Князья Ада - Барбара Хэмбли

противоположный край Земли, а вовсе на другую планету, отличавшуюся от Англии так же, как описанная Гербертом Уэллсом лунная цивилизация.

«Никогда не угадаешь, что у них в головах происходит, – сказал тогда Гобарт в сердцах. – Поди разбери, кто кому кем приходится!»

«Не так уж он и неправ», – подумал Эшер, вслушиваясь в окружающие разговоры на странно певучем языке, где правильно выбранный тон имел такое же значение, как гласные и согласные буквы. Сложный язык тела, символизм даже в мельчайших деталях одежды или в нюансах поведения – всё это оставалось недоступно наблюдателю, несведущему в культурных тонкостях.

«А ведь на самом деле Гобарт лгал. И хотелось бы мне знать, о чём именно».

Тем же вечером после ужина и после того, как Миранду наконец-то уложили спать – малышка была очень недовольна тем, что все шесть недель плавания родители уделяли всё внимание ей, а теперь оставили на попечение миссис Пилли и Эллен, – Эшер вернулся к восточным воротам Посольского квартала. Лидия вместе с профессором Карлебахом остались изучать выпуски различных медицинских журналов, вышедшие после того, как была опубликована статья доктора Кристины Бауэр о том существе, которое ей довелось вскрыть. Большую часть последующих публикаций составляли уничижительные письма на все возможные темы – начиная от попыток этой миссионерки выторговать себе хоть какую-то славу в учёном сообществе, якобы сделав «великое открытие», и заканчивая ущербностью восточных рас в целом.

Ветер к ночи улёгся, мороз щипал лицо. Джеймс попросил сигарету у караульных, дежуривших у ворот – сегодня это оказались русские, – и пару минут поболтал с ними на их родном языке, прежде чем отправиться дальше. За воротами квартала и земляной насыпью виднелись массивные ворота Гадамень, крепко запертые на ночь и охраняемые лишь двумя обычными полицейскими в голубой униформе. А на широкой улице, такой шумной днём, воцарилась тишина.

Эшер не стал покидать стен квартала – города внутри города. Он направился по бульвару Ямато и свернул на улицу Оленя, мимо сияющих окон Пекинского клуба и затейливых ворот австрийского посольства, затем обогнул клуб с другой стороны и, миновав здание таможни, вышел к дальнему краю французских казарм. Эхо его шагов разлеталось по улице, хотя походка Джеймса всегда отличалась лёгкостью.

«Прогуляться вышел» – так это называл Исидро. Именно так делал любой вампир, оказываясь в чужом городе. Кровососы яростно защищали собственную территорию, и ни один из них не осмелился бы охотиться в угодьях другого, не получив сперва дозволения у главы местной вампирской ячейки.

Эшер подозревал, что Карлебах прекрасно об этом знал – и сразу догадался, куда направился Джеймс, когда заявил, что «собирается немного подышать свежим воздухом». Так что, выходя из дверей их номера, Джеймс спиной чувствовал внимательный взгляд старика.

Он кое-что смыслил в физиологии вампиров и сумел по ряду признаков определить, что Исидро не кормился уже достаточно давно. Как и говорил Карлебах, без энергии, выделяемой умирающей жертвой, психические способности вампиров – те самые, что позволяют им оставаться незамеченными в толпе и заставлять смертных видеть их облик совсем иначе, – ослабевали. Во время того разговора на приёме у Эддингтонов Эшер с беспокойством замечал, что порой, на ту или иную долю секунды, Исидро представал перед ним таким, каким был на самом деле – болезненно-худой потусторонней сущностью.

Так что вампир тоже наверняка отправился «прогуляться», выбрав такой маршрут, чтобы пекинские вампиры – если таковые здесь водились – смогли его отыскать, давая им тем самым возможность самим выбрать, где будет уместнее встретиться и спросить о целях его визита.

Конечно же, предполагалось, что оные вампиры владеют английским или испанским – или хотя бы латынью.

И что оные вампиры не считают – в отличие от тех же ихэтуаней, религиозных фанатиков и мастеров всяких боевых искусств, устроивших народное восстание десять лет назад, – что любого европейца, даже немёртвого, следует уничтожать сразу же.

Эшер, в свою очередь, был совершенно уверен, что дон Симон Исидро не станет прятаться где-нибудь за пределами Посольского квартала. У него наверняка нет верных китайцев, способных позаботиться о его гробе, представлявшем собой огромный коричневый дорожный сундук с двойными стенками, обитый по краям медью, – ни в Татарском городе, располагавшемся за стенами квартала, ни дальше, в центральном районе Пекина. К тому же девяносто девять процентов местных жителей всерьёз верят в вампиров и не преминут устроить облаву, если по городу разнесётся слух о появлении подобного существа.

«Наше самое большое преимущество заключается в том, что в нас никто не верит», – сказал как-то Исидро.

Но здесь игра шла совсем по другим правилам.

Поэтому Эшер бродил по улицам, прислушиваясь и с тревогой думая о том, что, возможно, некоторые европейские вампиры смогли пережить Восстание и уцелеть во время осады посольств ихэтуанями, так что вполне могут по-прежнему скрываться где-то здесь. Однажды он спросил у Карлебаха: «Известно ли вампирам про ваши исследования?» – и старик честно признал, что ему доводилось пообщаться с пражскими вампирами. «Да, известно», – сказал тогда Карлебах, и его глаза мрачно сверкнули.

Позже, пока «Ройял Шарлотт» на всех парах шёл через Средиземное море в Индийский океан, Джеймс заметил, что Карлебах носит тонкие серебряные цепочки на обоих запястьях, – точно такие же украшали запястья и обоих Эшеров. Эти цепочки смогли бы обжечь пальцы любому вампиру, попытавшемуся схватиться за них даже через потрёпанные льняные манжеты. А заставить кровососа разжать сильные пальцы хотя бы на долю секунды – критически важно, когда речь идёт о жизни и смерти.

На шее у профессора болталась точно такая же цепочка – как и у Эшера, чью шею украшали шрамы от укусов от ключицы и до самой мочки уха. Карлебах всегда говорил: вампир, дескать, может подчинить себе смертного, но нет никакой гарантии, что остальные вампиры из местной ячейки согласятся поделиться информацией со смертным слугой – подобные союзы крайне редко заканчивались хорошо.

«Интересно, всякий ли человек, имеющий дело с вампирами, в конце концов начинает носить подобные цепочки?»

Когда на часах обозначилась полночь, Джеймс направился обратно к гостинице.

Решётку шлюза на южном краю канала, пострадавшую во время Восстания, отремонтировали – теперь там располагался полноценный затвор, через который не смог бы пробраться злоумышленник. И всё же Эшер машинально прислушивался, памятуя о подозрительных тенях, мелькавших под пражскими мостами, и о тёмных каменных тоннелях, ведущих в лабиринт древних склепов и полуподвалов, тянущихся под городом…

Пекин, лежавший совсем рядом с северными пустынями, был полон рукотворных озёр и мраморных мостов, водных каналов, выстроенных по приказу императоров для того, чтобы принести в места отдохновения красоту и прохладу, заодно отгоняя пустынных злых духов. С тех пор как Эшер побывал здесь в последний раз, берега канала обложили кирпичом, и вонючая