Тайные архивы русских масонов - Тира Соколовская

Почти во всех масонских законах и ритуалах встречается правило, что в братство могут быть приняты все без различия люди, при условии исповедания ими христианской религии. Казалось бы, что этим правилом создается запрещение приема в орден нехристиан и образуется непреодолимая преграда к осуществлению соединения всех племен в одну всемирную семью. Это правило резко выделяется на фоне страстной проповеди о равенстве всех людей и при рождении, и по смерти, о всемирном братстве людей. Как помирить эти два противоположные требования? В моих архивных поисках мне удалось найти страничку, затерявшуюся среди розенкрейцерских ритуалов и оказавшуюся в соседстве с протоколом основания тайной ложи. Эта любопытная, драгоценная страничка объясняет указанное мною противоречие. Она тем более интересна, что изложенное в ней объяснение мне встретилось только один раз среди сотен просмотренных масонских бумаг. Вероятно, это было тем сокровенным документом, который не давался братьям для списания, хранился у высших начальников и в случае грозившей опасности или при приближении смерти предавался огню: «В § 2-м теоретической степени, — читаем в этом объяснении[99], — сказано, что каждый брат одной какой-либо известной христианской религии принадлежать должен и, исполняя в точности законы оной, имеет, впрочем, свободу соглашаться на те мнения, кои могут наиближайше руководствовать его к спасению, сильные будут соделать его праведным, добронравным и готовым к услугам ближнему. Что есть вера? Вера есть ум Христов, а из сего и следует, что, где дух или ум Христов, там и свобода; нет разницы между иудеями и греком, обрезанным и необрезанным, свободным и рабом, ибо Христос есть во всем». Вот масонское объяснение, вот их распространительное, с натяжкою, толкование веры. Христос есть во всем, т. е. Христос может быть и в христианине, и в последователе иудейской религии, и в язычнике. Христианами должны называться не только те, которые приняли христианское крещение, но и все, имеющие в себе Христа. Очевидно, что подобное масонское объяснение делает понятным, почему в лоно масонское могли попадать не только одни христиане. Значит, и не вызывающее с первого взгляда никакого сомнения правило о том, что шотландский мастер не может не быть христианином, правило, которому, казалось бы, нельзя не верить, могло иметь иносказательное значение и за несложными словами скрывалась сложная мысль.

Масонский орден стоял вне религиозных предрассудков, вне круга догматических пререканий и догматически-религиозных споров. «Вы не изошли проповедовать о храмах или пище и питии, ниже о одеждах и обрядах пременяющихся, но о едином пребывающем во веки Глаголе Божием»[100], — восклицает масонский вития, разъясняя, что общение истинных братьев, ищущих истинного света и желающих приближения Царствия Божия, основано «не на букве, но на духе, не на обрядах, но на истине». Масоны возмущались не столько самыми обрядами как таковыми — они сами имели ритуалы, где символизировалось их учение; они возмущались тем, что обрядность, по их мнению, осталась у громадного большинства русского духовенства единственным выражением их христианства. Поставляя идеалом для себя деятельных христиан, масоны отказывали в уважении священнослужителям — «по имени лишь таковым» и не считали грехом исполнение христианских таинств любым из своей среды братом; если из числа братьев был священник, ему в этом случае отдавалось предпочтение. В ритуале торжества Иоаннова дня сказано[101]: «Все братья всех степеней собираются во всех украшениях их степеней и в запонах в такую церковь, где и священник есть масон». Существует предание, что Новиков оставлял у себя, в селе Авдотьине, святые дары для совершения причащения самолично. Вероятно, это предание народилось от рассказов о том, что в этом селе совершалось масонами причащение. Это тем более вероятно, что масоны высших степеней совершали так называемые трапезы любви, в воспоминание тайной вечери; обыкновенно это бывало в великий четверток, но иногда еще и в дни покровителей братства, св. Иоанна и Андрея[102]. Иногда ритуал тайной вечери влагал в уста префекта, при преломлении хлеба, слова: «по примеру нашего Великого Мастера преломляем хлеб и едим в упование на святое слово Его. Да дарует нам всевышний Отец ради Сына своего отпущение грехов и вечное блаженство». После этих слов происходила раздача хлеба, и префект, взяв чашу, говорил: «На кресте пролиялась кровь нашего Спасителя за нас и се был символ нового завета, запечатленный его смертью. Он, прияв чашу, даде искренним своим, глаголя: пиите от нея вси, сия есть кровь моя за вас и за многих изливаемая во оставление грехов, и сие творите в мое воспоминание. Со священным и благоговейным ощущением, которое водворяет истинная вера к воплощенному Слову, да последуем Его заповеди». Приступая к питью, префект говорил: «Мы все, яко одушевленные единою к Нему любовию и взаимною друг друга искренностью, пием от единые чаши, вкушая в виде вина кровь Спасителя, в отпущение прегрешений наших». Обряд тайной вечери совершали братья вообще не ниже 7-й степени, но есть свидетельства, что о совершении этого обряда уже знали братья 4-й степени, которые приглашались к торжеству в ложу, но не «шествовали в предел совершать с высшими братьями воспоминание». Имеются ритуалы столовых лож 5-й степени, в которых председающий мастер, приняв чашу с вином и хлеб от обрядоначальника, отламывает от него частицу, передает его другим братьям, чтобы каждый тоже отломил себе по частице, и говорит установленные слова: «Бог да благословит нам хлеб сей»; далее он отпивает вина из чаши, передает ее другим братьям, дабы она прошла весь круг, и говорит: «Да будет нам напоминанием союза неразрывной верности и любви к братии нашей». Обряд торжествования в великий четверток был в силе еще в 1821 г., когда на востоке Москвы, в теоретической степени, 7 апреля, в 7 3/4 час. пополудня, было, как значится в протоколе, воспоминание тайной вечери в присутствии тринадцати братьев.

