать самое главное. Но как? Собравшись с духом, он выдохнул: — О судьбе царевича мне ничего не известно.

Лаодика встала со своего трона и обошла вокруг трясущегося наставника.

— Я еще не придумала, как покарать тебя, но… ответь на один вопрос: с вами был Клеарх?

— Да, моя повелительница, был! Он обязательно подтвердит мои слова.

Лаодика повернулась к евнуху, стоявшему у входа:

— Позови начальника стражи!

«Ну вот и конец…» — испуганно подумал Тичон, которого начала бить мелкая дрожь.

Лаодика брезгливо созерцала, как из тщедушного тела наставника выходит наружу человеческий страх.

Начальник стражи появился в дверях и, как положено, вытянулся перед царицей, не обращая внимания на коленопреклоненного человека.

— Казнить!

Начальник стражи перевел взгляд на Тичона.

— Нет, не его, Клеарха! А этот, — царица ткнула пальцем в сторону Тичона, — укажет, где его разыскать.

— Я помогу! Я укажу! Вы так справедливы, моя повелительница! Вы так справедливы! — рыдал, словно женщина, наставник.

Пока начальник стражи тащил его к выходу, он сквозь слезы не переставая благодарил царицу. Истерика Тичона продолжалась еще некоторое время. Когда же он наконец успокоился, то вспомнил, что не доложил царице о том, что вместе с царевичем исчезли еще четырнадцать юношей.

Глава 9

Оборванная нить

21 июля 2013 года

Харьков встретил Виталия Заборского нудным дождиком. Хорошо еще, что жена, узнав о предстоящей командировке, поинтересовалась прогнозом погоды и положила ему в сумку складной зонт.

Ветра почти не было, и небо над городом затянуло пеленой мрачных туч, которые, казалось, нависли прямо над головой у пешеходов. В общем, все это не способствовало настроению.

Виталий вышел из здания железнодорожного вокзала и, как ни странно, не узнал бывший ему когда-то родным город. Со времени учебы в юридической академии прошло более десяти лет. «Если уж быть совсем точным — двенадцать», — отметил про себя Заборский и грустно вздохнул. Все верно, почти треть жизни, а кажется, будто вчера. Как быстро летит время! Его мама в таких случаях говорила: так и вся жизнь пролетит, не успеешь оглянуться. А он ее слова всерьез не принимал. Какие его годы, все еще впереди!

Вздохнув еще раз, Виталий стряхнул с себя грустные мысли, навеянные слякотной погодой. Спрятавшись под зонт, он поспешил к стоянке такси.

Таксист, как и многие его коллеги, болтал без умолку. Причем на любые темы — от повышения цен на топливо до ситуации на Ближнем Востоке. А узнав, что пассажир когда-то учился в их городе и с тех пор здесь не бывал, мигом превратился в экскурсовода.

Алексей, так его звали, вез Заборского по знакомым, но при этом совершенно неузнаваемым улицам. Город очень изменился, особенно в своей центральной части. И казалось, что Харьков конца 90-х и современный Харьков — это два разных города.

За окном автомобиля виднелась нарядная и, несмотря на слякоть, чистая набережная. Такой красочной Виталий ее раньше не видел: множество новых магазинов с красиво оформленными витринами, цветочные клумбы, лавочки для отдыха… Словом, Харьков стал более ярким и уютным. А главное, как не преминул отметить водитель, резко улучшилось качество дорог.

— И все равно аварий меньше не стало, — с горечью констатировал он. — Всякие козлы покупают права и гоняют, как бешеные. А бабы за рулем вообще что-то невообразимое. Папики да бойфренды надарили им машин, вот они и отрываются по полной программе. И стало их просто немеряно. Попробуй им слово сказать — в ответ услышишь десять и «фак» в придачу. И у каждой такая «крыша», что мама не горюй!

Виталий слушал словоизлияния таксиста молча. Время в дороге пролетело незаметно.

