Крылатые люди - Зеб Шилликот

Тело Джага охватила противная мелкая дрожь. С необычайной отчетливостью он вдруг понял, что произойдет через секунду. Развив такую скорость, самолет уже не сможет остановиться, и они разобьются, не оторвавшись от земли ни на сантиметр.

Но вдруг толчки прекратились, а стена леса резко ушла вниз. Джаг судорожно ухватился за стенки кабины. "Юнкерс", оторвавшись от взлетной полосы, едва не зацепил колесами верхушки деревьев и взмыл над лесом. Громкий вздох облегчения вырвался из груди Джага, а Гарри издал громкий торжествующий вопль.

Кавендиш, сидя в тесном отсеке фюзеляжа, не мог даже пошевельнуться. В результате перегрузки его прижало к днищу отсека, и он застыл в скрюченной, неподвижной позе, словно зародыш во чреве матери.

– Что за шум? – проворчал он, когда Джаг, изловчившись, помог ему принять более удобное положение.

– Нам удалось! Мы поднялись и теперь летим!

С огромными усилиями Кавендиш все же умудрился дотянуться до стекла кабины. Наверное, увиденное ничуть не вдохновило его, поскольку он тут же юркнул обратно, заняв свое прежнее место.

– Ты не голоден? – спросил его Джаг.

– С чего это вдруг я должен проголодаться? – изумился Кавендиш.

– Ты обещал съесть свою шляпу, если самолет взлетит...

– Обещал, точно обещал! – захохотал Гарри.

– Взлететь – это еще полдела. Главное – сесть. Вот тогда и поговорим! Правда, если нам удастся сделать это...

– Энджел летит прямо по курсу, недалеко от нас, – доложил Гарри. – Он летит строго на север. Наверное, он каким-то образом умеет безошибочно определять направление. Кстати, не желаете ли взглянуть на чистое голубое небо?

Не дожидаясь ответа, он потянул штурвал на себя. Самолет круто взмыл вверх. Вскоре стекло кабины покрылось каплями: самолет вошел в дождевое облако.

Джаг потерял равновесие и, чтобы не упасть в "нору" Кавендиша, вцепился руками в борта самолета. Его сиденье было снабжено специальными ремнями безопасности, но Джаг не захотел сковывать ими свои движения. Видимость была почти нулевая, и в белом тумане едва различались лишь крылья "юнкерса". Неожиданно корпус самолета завибрировал. Джаг увидел, что одна из заклепок в кабине готова вот-вот вывалиться из своего гнезда. Сердце его сжалось.

– Может, не следует подниматься так высоко? – неуверенно спросил он у Гарри.

– Я хочу увидеть солнце! – улыбаясь, ответил старик. – Я много лет мечтал об этом!

– Увидишь потом, когда прилетим на место. Не потеряй из виду Энджела!

– Я хочу сейчас! Я слишком долго ждал этого момента! – упорствовал Гарри. – Не волнуйтесь, я справлюсь с управлением. А если вам что-то не нравится, я никого не держу. Можете выходить!

Кавендиш сердито ткнул Джага кулаком в плечо.

– Летающий гроб с сумасшедшим пилотом, – проворчал он. – И какого черта я с вами связался? Если мы приземлимся живыми, обещаю, что брошу курить!

Казалось, облака никогда не кончатся. В работе мотора послышались перебои, скорость подъема замедлялась с каждой минутой. Крылья покрылись слоем инея, стекла обледенели, и в кабине стало темно. Вдруг послышался странный скрип, как будто самолет сжимали невидимые тиски. Джаг почувствовал, что ему становится труднее дышать. Кровь прилила к вискам, в ушах зазвенело.

– Заставь его снижаться, иначе мы скоро задохнемся без кислорода, – прохрипел из своей норы Кавендиш.

Джаг мгновенно вспомнил о горной болезни, которая дает о себе знать на большой высоте. Перед его мысленным взором поплыли картинки из недавнего прошлого. Он вновь почувствовал себя рабом Империи на Колесах, с Шагреневой Кожей на шее. Она сжималась вокруг шеи раба, если тот выходил за пределы определенной зоны. Джаг заново пережил штурм Палисады – крепости-цитадели Костяного Племени, в которой обитали безжалостные и коварные каннибалы; опять встретился с Монидой, единственной женщиной, которую любил...

– Джаг, он погубит нас! – закричал Кавендиш. – Сделай же что-нибудь!

Невидящими глазами Джаг посмотрел на посиневшего Кавендиша. В данный момент Джага ничто не тревожило. Никакая сила не смогла бы расшевелить его. Он плавно погружался в сон, а остальное не имело ровно никакого значения. Им овладело полнейшее безразличие, и ему совершенно ничего не хотелось. Усталый, разбитый, но чувствующий себя счастливым, он не хотел ничего менять. Будто сквозь туман он видел Кавендиша, тело которого сотрясали конвульсии. Из ноздрей на бороду разведчика капала кровь. В следующую секунду глаза Кавендиша закрылись, а голова безвольно упала на грудь.

