Темные Знамения (СИ) - Коробов Андрей

На такие мысли его наталкивал сам итог, подводимый священником по окончанию внеземного суда. Из талмудов клира в учебке он помнил, что те говорили:

«Да будет уроком для других твоя судьба, да познаешь ты ужас в забвении, да не найдёшь ты в тумане покоя, да не укрепишься ты в содеянных при жизни грехах, да не уподобишься своим мучителям, да не будет тебе дороги назад. Тебя не ждут обратно».

Жестоко, и всё же, другого отношения Власти Людей к паршивым овцам ждать не приходилось. Они родились в Равновесном Мире, покусились на его совершенство, за что и поплатились – не на этом свете, так на том.

Гроб Каттанело унесли прочь. Габен призывал паству, священнослужителей и певчих проследовать на прилегающую территорию. Альдред покинул собор Святого Аремиля вместе с остальными инквизиторами.

Вскоре они собрались полукругом у места, заготовленного под костёр. Первым делом вырыли глубокие ямы под гробы, куда засыпали древесный уголь. Его щедро полили маслом и дали пропитаться. Затем набросали хвороста, выставили колотые дрова.

И только потом на них служители храма положили гробы. Архиепископ Габен встал у самого края ямы посередке. Заунывным голосом начал декламировать молитву за упокой. Не душ – тел. Ибо с ними вопрос также должен быть решён:

– Воистинну суета всяческая, житие же сень и соние, ибо всуе мятется всяк земнородный, якоже рече Столпов Дюжина: егда мир приобрящем, тогда во гроб вселимся, идеже вкуле царие и нищии. Темже, Свет и Тьма, преставльшихся раб Ваших, упокойте, яко Человеколюбцы…

Староцерковный язык Альдред учил, но многие слова выпали из памяти. Потому и смысл молитв для него затирался. Однако он старательно вслушивался, находя некоторые противоречия в словах.

Их он объяснял тем, что Свет и Тьма любят людей, которым вверили власть над Равновесным Миром, однако поступали с ними по своей справедливости. В то же время несмотря на своё право, люди оставались рабами противоречий.

Парадоксы, противоречия – ими полнится земля. И каждый случай следует рассматривать в индивидуальном порядке. Если, конечно, это не идёт наперекор закону, будь он церковный или светский.

– Во блаженном успении вечный покой подажде, Свет и Тьма, усопшим раб Вашим… – Архиепископ перечислил имена покойных. – Воздайте им справедливость.

Хор трижды пропел в унисон, взывая:

– О Свет и Тьма!

Затем они смолкли. Осталась лишь одна девушка. Её сопрано разносился нежно по прилегающей к собору территории, уходя в рощицу неподалёку. Здесь Альдред не понимал ни слова, он вообще не считал песню эту большим, чем набором нот. И всё же, находил голос по-настоящему красивым.

Одновременно с этим служители Церкви зажигали факелы и бросали в ямы с гробами. Уголь в каждой вспыхнул единовременно, тут же пожрав хворост. В нос ударил запах костра. Инквизиторы опустили головы. Кто-то молился, шевеля губами, кто-то – в уме. Альдред просто смотрел.

Он ещё не оправился душой от бойни, думая над тем, как ему это удалось. Как он и сестра Кайя выжили, а эти парни – погибли. Ему начинало казаться, что это неправильно. И только наставница имела на него достаточное влияние, чтобы вправить мозги.

«Из праха поднялись, во прах и опустимся», – поговаривают адепты Равновесия.

Могилы – языческий пережиток прошлого. Сторонники истинной веры сжигают всякий человеческий труп, до которого способны добраться. Свято место пусто не бывает, считают они, а пустые оболочки – тем более.

Через мертвецов исчадия Серости могут проникнуть в мир живых. Говорят, именно так появились первые монстры, когда Лун было всего четыре. Тогда многие из них закрепились, расплодились. Может, и поныне дела обстоят так. Никто не знал точно.

Одно ясно наверняка: демон посредством тела Эдени так и попал в Башню.

Тем не менее, кладбища в Городе остались. Ещё со времён до Равновесия. Их не трогают, лишь бы лиха не будить, просто обходят стороной. И правильно делают, считал Альдред. Он бы тоже не пошёл.

