Смерть за кулисами (в сокращении) - Питер Ловси

— Хотите сказать, Клэрион вам навязали?

— Я бы выразился иначе. Как-никак со мной посоветовались.

— Но лишили права принимать решение. Лучше я поговорю с Фрэнсисом Мелмотом.

Шерман залился малиновым румянцем.

— Выбор актрисы не имел никакого отношения к тому, что случилось потом. Дениз никак не связана с политикой театра. Она просто выполняла свою работу, как и все остальные. Должно быть, произошла ужасная ошибка…

— И в грим сама собой попала каустическая сода?

Шерман дернул галстук так, словно тот душил его.

Высоко на колосниках фотографы делали снимки трупа, а доктор Сили уже завершил восхождение.

— Сейчас будем спускать ее вниз, а вскрытие я сделаю завтра.

— Есть результаты осмотра? — спросил Даймонд.

— Почти никаких. По-видимому, шейный отдел позвоночника был сломан в момент удара о металлический прут. Смерть наступила мгновенно.

— В какое время?

— Температуру я измерил, но это мало что дает. Могу сказать только, что это случилось несколько часов назад, но сколько именно — вот в чем вопрос.

— Что бы я делал без вас, экспертов!

Сили пожал плечами.

— Так к кому тут обратиться по поводу контрамарок?

Кейт тяжело вздохнула:

— Дениз была моей старшей костюмершей. Ума не приложу, что толкнуло ее на такой шаг.

— Мне сказали, что базой ей служило это помещение. — Даймонд не понимал, как можно работать в такой тесноте. Ему пришлось втиснуться между гладильной доской и стиральной машиной. Повсюду многослойными завалами громоздились ткани. На вешалках теснились костюмы, шляпы были сложены высокими покосившимися штабелями, парики красовались на болванках голов, а остаток места занимали швейные машинки.

— Да, но свои вещи она всюду носила с собой и забирала домой, когда уходила после спектаклей.

— Какие вещи?

— Я имею в виду сумки со всем необходимым. От костюмера ждут умения справляться с мелкими неприятностями — от пропавшей пуговицы до отклеившихся усов.

— А грим?

— В отдельных случаях приходится и грим накладывать. Например, как с Клэрион. Для этого Дениз носила с собой специальную сумку.

— Вы не помните, как выглядела эта сумка?

— Черная, кожаная, похожа на докторский саквояж старого образца, с баночками и кисточками внутри. Думаю, вы найдете ее в доме Дениз.

— Дом мы уже обыскали. Сумки там нет.

— Тогда в ее машине.

— Вы не знаете, где она обычно парковалась?

— Где было место, а поиски места для парковки в такое время года — лотерея.

Даймонд обвел взглядом горы костюмов и тканей.

— Я хотел узнать, не оставила ли она где-нибудь здесь записку…

— Предсмертную? Я ничего не нашла. Здесь же почти нет места. Если бы и была записка, то лежала бы где-нибудь возле двери, где сейчас стоите вы. Там Дениз вешала пальто.

Приподняв все, что находилось в пределах досягаемости, но так и не обнаружив записки, он спросил:

— Дениз не казалась чем-то встревоженной?

— Встревоженной? Только не Дениз. У нее железная закалка. Одно время, когда в театре не было работы, она гримировала покойников в похоронном бюро. Гастролировала вместе с труппой в Боснии, когда там шла война. А совсем юной руководила работой тюремной театральной студии в Манчестере, общалась с убийцами и насильниками. Нет, размазней она не была, пусть ей земля будет пухом. — Кейт вытащила платок и высморкалась, но Даймонду этот жест показался скорее проявлением жалости к себе, чем сочувствия.

— Дениз ничего не говорила о спектакле, который идет сейчас?

— С нами советовались по поводу костюмов и макияжа, — последовал сдержанный ответ.

— Это понятно. А она не высказывалась об актерах?

Кейт покачала головой. Чутье подсказывало Даймонду: эта большеглазая женщина с пышными формами — неисчерпаемый кладезь сплетен. Надо лишь подобрать к ней ключик.

— Послушайте, Кейт, работать с актерами — разве это не увлекательно?

— Уж я-то знаю! — воскликнула Кейт, закатила глаза и теперь, когда прямых вопросов о Дениз ей больше не задавали, настроилась излить душу. — Они ведь как дети малые, чуть ли не все до единого. Только и слышишь: «Я да я». А когда они не якают, то сидят где-нибудь в углу, сосут пальчик и ждут, когда кто-нибудь возьмет их под опеку. Та еще работенка.

— Клэрион ладила с остальными?

— Вполне. Но на репетициях она не блистала.

— Забывала слова?

