Адмирал Империи – 27 - Дмитрий Николаевич Коровников

оператора связи Кантор вздрогнула. Голос молодого лейтенанта-связиста прозвучал неестественно громко в застывшей тишине. «Звезду Эгера» действительно сейчас никто не обстреливал.

— Выведите на экран, — процедила она сквозь стиснутые зубы, но при этом заинтригованная этим вызовом. — Посмотрим, что «янки» нам скажет.

На экране тут же возникло ухмыляющееся лицо адмирала Корделли. Несмотря на помехи и рябь, вызванные многочисленными повреждениями аппаратуры, кстати, на обоих флагманах, его превосходство и самодовольное предвкушение близкой победы наблюдалось отчетливо и во всей красе.

— Адмирал Кантор, надо признать, вы проявили завидное мужество, сражаясь и ведя бой так долго. Но давайте смотреть фактам в лицо, — начал Корделли, и его слова источали елейный яд. — Вы проиграли, мэм… Ваша дивизия практически уничтожена, надежды на спасение нет никакой. Я предлагаю вам достойно капитулировать, чтобы избежать бессмысленных жертв. Сдавайтесь, и я обещаю сохранить жизнь вам и вашим экипажам. В конце концов, храбрых врагов мы уважаем…

Офицеры на мостике «Звезды Эгера» все как один уставились на своего командира. Лица их были напряжены. Ведь слово адмирала Кантор было для них законом. Доминика отвела взгляд от экрана и медленно обвела глазами своих подчиненных, боевых товарищей, с которыми прошла через столько битв и испытаний. Ее взгляд смягчился, наполнился теплом и гордостью за них, вице-адмирал не увидела ни одного поникшего лица, ни одного потухшего взгляда. Этот безмолвный диалог длился лишь мгновение, после этого можно было продолжать разговор с американцем, тем более, что канониры «Салема», «Техаса» и остальных кораблей 13-ой «легкой» действий на время перестали палить по ее линкору.

Глубоко и многозначительно вздохнув, Доминика Кантор вновь повернулась к Корделли. Ее губы растянулись в дерзкой, практически издевательской ухмылке.

— Щедрое предложение, Фрэнсис! — бросила она с веселой злостью. ( Она сейчас обращалась к Корделли как к старому знакомому, потому что действительно знала вице-адмирала давно еще по Войне Лиги). — Но боюсь, я вынуждена буду его отклонить. Видишь ли, у нас в России говорят: двум смертям не бывать, а одной не миновать. В связи с этим мы предпочтем встретить свою судьбу здесь, в бою, а не в позорном плену…

Офицеры в рубке русского линкора одобрительно закивали, на их лицах появились хищные оскалы.

— Давно ли ты стала русской, криптомадьярка⁈ — зло усмехнулся Фрэнк прекрасно зная, что Кантор перешла на службу в ВКС Российской Империи всего несколько лет тому назад.

— Здесь год за три едет, — ответила на это Доминика. — Так что получается давно… Что-что не слышу тебя⁈ — переспросила она, видя как изображение зарябило и пропал звук.

Корделли по ту сторону экрана что-то кричал, видимо угрожал, багровея от ярости, брызжа слюной в бессильной злобе. Но Кантор, отмахнувшись от него словно от надоедливой мухи, уже жестом приказала прервать связь, которая итак был не к черту.

— Ты сама выбрала… — слова американского адмирала утонули в помехах и внезапно воцарившейся тишине.

Несколько мгновений на мостике «Звезды Эгера» царила звенящая пауза. Пользуясь минутной передышкой, Доминика поднялась с кресла и обвела глазами своих офицеров, большинство из которых, как и она являлись легионерами на службе русского царя.

— Господа, вы слышали мой ответ, — твердо произнесла она, и голос ее с каждым словом крепчал. — Не все мы русские по крови, но все согласно договору, именно поэтому, чтя условия контракта, сдаваться мы не будем. Вместо этого мы будем стоять до последнего и покажем этим зарвавшимся «янки», как сражаются и умирают настоящие космоморяки! Они еще пожалеют, что связались с нами!

— Да, госпожа адмирал!!! — взревели в ответ офицеры, и этот клич подхватил весь экипаж «Звезды Эгера», что сейчас слушал своего командира, а за ними и экипажи остальных кораблей 12-ой «линейной» дивизии.

В следующий миг «Звезда Эгера», уже до этого момента являвшаяся почти безжизненной грудой искореженного металла, вдруг содрогнулась всем своим израненным корпусом. Очередная порция плазмы сразу с шести или семи американских кораблей обрушилась на линкор вице-адмирала Кантор, стараясь добить его и разрушить окончательно.

Несмотря на это, будто из последних сил флагман 12-й дивизии развернулся левым бортом к противнику, и из его сохранивших боеспособность орудий вырвались в космос десятки ослепительных плазменных сгустков. Они понеслись в сторону «Салема» с ответным визитом вежливости. Затем, линкор снова повернулся носом к врагу, его силовые установки взревели и осветили космос ультамариновыми огнями…

В тот же миг, словно повинуясь безмолвному приказу своего командира, остальные корабли 12-й «линейной» один за другим начали разворачиваться во фронт, выходя на линию огня из-за корпуса своего флагманского линкора. Теперь уже никто из них не пятился назад, не искал спасения в бегстве. Сейчас, полные решимости дать последний бой, командиры вымпелов дивизии устремились в самоубийственную атаку. Их орудия изрыгали потоки плазмы, искалеченные двигатели надрывно выли, изрыгая из своих сопел тонны сжигаемого интария, и русские корабли, вслед за своим флагманом, упрямо понеслись навстречу врагу.

На мостике крейсер «Салем» воцарилось секундное замешательство. Никто не ожидал от уже практически добитого противника подобной дерзости и напора. Офицеры застыли в изумлении, а кто-то даже выругался вполголоса, пораженный внезапным приступом чего-то похожего на восхищение самоотверженностью обреченного врага. Похоже, не только «янки» могли храбрится в секторе боя.

Но замешательство длилось лишь мгновение. Вице-адмирал Фрэнсис Корделли, побагровев от ярости, взревел, словно смертельно раненый зверь:

— Огонь!!! Огонь, я сказал! Смять их, уничтожить! И никаких пленных! Покончим с ними раз и навсегда!

Палубные орудия кораблей 13-ой «легкой» вновь обрушили на русских всю свою чудовищную мощь, стремясь испепелить, стереть в космическую пыль эту горстку безумцев, посмевших бросить им вызов в своем последнем порыве отчаяния. Расстояния между эскадрами стремительно сокращалось.

Две дивизии, ослепленные яростью и жаждой победы любой ценой, буквально врезались друг в друга, круша, калеча и прожигая насквозь. Корабли таранили друг друга, палили в упор, расходуя боезапас без оглядки на последствия. В космическом безмолвии вспыхивали и гасли ослепительные сферы взрывов, расцветали короткоживущие искусственные солнца детонаций…

Трескалась и разлеталась клочьями обшивка, вспарывались, словно консервные банки, переборки и палубы. В разверстые раны кораблей с воем уносился воздух, мгновенно замерзая блестящими облаками кристаллов. Мостики и орудийные палубы то и дело озарялись вспышками коротких замыканий и снопов искр. В развороченных внутренностях кораблей плясало жадное пламя пожаров, пожирая драгоценный кислород и убивая все живое…

Но экипажи с той и с другой стороны, словно не замечая этого ада, продолжали сражаться с остервенением смертников. Люди гибли десятками и сотнями, в мгновение