Со временем огонь перекинулся на гробы. Жадный, всепоглощающий, он добрался до тел. Вонь горелого мяса поднялась над землёй. И всё одно, инквизиторы должны были стоять. Они сложили ладони друг к другу крест на крест – и молили:

– Свет – да озарит меня. Тьма – да укроет меня.

Альдред присоединился к ним не сразу, наблюдая, как огонь ломает дощатые гробы, испепеляет волосы и поедает, черня, покойников. Он прикрыл глаза и повторил:

– Свет – да озарит меня. Тьма – да укроет меня.

Когда от костров остались только тлеющие угли, воины Равновесия начали расходиться. Им не положено было бродить по Городу почём зря, однако в Янтарную Башню все они возвращались своим ходом.

Альдред решил немного задержаться у собора. Он сел на лавочку под кроной бука и сгорбился, смотря себе под ноги. Вернуться назад ему хотелось бы уже со свежей головой. В стенах Круга особо не поразмышляешь, тогда как среди деревьев практик чувствовал столь необходимое ему умиротворение.

Пока проходила панихида, солнце уже скрылось за горизонтом, и наступил поздний вечер. Ни звёзд, ни Лун над головой было не видать. Чёрные тучи обещали пролить дождь. В Городе постепенно зажигали огни.

Мимо проходила троица инквизиторов. Они облачились в сутаны, как и он. Поэтому понять, из каких те отделов, было нельзя.

– Слыхали, что в доках произошло прошлой ночью?

– Это ты про налёт, что ли? – отозвался второй. – Персекуторы рассказывали, было дело. Я вроде как даже слышал взрыв. Но Свет и Тьма его разбери…

– Контрабандистов они накрыли. С Экватора вроде. Перевозили нектар, – сообщал третий. – Аж пять баррелей! Вот это удача!

– Там ещё вроде накрыли гнездо апостатов. Сволота какая – совсем близко к нам, прям в Городе окопались. Не знаю, правда, поймали они кого, нет?

– И что с нектаром будут делать? Продадут? Или нашим «апельсинам» оставят? – задумался тот.

– Оставят поди трошки. С чистяком-то мы получим гораздо мощнее заклинания. Но всё равно большую часть распределят между всеми Кругами. Таковы правила. Хотя… понтифик может отозвать всё в хранилище.

– Соли нектара белые. А эти вроде чёрные. Может, их сначала следует изучить?

– Чёрные? Бредятина какая-то… Не знаю, сейчас по всему Равновесному Миру собираются разрабатывать шахты, искать нектар. Может, снимут в конце концов ограничения. Чем это обернётся, я в душе не…

– Вот вы разгалделись, – бросил им первый обиженно. – Я не про это вообще. Про контрабанду уже последний пёс знает…

«Последний пёс» не знал, но слушал внимательно.

–… Я вам про каравеллу. Ну эта, «Сирокко», или как её… В общем, вануэзские торгаши вернулись. У них, говорят, на корабле полный абзац…

В чём тот заключался, Альдред не успел узнать. Их голоса затихли вдали. Он вздохнул, откинулся на спинку лавки и взглянул на чёрные тучи. Дул ветер, и было видно, как те несутся с моря, накрывая Город целиком.

Альдред снова переживал бойню в Рунном Зале. Его не отпускало. Он вспоминал все моменты, когда его жизнь или жизнь сестры Кайи висели на волоске. Искренне удивлялся, как сумел поступить правильно. Представлял, где мог поднажать и не допустить случившегося. Бездарное дело, но душа настойчиво требовала размышлений.

Но тут их пресекло на корню.

– О, вот ты где. – Ложась бальзамом на сердце, раздался знакомый голос.

Глава 4. Узы

– Чего сидишь, Альдред? – Наставница осклабилась.

Он взглянул на неё. Выглядела ментор бледнее обычного. Стало понятно, от своей травмы не оправилась окончательно. Его удивило, что ей дали выбраться в Город, учитывая её состояние.

Воспитанник хорошо знал сестру Кайю, подозревая: никого эта женщина особо не спрашивала. Медикам и руководству оставалось только понять и простить.

Альдред бегло окинул ментора взглядом. Она была одета в гражданское: строгое и обтягивающее чёрное платье из сукна, кружевное белоснежное жабо, из-под рукавов выглядывает атласная рубашка, просторная юбка до щиколоток, на ногах – замшевые сапожки да чулки.