Акт посвящения в первосвященники невидимого капитула у масонов заканчивался вручением новопосвященному хлеба и вина со словами: «Се есть пища и питие нашего священного ордена, мир да будет с тобою». После этого раздавалось пение: Тебе Бога хвалим. Чрезвычайно любопытным является такой документ посвящения «в священное состояние священства» в бумагах русского масона XIX века, потому что этот документ, будучи заимствован, по-видимому, из заграничных обрядников, включал, однако, пение православных молитв. В обряде посвящения в первосвященники, которых по правилам могло быть всего семь на всей земле, совершалось помазание елеем на челе и руках со словами: «Помазую тебя елеем премудрости и святости во имя Отца и Сына и Святаго Духа, аминь!» При крестообразном возложении рук на голову кандидата говорилось: «Дух святый да снидет на тя и да пребудет над тобою, да восприимиши духа премудрости, духа разума, духа совета, духа ведения, духа крепости, духа благочестия и духа страха Господня, гряди с миром». Далее делался горящим углем, взятым из кадильницы, троекратный крест над языком с возгласом: «Мы касаемся языка твоего огнем Святаго Духа и прилагаем к оному печать скромности во имя Отца, Сына и Святаго Духа!» Посвящение в первосвященники должно было производиться в Церкви или часовне (греческой или латинской). На белой завесе, над алтарем, утверждался большой красный тамплиерский крест. В ритуале имеется следующее знаменательное постановление, лишний раз служащее доказательством, что масоны зачастую сами совершали обряды вместо священников: «Каждый невидимый капитул имеет из духовенства своего священника, который хотя и без голоса, но коего обязанность состоит в том, чтобы отправлять церковные обряды по первенствующей или владычествующей в каждом государстве религии, как-то, по просьбе братьев служить обедни и воспевать гимн Святому Духу, повторяемый тайно братьями, а потом должен он, благословя елей, удалиться; когда священник выйдет, то начинается принятие, и братья одеваются, и ежели обстоятельства не позволяют священнику сего обряда исполнить, то сами братья оный гимн воспевают, после чего начинается принятие». Упоминаемый здесь гимн Святому Духу есть молитва «Царю небесный».

Масоны совершали еще обряд воспоминания о почившем брате, так называемые траурные ложи. В сороковой день по смерти достойного брата братья собирались в ложи, чтобы почтить его память и воздать ему должное. В масонских песнях отвергается как излишний обычай посылания «печальных карт»; однако масоны постоянно рассылали не только членам ложи, к которой принадлежал усопший, но и членам других лож приглашение украсить своим присутствием печальное торжество. В траурной ложе произносились ритуальные слова, воспевались гимны, возжигался спирт, и гроб осыпался цветами, а вития говорил слово, где раскрывалась пред братьями вся жизнь покойного брата и совершалась оценка исполненного им на земле труда. Брату витии предоставляли для этой речи пользоваться как материалом автобиографией усопшего, хранившейся в архиве ложи, и сведениями, собранными о нем братьями в период времени от предложения к его принятию в орден до самого принятия[103] или при повышении в более высокие степени»[104]. В протоколах лож часто встречаются записи о торжествовании траурных лож. Существовал специальный ритуал траурной ложи, иногда для особо чтимых братьев писался этот ритуал со включением его имени. Масоны ставили памятники умершим братьям и на кладбищах, чаще всего в виде дикого камня, и в ложах; порою памятник заменяло какое-нибудь филантропическое учреждение или издание биографии умершего или же его сочинений.