Добро пожаловать в сумасшедший дом! - Фредерик Браун

и окровавленные руки. Пальцы скрючились, как когти, от желания убить — кого-нибудь, того, кто стоял перед ним, кем бы он ни был.

— Что вы такое? — спросил он.

— Я инструмент Ярко Сияющего.

— Тот же, что привел меня сюда, или другой?

— Один — это все, все — это один. Между целым и его частями нет различия. Один инструмент есть другой инструмент, красное есть черное, а черное есть белое, и между ними нет различий. Ярко Сияющий — душа Земли. Я использую слово «душа» как самое подходящее по смыслу из твоего словаря.

Ненависть стала ослепительно-яркой. Ему показалось, что еще немного — и он сумеет на нее опереться.

— Но что такое Ярко Сияющий?

В его устах эти слова прозвучали точно проклятие.

— Знание сведет тебя с ума. Ты хочешь знать?

— Да.

Он превратил в проклятие даже это коротенькое, односложное слово.

Свет потускнел. Или виной тому его глаза? Сумрак наполнил комнату, свет отступил, превратился в крошечный кубик тусклого свечения, на который он смотрел откуда-то издалека, из темноты, и который продолжал тускнеть, становясь булавочной головкой, а внутри яркой точки света это ненавистное существо, этот человек — человек ли? — продолжал стоять возле письменного стола.

В темноту, в космос, вверх и прочь от Земли — тусклая сфера в ночи, удаляющаяся сфера, очерченная на фоне поблескивающей черноты вечного пространства черным диском, затмевающим звезды.

Она прекратила уменьшаться, и время остановилось. Казалось, часы Вселенной замерли на месте. Рядом с ним, из пустоты, заговорил голос инструмента Ярко Сияющего:

— Узри, человек Земли.

И он узрел. Нет, никаких внешних изменений не произошло, но начались внутренние, словно все его чувства стали способны воспринимать нечто ранее недоступное.

Шар Земли засиял. Ярко засиял.

— Ты видишь разум, управляющий Землей, — сказал голос. — Сумма черного, белого и красного, ставших единым целым, они разделены не больше, чем доли головного мозга, троица, являющаяся единой.

Сияющий шар и звезды за ним потускнели, темнота сгустилась, и вскоре остался лишь слабый свет, который постепенно набирал силу… и он вновь оказался в комнате с человеком, стоящим возле письменного стола.

— Ты видел, — сказал тот, кого он терпеть не мог. — Но ты не понял. Ты спрашиваешь, что ты видел и что есть Ярко Сияющий? Это групповой разум, истинный разум Земли, один из трех, обитающих в Солнечной системе, один из множества во Вселенной. Но что же тогда есть человек? Люди — лишь пешки в игре, невероятно сложной для тебя, в игре между красными и черными, белыми и черными. Игре ради развлечения, которую ведет одна часть организма против другой части, чтобы как-то заполнить мгновения вечности. Есть и более масштабные игры, ведущиеся между галактиками. Но они проходят без участия людей. Человек — это паразит, свойственный только Земле, которая какое-то время терпит его присутствие. Человека нет больше нигде, ни в одном из уголков космоса, да и здесь он появился совсем недавно. Вот-вот начнется новая война на шахматной доске, которую, по мнению человека, он ведет сам… Ты начинаешь понимать.

Стоявший у стола улыбнулся.

— Ты хочешь знать о себе. Но это сущий пустяк. Просто перед сражением у Лоди был сделан ход. Красные получили возможность сделать хороший ход; потребовалась другая, более сильная личность; наступил поворотный момент в истории, то есть в игре. Теперь ты понимаешь? Была произведена замена — и другой человек стал Наполеоном.

— А потом? — с трудом проговорил он.

— Ярко Сияющий не убивает. Тебя нужно было куда-то деть. Много лет спустя человек по имени Джордж Вайн погиб в автокатастрофе, однако его тело оказалось вполне пригодным. Джордж Вайн не был сумасшедшим, но у него был комплекс Наполеона. Перенос получился весьма забавным.

— Несомненно. — И вновь он не мог добраться до человека, стоявшего возле стола. Между ними словно выросла стена ненависти. — Значит, Джордж Вайн мертв?

— Да. А ты, поскольку теперь знаешь слишком много, должен сойти с ума, чтобы потерять это знание. Правда сведет тебя с ума.

— Нет!

Инструмент лишь улыбнулся.

VIII

Комната, этот кубик света, затуманилась и как будто покачнулась. Продолжая стоять на месте, он двигался назад, приняв горизонтальное положение.

Теперь весь его вес приходился на спину, и под ним вновь оказалась жесткая койка, покрытая шершавым серым одеялом. Он снова обрел способность двигаться — и сел.

Неужели ему приснился сон? Действительно ли он выходил за пределы клиники? Он поднял руки и сжал ладони — они были увлажнены чем-то липким. А также рубашка и брюки на бедрах и коленях.

И на нем были надеты туфли.

Он испачкался собственной кровью, когда перелезал через стену. Обезболивающий эффект прекратился, и он почувствовал острую боль в руках, на груди, животе и ногах.

— Я не безумен! Я не безумен! — вслух сказал он.

Или прокричал?

— Пока еще нет, — послышался голос.

Голос, который звучал раньше в этой самой палате? Или голос, принадлежавший человеку, который стоял в ярко освещенной комнате? А может быть, это один и тот же голос?

— Спроси: «Что есть человек?» — продолжал голос.

Он автоматически повторил вопрос.

— Человек есть тупиковая ветвь эволюции, он появился слишком поздно, чтобы конкурировать с другими разумами. Человек всегда находился под контролем Ярко Сияющего, который был уже старым и мудрым, когда человек только начал подниматься с четверенек. Человек — паразит на планете, населенной еще до того, как он появился, населенной существом, которое есть один и множество, миллиард клеток, но единый разум, единый интеллект, единая воля, — и это верно для всех населенных планет во Вселенной. Человек есть шутка, клоун, паразит. Он — ничто, а станет еще менее значимым.

— Добро пожаловать в сумасшедший дом!

Он снова встал с постели. Снова прошел через палату к двери, ведущей в коридор; из-под нее пробивался тонкий луч света. Но на сей раз его рука не потянулась к ручке. Он стоял и смотрел на дверь, которая начала светиться. Постепенно она стала светлой и ясно видимой.

Казалось, включился невидимый прожектор, и дверь стала сияющим прямоугольником в окружении тьмы, стала такой же яркой, как луч света, пробивавшийся из-под нее.

— Ты видишь перед собой клетку твоего правителя, клетку, которая сама по себе лишена разума, одну из триллионов, в совокупности являющихся разумом, который управляет Землей — и тобой. А этот разум — один из миллионов других разумов, что управляют Вселенной.

— Дверь? Я не…

Голос больше ничего не говорил; голос ушел, но в сознании того, кого называли Джорджем Вайном, раздалось эхо беззвучного смеха.

Он наклонился ближе и