В кольце твоих рук - Ли Бристол

Заметив на горизонте смутный силуэт корабля, Сторм достала из-за пояса подзорную трубу и стала вглядываться вдаль, стараясь перевести свои мысли с недавнего неприятного инцидента на возможную будущую добычу. Почувствовав, что кто-то находится рядом, она не сразу поняла, что это Кривой Роджер.

Роджер Мерсер, прозванный Кривым за пустую левую глазницу, которая давно заросла, родился пятьдесят лет назад в семье лесника в северном Кенте. В четырнадцать лет он попал на королевский флот, но не по своей воле — в городок нахлынули вербовщики, ловившие молодых людей на улицах без особого разбора. Его просто оглушили сзади ударом по голове, а когда он очнулся, то обнаружил себя на британском судне в компании таких же «добровольцев».

Впрочем, ему повезло больше, чем остальным. Первым помощником капитана на судне оказался Чарльз О’Малли, и между Чарльзом и Роджером почти сразу же завязалась дружба. Чарльз был почти на десять лет старше Роджера, и он счел своим долгом сделать из парня хорошего моряка. Быстрый, смышленый Роджер все схватывал на лету, и вскоре из него действительно вышел отличный моряк.

Пять лет Роджер сражался вместе с Чарльзом под королевскими знаменами против Франции. На шестой год, когда они стояли на Ямайке, Роджер влюбился — отчаянно, безнадежно — в дочь владельца гостиницы. В ту ночь, когда флот должен был сняться с якоря и покинуть Ямайку, Роджер спрыгнул с корабля. Единственным свидетелем этого был Чарльз О’Малли. Глаза офицера и матроса встретились. Каждый из них знал, в чем состоит его долг и какое наказание его ожидает: за побег — смертная казнь, за недонесение — трибунал. Но Чарльз О’Малли не донес на друга.

Три года Роджер жил безбедно и счастливо со своей женой, зарабатывая на жизнь рыбной ловлей и помогая тестю содержать гостиницу. Затем снова началась война… Жена Роджера была зверски изнасилована и убита французом, а ее нерожденный ребенок вырезан из живота мертвой матери и пронесен через весь городок на французском штыке.

В 1695 году Чарльз О’Малли вернулся на Ямайку капитаном своего собственного судна. Там он нашел старого друга, который к тому времени почти совсем спился, и сделал все, чтобы вернуть Роджера к жизни. Почти насильно Чарльз затащил его на свой корабль, заставил бросить пить и вложил в руки шпагу.

Роджер снова стал сражаться с французами, с удвоенной яростью мстя за гибель любимой жены.

Так прошло много лет. Когда он начинал, то был еще молод и полон сил, однако за все эти годы потерял не только глаз, но и память о спокойной семенной жизни в тихой гавани и уже не мыслил себя без моря.

Двадцать лет жизнь Роджера была войной, и война сделалась для него почти привычкой. Как и Сторм, он словно бы родился в бою и не мыслил себе никакой другой жизни в этом жестоком мире, кроме постоянной, беспощадной борьбы. Вместе с ее отцом он учил юную Сторм лишь одному — в борьбе выживает сильнейший, и с этим ничего не поделаешь, такова жизнь.

Лишь в последнее время Роджер начал сомневаться: так ли уж он был прав? Времена переменились, бурные страсти молодости давно улеглись… То, что когда-то казалось самым важным, сегодня уже не являлось таковым. Или, может быть, он просто постарел и устал?

Сейчас, стоя рядом с молодой женщиной, которая, по сути, заменила ему дочь, Роджер с горечью думал о том, что все эти годы воспитывал ее в духе вражды и ненависти. Но может быть, еще не поздно все исправить?

Сторм терпеливо ждала, время от времени поглядывая в подзорную трубу, но наконец почувствовала, что не может больше выносить это молчание:

— В чем дело, рулевой? Какие-то проблемы?

Роджер попытался согнать с лица мрачное выражение и перевел взгляд на стремительно приближавшийся силуэт корабля.

— Да нет, капитан, — спокойно произнес он. — Все в порядке.

Ярость, кипевшая внутри Сторм, сменилась горьким ощущением поражения. От Роджера она не могла скрывать свои чувства, — он знал ее вдоль и поперек.

Давно уже, по неписаным законам, Роджер был вторым по авторитету человеком на «Грозе» — после нее самой.

Тяжело вздохнув, Сторм подставила лицо ветру, игравшему ее золотистыми прядями.

— Тысяча чертей, рулевой, — проворчала она сквозь зубы, — а как, по-твоему, я должна была поступить?!

Роджер внимательно посмотрел на нее:

— Теперь тебе становится посложнее, верно?

Сторм резко повернулась к нему. В ее глазах не было ничего, кроме простого желания знать.

— Скажи мне, — тихо произнесла она, — что же все-таки происходит с моими людьми? Почему они настроены против меня?

— Они не против, они просто проверяют тебя.

— Проверяют меня?! — Глубокая складка пролегла между бровей Сторм. — Еще совсем недавно никому из них и в голову бы не пришло проверять меня и они готовы были растерзать любого, кто только посмел бы усомниться во мне! А сейчас я порой даже боюсь поворачиваться к ним спиной. Что же все-таки происходит?

Роджер долго молчал, прежде чем ответить:

— Просто для женщины, — сказал он наконец, — управлять мужчинами немного неестественно. У тебя сильная команда, и, будь уверена, они по-своему преданы тебе, но все равно они считают, что это не овеем в порядке вещей.

Глаза Сторм угрожающе сверкнули.

— Они что, не знали, что я женщина, когда нанимались ко мне на корабль?! Если им не нравится капитан, путь проведут выборы нового. Но любого, кто посмеет проголосовать против меня, я прежде задушу! — Руки ее непроизвольно сжались в кулаки.

Роджер поцокал языком, пристально глядя на Сторм своим единственным глазом:

— Они это знают, крошка…

— …И полетят за борт, все эти придурки, даже если мне придется целиком набирать новых людей. Уж будь уверен: на этот раз я составлю команду получше!

Сторм произнесла это в полный голос — если вдруг кто-нибудь подслушивает, так пусть услышит, но Роджер лишь пожал плечами.

— Да, — сказал он, — ты отличный капитан, у тебя прекрасный корабль, и ты не трусиха, как многие. Поэтому мужики тебе и служат, несмотря на то, что это обстоятельство все-таки немного унижает их мужское достоинство.

— Мужское достоинство! — Сторм сделала неприличный жест. — Вот им их мужское достоинство!

Роджер, как и всегда делал в таких случаях, отвел взгляд от Сторм и стал смотреть на море. От этого Сторм чувствовала себя ребенком, но она не могла сердиться на Роджера, понимая, что он прав.

Через минуту, немного успокоившись, Сторм снова посмотрела на приближающееся судно в подзорную трубу.

— Похоже, у них трюм битком набит, — с удовлетворением сказала она. — И ветер не в их пользу, так что от нас они не уйдут. Да их корабль просто болтается на волнах, словно беременная морская корова!