— Скорее, произносила их не так, как надо.

— А как относилась к этому Дениз? Принимала близко к сердцу?

Вновь всплывшее имя заставило Кейт вздрогнуть.

— Близко к сердцу? О чем вы?

— Дениз долго проработала здесь. Она ведь гордилась театром?

— Ей казалось, что мы оплошали, доверив эту роль Клэрион, и многие здесь у нас соглашались с ней.

— Но самоубийство этим не объясняется. В последнее время у нее не было романтических увлечений?

— Если и были, Дениз о них не распространялась.

— В понедельник, в день премьеры, она приезжала в театр?

— Как обычно, около шести, как раз вовремя, чтобы выдать актерам костюмы. И вела себя как всегда.

— Не припомните, что она говорила? — продолжал расспросы Даймонд.

— Почти ничего. Помню, мы обе надеялись, что премьера пройдет удачнее генеральной репетиции. Когда наступило время гримировать Клэрион, Дениз взяла свою сумку и спокойно вышла.

— Ту самую сумку, в которой держала грим? А сюда Дениз пришла сразу после приезда?

— Думаю, да. Пальто все еще было на ней.

— Значит, никто не смог бы сунуться в сумку Дениз до того, как она унесла ее в гримерную Клэрион?

— Никто, это абсолютно точно.

До сих пор Даймонд придерживался теории, согласно которой кто-то мог подмешать каустическую соду в грим до спектакля.

— Вот вы только что сказали, что Дениз, уходя гримировать Клэрион, была спокойна.

— Да, в нормальном для нее настроении, — подтвердила Кейт, — и прекрасно держала себя в руках. А что?

— Сейчас объясню. Ей предстояло нанести на лицо Клэрион каустическую соду, вызвав острую боль и ожоги третьей степени. Как же она могла сохранять спокойствие?

— Вам придется выяснить это самому.

Даймонд терпеть не мог, когда от него пытались отделаться. После разговора с Кейт он пожелал увидеться с Фрэнсисом Мелмотом и услышал, что тот на важной встрече.

— Важнее полицейского допроса?

— Больше ничего не могу добавить, — отозвался Шерман. — Так сказал перед уходом сам Мелмот моему секретарю.

— Значит, сегодня Мелмот был в театре?

— Как и вчера. Председатель совета попечителей живо интересуется нашими делами.

— Настолько живо, что предпочел смыться сразу после приезда полиции. Вам известно, где он живет?

Вскоре Кит Холлиуэлл уже вез Даймонда по зеленым улочкам Сомерсета, района в пяти милях к югу от города. Оба высматривали Мелмот-холл, где семейство Мелмот обитало со времен Реставрации.

Для Даймонда покинуть театр было все равно что выйти из состояния гипноза. Только теперь он понял, насколько мощное парализующее воздействие оказывает на него это место.

Навигатор провел их через тихий поселок к внушительным воротам — въезду на территорию Мелмот-холла. Целая толпа прогуливалась по краю безукоризненно ухоженного газона перед величественным тюдоровским особняком с остроконечной крышей и высокими дымовыми трубами. Даймонд и Кит припарковали машину и двинулись пешком по дорожке к дому. На полпути их окликнула пожилая дама в соломенной шляпке, сидевшая за длинным столом.

— Вас двое? — осведомилась дама. — Шесть фунтов, будьте любезны.

— Мы к хозяину, мистеру Мелмоту. Он дома?

Дама с подозрением взглянула на них.

— Я миссис Мелмот. Сегодня вход для всех платный.

— Мы прибыли не для того, чтобы любоваться вашим садом, мэм, — объяснил Даймонд.

— Я догадалась по вашему виду, — кивнула миссис Мелмот, — и вы не единственные. Многие готовы проделать неблизкий путь ради ломтика моего кекса с лимонной глазурью. Но плата за вход для всех одинакова.

— Ваш супруг сейчас в доме?

— Надеюсь, нет. Он скончался. Застрелился в 1999 году. — Об этом миссис Мелмот сообщила, как об упавшем дереве в саду.

Не зная, что сказать, Даймонд помолчал и наконец объяснил:

— В таком случае мы, видимо, к вашему сыну. Мы из полиции.

Оставив Холлиуэлла в саду, Даймонд прошел к двери дома и обратился к какому-то мужчине в блейзере, который объяснил, где найти мистера Мелмота.

— Он в оранжерее — это за домом, слева.

Обогнув дом, Даймонд увидел большую восьмиугольную оранжерею викторианских времен. Несмотря на название, апельсинов в ней не обнаружилось, зато имелось высокое лимонное дерево, а под деревом — рослый мужчина в белом льняном пиджаке, беседовавший с посетителями.