Серая панельная пятиэтажка по улице Пушкинской, тридцать пять, куда его доставило такси, внешне ничем не выделялась среди соседних домов. «Хрущевка» — она везде «хрущевка». Разве что на ее облупленных, видавших виды стенах вместо пестрых граффити чернели надписи, сделанные угольком. Лаконичные и конкретные: «Витя — козел», «Металлист — чемпион!», и даже сообщался номер телефона какой-то Оксаны с вполне понятным пояснением, чем именно она может помочь. Словом, типичный дом, каких по стране сотни тысяч.

В покосившейся от времени беседке сидели два неопределенного вида субъекта. Они, похоже, отмечали окончание трудового дня, не спеша потягивая из больших пластиковых стаканов пиво. Пустые пивные бутылки валялись тут же. Заборский подошел к ним, поздоровался и на всякий случай уточнил, в каком подъезде находится нужная ему квартира.

— В третьем, — безо всякого интереса, обычного в таких случаях у соседей, ответил один из сидящих за столом мужиков, — вон в том, дальнем.

— А может, пивка с нами бахнешь? У нас есть отличная рыбка и пиво в заначке, бутылок пять, наверное, притом свежайшее. Правда, уже малость нагрелось, — вклинился в разговор его товарищ и ткнул ногой в белый полиэтиленовый пакет, стоявший под столом, в котором звякнули бутылки.

— Нет, спасибо, — отказался от заманчивого предложения Заборский. — Я, ребята, вроде как на работе.

Возле подъезда Виталий присел на обшарпанную лавочку, достал из кармана пачку сигарет и закурил. Он вырос в такой же пятиэтажке…

Такие дома в народе называют хрущобами, и они есть в любом городе бывшего Советского Союза. Их массовое сооружение началось в хрущевские времена, хотя разрабатывать проекты доступного жилья и строить заводы железобетонных конструкций стали сразу после войны, когда у власти еще был «отец народов» Иосиф Виссарионович Сталин. И как бы злые языки ни издевались над «хрущобами», именно они до сих пор составляют значительную часть жилого фонда страны. Этот факт Заборскому был известен точно, поскольку совсем недавно готовил репортаж об одном из аварийных домов в Лугани.

Осмотрев пятиэтажку, Виталий мысленно переключился на человека, ради которого он приехал в Харьков. Это был археолог Реваз Константинович Мачавариани. Именно он вышел на связь с Беляковым, предложив ему купить скифскую пектораль. Спецы коллекционера, как и ожидалось, довольно быстро установили имя продавца и составили досье.

Узнав, что след ведет в Харьков, Черепанов решил направить туда именно Заборского, который неплохо знал город. К тому же он был уверен, что Виталий с его многолетним опытом журналистских расследований лучше других сумеет разговорить незнакомца. Оба они понимали: Реваз Мачавариани может помочь им выйти на преступников.

«Буду действовать по обстоятельствам, — решил Заборский. — В конце концов, так называемый Гость меня явно не ждет, и фактор внезапности будет на моей стороне».

Виталий затушил сигарету и быстрым шагом вошел в темный, пропахший сыростью подъезд.

Квартира под номером 45 находилась на четвертом этаже. Виталий нажал кнопку звонка и услышал за дверью медленные шаркающие шаги.

— Кто там? — послышался глухой женский голос.

— Моя фамилия Заборский, я из музея. Нельзя ли мне увидеться с Ревазом Константиновичем? — произнес он заранее подготовленную фразу.

Некоторое время за дверью стояла тишина. Затем щелкнул замок, и перед Виталием предстала невысокая седая женщина в черной вуали с потухшим взглядом.

— Меня зовут Виталий Григорьевич, я старший научный сотрудник киевского музея этнографии.

— Что ж, милости прошу, входите. Я мама Реваза.

Она посторонилась, и Заборский вошел в небольшой, напоминающий аккуратную кладовку коридор.

— Впрочем, разве вы не знаете? Реваза больше нет, — медленно выговаривая слова, сказала она. — Он умер.

Глава 10

Прощай, любимый город!

21 июля 2013 года

От неожиданности Виталий застыл на месте.

— Как умер? — не предполагавший такого поворота событий Заборский даже растерялся. — Он ведь еще молодой, ему же и пятидесяти не было?