Джаг нахмурил брови, но не шелохнулся. Он чувствовал, как его веки тоже медленно смыкаются, а к горлу подступает горький комок. Но неожиданно полумрак рассеялся, и самолет вырвался в царство солнечного лазурного рая. Яркий ослепительный свет вывел Джага из оцепенения.

– Гарри! – закричал он. – Снижайся, иначе мы сдохнем здесь! Мы уже и так на грани гибели! Хватит! Начинай снижение!

Не услышав ответа, Джаг попытался дотянуться до плеча Гарри.

Это оказалось очень непросто, поскольку самолет карабкался почти вертикально вверх. Кроме того, навалившаяся на плечи тяжесть требовала колоссальных усилий для выполнения любого, даже самого элементарного движения. Джаг с ужасом ощутил свое полное бессилие.

Буквально лежа на Кавендише, он ухватился за шпангоут кабины и, с трудом подтянувшись, сумел подобраться к креслу пилота.

От увиденного волосы на голове Джага зашевелились. Старик Гарри застыл в неудобной позе, приткнувшись правым виском к фонарю кабины.

Посиневшие губы старика застыли в блаженной улыбке героя, совершившего невиданный в мире подвиг. Сообразив, наконец, что Гарри мертв, Джаг похолодел от страха. В голове его вихрем пронеслись ужасающие видения близкой катастрофы. Джаг не представлял, что следует предпринять, чтобы предотвратить неминуемую гибель. Положение казалось совершенно безвыходным.

Не отдавая отчета в своих действиях, он принялся расталкивать старика и громко звать его по имени. Все было бесполезно. Самолет все еще набирал высоту, но мотор работал с перебоями, и скорость продолжала падать.

Джаг понял, что через несколько мгновений самолет перевернется и камнем полетит вниз, если до этого перегревшийся мотор не взорвется и не разнесет самолет на куски, подарив ему и Кавендишу "счастье" свободного падения.

Срочно требовалось что-либо предпринять. Однако Джаг не имел ни малейшего понятия, что следует делать. Кроме того, страшная усталость и неуверенность в своих силах буквально парализовали его волю.

Зажмурившись, он собрался с духом и, зарычав, словно раненый зверь, ринулся вперед. С огромным трудом он протиснулся между остеклением фонаря и спинкой кресла, затем схватил старика за плечи и потянул его из кресла летчика. Сначала Джаг хотел открыть фонарь кабины и выбросить тело Гарри за борт, но потом отказался от этой затеи, опасаясь, что не справится с этой задачей, и самолет свалится в штопор. Тогда он начал сантиметр за сантиметром протискиваться в кресло летчика.

На приборной доске горело множество лампочек, а стрелки большинства приборов находились уже в критической красной зоне. Бесконечно уставший и обессилевший, Джаг сел в кресло пилота, тупо глядя на циферблаты приборов. Он ничего не понимал в управлении самолетом и пожалел, что не настоял на том, чтобы Гарри хоть чему-нибудь научил его. Но разве мог Джаг предположить, что когда-нибудь окажется один на один со штурвалом летящего самолета!

Голова Джага буквально раскалывалась от нестерпимой боли, а сердце выпрыгивало из груди. В бессилии он зарычал, как затравленный зверь.

Собрав все свое мужество, он сосредоточился и вспомнил рассуждения Гарри о том, что для набора высоты нужно потянуть штурвал на себя, следовательно, чтобы направить самолет вниз, требовалось переместить его в обратном направлении – от себя.

Обеими руками Джаг ухватился за штурвал и стал толкать его от себя. Ни с места. Штурвал дрожал в ладонях, но не сдвигался ни на миллиметр. Тогда Джаг откинулся на спинку кресла и начал давить на неподатливый рычаг обеими ногами. Тот немного подался вперед, на что самолет мгновенно отреагировал, клюнув носом.

Окрыленный первым успехом, Джаг отжал штурвал до отказа.

Подчинившись законам аэродинамики, а также закону земного притяжения, "юнкерс" сорвался в стремительное пике. Ударившись обо что-то головой, Джаг потерял сознание. Последнее, что он заметил, был сноп искр перед глазами.

Протяжный воющий звук вернул Джага к реальности. В долю секунды он все понял: завывала хваленая сирена, которая наводила ужас на противника, когда "юнкерс" пикировал на цель или проносился над землей на бреющем полете. Сейчас этот рев вырвал Джага из забытья и предоставил ему возможность побороться за жизнь.

На лобовом стекле, покрытом коркой льда, образовалось небольшое прозрачное пятнышко. Солнечные лучи растопили лед, пока Джаг пребывал в обмороке. Сколько времени длился обморок, Джаг не знал, но надеялся, что он длился не более пары секунд. Внезапно в кабине потемнело – самолет снова вошел в облака. Снаружи ничего не было видно, и Джаг решился на крайнюю меру – щелкнул замком фонаря и отбросил его назад. В кабину мгновенно ворвался мощный поток ледяного воздуха и, ударив в откинутый фонарь, сорвал его. Перед глазами Джага замелькали разноцветные пятна, на мгновение он вновь потерял сознание, но тут же очнулся.