Двое - Алан Милн

Он пробовал вообразить себя женатым на ней. Не получалось. Это тут же сводило ее с небес на землю. Миссис Уэллард в уютной квартирке, миссис Уэллард в Биаррице, миссис Уэллард поит чаем приятельниц в гостиной. Где бы он ни представлял ее, выходило плохо. Где бы он ни представлял ее, она что-то теряла по сравнению с Сильвией его снов.

И тогда он нашел Вестауэйз. Вестауэйз – дополнение Сильвии. Сильвия и Вестауэйз. Вестауэйз. Красивее их в мире нет. Это был дом для нее. Здесь она должна была жить. Вестауэйз дожидался Сильвии. Она дожидалась Вестауэйза. Теперь Реджинальд может предложить ей его и вместе с ним, робко, себя самого. Сильвия поехала в Вестауэйз... Она поехала бы за Реджинальдом куда угодно, но он не подозревал об этом.

И вот Реджинальд сидит напротив Сильвии в своем Вестауэйзе, завтракает и читает между делом вечернюю газету. И вот фамилия Уэллард бросается ему в глаза с рекламы.

Книга Недели ВЬЮНОК Реджинальда Уэлларда Роман Года ВЬЮНОК Реджинальда Уэлларда Шедевр Века ВЬЮНОК Реджинальда Уэлларда

-Да-а-а, – произносит Реджинальд, внезапно обливаясь румянцем при виде беззастенчивого восхваления собственной персоны.

– Что, дорогой?

– Нет, ничего.

Что случилось? Что это Памп так разошелся?

Он перебрал нераспечатанные письма. Ничего от Пампа. Ничего ни от кого. Счета, квитанции, реклама. Агентство газетных вырезок Великобритании – вряд ли это про него. Наверное, хотят предложить свои услуги. Реджинальд не спеша распечатывает конверт и находит в нем газетную вырезку.

Книга Недели. Рубрику ведет Амброз Раглан. ВЬЮНОК Реджинальда Уэлларда (Пампс лимитед, 7 шиллингов 6 пенсов).

Раглан!

Он поглядел на Сильвию, чтобы убедиться, что он один. Сильвия, с кошкой на коленях, смотрела в окно, мыслями за сотни миль отсюда. Они с Рагланом были вдвоем. Он был наедине с Рагланом и слушал его похвалы... Он не торопясь принялся читать...

Ах! Реджинальд глубоко и облегченно вздохнул. Значит, книга, которую он написал, настолько хороша? После завтрака надо будет перечитать “Вьюнок”, воображая себя Рагланом.

Жаль, что они поместили в середине этот дурацкий снимок. “Последняя фотография мистера Реджинальда Уэлларда, книгу которого рецензирует мистер Амброз Раглан” – взятая с армейского удостоверения, сделанная десять лет назад! Где они ее раскопали? Как достали? Какие-то люди в Лондоне разговаривали о нем, разыскивали его фотографию, обзванивали фотографов. “Уиллард?.. Нет, Уэллард”.

Он виновато посмотрел на Сильвию. Сильвия, дорогая, найди нужные слова! Пойми, что я чувствую. Сумеешь ли? Не важно, я люблю тебя и так. И не хочу, чтобы ты была другою. Надо показать тебе рецензию. Ну, смелее.

– Взгляни, Сильвия, – со смешком сказал он. – Вот она, слава! – И протянул ей через стол вырезку.

Сильвия взяла ее, сморщила очаровательный носик и нахмурилась.

– Но это же не ты, дорогой!

– Что? А, фотография! – Ну, разумеется, она должна была заметить снимок и только о нем и думать... Какая жена не заметила бы? Да и любой, кто знаком с ним... Реджинальд постарался, чтобы голос не выдал его разочарования: – Ах, это! Я когда-то так выглядел.

– Ты же никогда не носил усов!

– Носил, когда служил в армии. Фотографию сделали в семнадцатом году, когда я был в отпуске.

– А, до нашего знакомства, – сказала Сильвия, отделываясь таким образом от усов, как всегда отделывалась от Реджинальда периода “до Сильвии”. Для нее жизнь обоих началась со дня их встречи. Все, что сформировало его, ничего не значило. Он упал в ее объятия готовым, сложившимся.

– Амброз Раглан считается видным критиком, – небрежно сказал Реджинальд.

– Кто? – переспросила она, продолжая сравнивать фотографию с оригиналом. – Дорогой, ты сейчас гораздо красивее. Разве они вправе помещать твою старую фотографию вроде этой, без спроса?

– Я думаю, они спешили и поместили единственный снимок, который сумели найти.

– Они прекрасно могли бы написать тебе и подождать неделю. Я так люблю твою прошлогоднюю фотографию – где ты опираешься подбородком на руку.

