Талисман дракона - Елизавета Владимировна Соболянская

ахали, бледнели, одна даже обморок изобразила, я же слушала, пожалуй, с интересом – как много на свете разного, пусть и странного!

– А вас, юная госпожа, не пугает привычка туземцев наносить рисунки кровью врагов? – раздался за спиной вкрадчивый голос.

Я обернулась и удивилась. Заговорил мужчина. Он был в маске, но одет не в безлико-пестрое одеяние кормщика, не в темный костюм слуги, а в обычный придворный камзол.

– Думаю, туземцев больше напугает наш обычай носить корсет и говорить врагам любезности.

Дракон хмыкнул:

– Восхищен вашей разумностью!

Я не поддалась:

– Не вижу в этом ничего особенного, каждый рассматривает жизнь соседа с крыши собственного поместья.

– Восхищен, – незнакомец поклонился и отошел.

Госпожа де Суисс бледно улыбнулась:

– Мне кажется, Мирана, это был кто-то из тех, кто принимает решения, – осторожно сказала она.

– Завтра узнаем, – согласилась с ней я, ни минуты не сомневаясь в том, что моя порывистость сослужила мне плохую службу.

Глава 11

После закусок, вина и разговоров начались танцы, и я решила, что лучше танцевать, чем бродить по палаткам, в которых затаились драконы. Впрочем, на танцевальной площадке их тоже хватало, но были и придворные – некоторых я узнавала по галстучным булавкам с гербами или по гербам на пуговицах камзолов. Кроме того, придворные щеголи уступали драконам в росте и ловкости, но все так же были в масках и перчатках, а еще задавали неудобные вопросы – про магию, родственные связи и приданое. Потому разговоры во время фигур я вела самые простые – отвечала на вопросы вроде «Нравится ли вам этот праздник?» – и улыбалась. Госпожа де Суисс смотрела на это одобрительно. Она и сама немного покружилась в медленном танце, не обращая внимания на шипящих маменек.

Я слышала от матушки, что прием без скандала – неудачный прием. Даже на чаепитии следовало устроить каверзу, чтобы кумушкам было о чем поболтать. Вечеринка в саду не стала исключением. Два кавалера – дракон и граф – не поделили одну из девиц и устроили дуэль, отойдя в тень деревьев.

Я как раз отдыхала между танцами, поэтому видела все хорошо. Мужчины встали друг напротив друга, секунданты, посовещавшись, принесли им обычные шпаги из дворца – на танцы никто боевого оружия не надевал, даже офицеры обходились короткими кортиками.

Дуэлянты встали друг напротив друга, я подумала и поднялась на красиво оформленную цветочную лестницу. Оттуда было лучше видно, и я никому не мешала. Человек что-то возбужденно говорил секундантам, размахивал руками, нервно дергал плечами. Я чувствовала его гнев, даже ярость. Дракон стоял спокойно, но я чувствовала его… грусть? Нет, не грусть, а сожаление! Крепкий высокий мужчина не хотел убивать мелкого суетливого человека.

Я одновременно удивилась и испытала сочувствие к дракону. Он осознает свою силу и ловкость, а также неуклюжесть и слабость противника, но скован рамками чести и не может отказаться от поединка. Даже если кто-то или что-то помещает сражению сейчас, дуэль будет продолжена в другой день.

Прислушалась к условиям, которые озвучили секунданты. До первой крови, чтобы не омрачать праздник. Неплохо, но… я сама упражнялась с клинками и знала, что в фехтовании существует несколько невозвратных позиций. Ты закончишь связку, даже если хочешь остановиться – просто потому, что этого потребует механика движения тела. И дурной противник способен просто наколоться на твое оружие, если он не видит твой маневр.

Я нахмурилась, припоминая дуэльный кодекс – что может отменить драку? Ничего кроме… крови! Вот бы… Я представила, как человек шагает навстречу дракону, поскальзывается на влажной земле и, падая, разбивает нос! Кровь есть, дуэль завершена! Смешнее будет, только если придворный шаркун поранит себя своей же саблей, но это уж будет слишком. Да, разбитого носа хватит!

Я так задумалась, представляя сцену падения и ранения во всех подробностях, что очнулась только от дружного выдоха и крика:

– Первая кровь, господа и дамы! Противник удовлетворен!

Не веря своим ушам, я вскочила и увидела знакомого мне графа, снявшего маску. По лицу молодого человека текла кровь, а дракон, изящно раскланявшись, посмотрел точно на меня, потом развернулся и ушел.

Кажется, я опять прошла какое-то испытание? Или не только я?

Неудачливого дуэлянта увели, дракон ушел сам, а я продолжала сидеть среди цветов, разглядывая толпу. Теперь я видела драконов совершенно точно – их словно что-то подсвечивало для меня. А еще я чувствовала их эмоции. Драконы были усталы, раздражены, сердиты, взволнованы. Парочка откровенно скучала у стойки с напитками. Еще трое играли в карты, имея в виду какое-то задание, и потому тщательно скрывали то, что девицы привлекают их не формами и не деньгами в кошелях, а… чем?

Я махнула рукой в сторону карт и подумала, что устала, и чем быстрей драконы получат желаемое, тем скорее нас всех отпустят отдыхать. К столу вдруг подошли две девицы с матушками и сели играть. Через десять минут у стола собралась треть приглашенных – очень уж азартно играли девицы и маменьки, интригуя против кавалеров. Они выиграли! Это было удивительно. Я думала, дамы проиграют, но… проиграв по сотне золотых, мужчины встали и откланялись, наговорив девицам комплиментов. У меня появилось четкое ощущение – завтра две азартные барышни уедут домой. Больше играть никто не сел, а в эмоциях драконов появилось облегчение, и через две минуты объявили завершающий прием фейерверк.

Мне нравилась цветочная лестница, на которой я сидела, так что я осталась на месте, лишь отыскала в толпе госпожу де Суисс и пригласила ее присесть рядом. Моя наставница с радостью присоединилась, прихватив два бокала горячего ароматного пунша. Мы любовались взлетающими вверх разноцветными искрами, расцветающими в ночном небе то цветами, то звездами, то королевской короной, а то затейливым драконом, изрыгающим пламя. Право слово, такой красоты я никогда не видела!

Когда дракон опал яркими огоньками в темную гладь пруда, мы медленно пошли во дворец. Говорить не хотелось. Этот вечер что-то переменил во мне, пусть я пока не понимала что. Может, показал разницу между людьми и драконами? Намекнул на то, что она так велика, что невозможно охватить ее скудным человеческим разумением? А может,