Подождать неделю! Сильвия, Сильвия! Я ждал все эти недели какой-нибудь приличной рецензии на мою книгу, и вот сейчас, когда она наконец появилась, ты не задумываясь предлагаешь мне подождать еще неделю из-за какой-то дурацкой фотографии. Любовь моя, неужели ты не понимаешь?

– Думать не хочется, что тысячи людей увидят ее и станут считать, что ты и в самом деле так выглядишь.

Боже, какая разница, думает он. А вслух говорит:

– Мне кажется, гораздо важнее, что тысячи людей прочтут статью и будут думать, что я в самом деле написал такую прекрасную книгу.

Не слишком ли резко это прозвучало? Нет. Но, чтобы смягчить резкость, если она была, он добавляет со смехом:

– Никто не покупает книг в зависимости от внешности автора. Знаешь, говорят, что после хвалебной рецензии Раглана сразу раскупают весь тираж.

Теперь она читает рецензию. Он, стараясь не шуметь, мажет хлеб джемом. Стараясь не шуметь, продолжает завтрак. Кругом тишина.

Сильвия поднимает на него глаза.

– Ему нравится, правда? – спрашивает она.

Реджинальд снова начинает нормально дышать.

– Да, и очень. – В коротком смешке можно услышать мольбу. – Особенно пятая глава.

– Не понимаю, почему пятая.

Реджинальд понимает. Реджинальд понимает почему. Сильвии, наверное, никогда не понять.

– Мне она, пожалуй, нравится тоже.

– Мне нравится вся книга, – серьезно произносит Сильвия. – Но я, конечно, пристрастна.

Смешная и милая Сильвия. Но худшее уже позади, и можно непринужденно болтать о пустяках.

– Понимаешь, – объясняет Реджинальд, – почему так важна похвала кого-нибудь вроде Раглана? Он-то беспристрастен.

Она кивает, понимающе и с интересом.

– А поскольку он беспристрастен, люди прислушиваются к его мнению. Они знают, что он судит объективно.

– Да, я понимаю, – говорит Сильвия, очаровательно хмурясь.

Он продолжает объяснять, какой великий человек Амброз Раглан.

– Я думаю, рецензия, – показывает он ножом, – заставит тысячи людей сразу же купить книгу.

– Подумать только! Тысячи! Дорогой, какой ты молодец! Я горжусь тобой.

– Правда? – Его улыбка полна нежности.

Она кивнула.

– Мне нравится представлять себе, как все кругом говорят о тебе, и знать, что ты мой. – Она задержала на нем взгляд, потом опустила глаза.

Реджинальд любит ее. Он протягивает к ней руку через стол. Сильвия, не поняв, отдает ему газетную статью, думая о чем-то совсем другом. Но снимок вновь привлекает ее внимание.

– Ты знаешь мистера Раглана, – я хочу сказать, лично?

Теперь он не понял ее и торопливо объяснил, чтобы разуверить скорее себя, чем ее, что они встречались всего один раз и нет причин, по которым бы Раглан...

– Чудесно, – сказала Сильвия, удовлетворенно кивая. – Значит, он знает, какой ты на самом деле.

II

Реджинальд взял с собой “Вьюнок” и Раглана в кабинет, собираясь неплохо провести утро в их компании. Сильвия исчезла в направлении кухни. Он открыл “Вьюнок” и прочитал:

СИЛЬВИИ, КОТОРАЯ ПРИЛЬНУЛА К МОЕМУ СЕРДЦУ.

Она разговаривала с миссис Хоскен. Через двор в открытое окно до него долетали голоса женщин.

Он взял карандаш и лениво написал на листе бумаги:

Что Сильвия делает лучше меня.

Вспомнил о Раглане, о собственном положении в литературном мире, зачеркнул последнее слово и написал: чем я.

1. Она наделена необыкновенной красотой. Я – нет. (Примечание. Если Господь Бог щедро наградил ее красотой, в которой отказал мне, то мне Он дал воображение, ум и другие качества, которыми я горжусь и на которые Он поскупился Сильвии. Если поскупился. И если я горжусь собой, совершенствуя Его дары, то разве Сильвия не шлифует свою красоту?)

2. Она водит машину и играет в теннис и гольф, не прилагая усилий и удивительно точно. Я же играю с неуклюжей старательностью, что Сильвия переносит стоически.

3. Она творит чудеса при помощи иголки с ниткой.

4. Звери обожают ее. (Примечание. Джон Весли любит меня. Однако тут я мало что выиграю, потому что, если спросить, кто из нас больше достоин любви, я сдаюсь сразу же.)

5. Она превосходно ведет дом. Я же не умею вести ничего. Челлинор и Эдвардс не ставят меня ни во что и сознают это.

Он прочел написанное, добавил: “6. Я подлец”, перечеркнул все карандашом с северо-востока на юго-запад, затем с северо-запада на юго-восток, усилил каждую линию штриховкой, разорвал лист на шестьдесят четыре кусочка и выбросил клочки в корзину для бумаг. В окно до него продолжали долетать голоса женщин.