Нехорошая квартира - Анастасия Сидорчук

Хотя, старушкой ее язык не поворачивался назвать. Она была очень ухоженной. Можно сказать – красивой. На ней была белая блузка с рюшечками, темно – розовая юбка, такого же цвета – пиджак. И шляпка! Небольшая, слегка старомодная. Выглядела она при этом так, будто только что гуляла по улицам Парижа.

– Доброе утро, Асенька! – поздоровалась старушка, рассматривая Асю.

Ася поднялась и потерла глаза, надеясь, что старушка ей всего – лишь приснилась.

– Нет, милая! – тут же ласково сказала женщина. – Я тебе не снюсь. Не хотела тебя будить…

Молодой домовой, со шкафа, невежливо крикнул:

– Не хотела бы – не кашляла бы…

– Ах, Ванифантий, – ответила ему старушка, ничуть не обидевшись, – какой ты стал большой! Спускайся вниз, я тебя поцелую!

Молодой домовой, которого, оказывается, звали Ванифантий, не только не спустился со шкафа, но и прижался на нем к стене – чтобы уж точно не достали.

– А вы, простите…  – озадаченно спросила Ася, которая никак не могла вспомнить – кто же перед ней.

– Мария Ивановна! А вы – Асенька! Я уже все про вас знаю.

– Откуда? – не поняла Ася. Похоже – в том мире все всё про нее знали. А вот она про них – практически ничего…

Старушка засмеялась:

– Видите ли, нам, по ту сторону зеркала, довольно многое про вас видно! Нет, вы не подумайте! Я не сидела возле зеркала, и не подглядывала за вами.  Случайно…

Старый домовой на шкафу то ли засмеялся, то ли закашлялся.

– Что с тобой, Веритольд? Купи сироп солодки от кашля, очень советую… Так вот… Я, в некотором роде, знакома с вами. Вы уже проснулись, милая? Может быть – угостите старушку чаем?

Ася нехотя встала с кровати и надела халат.

– Да, разумеется. Хотя у меня выходной – я хотела подольше поспать…

– Ах, простите мне мою бестактность! – тут же спохватилась старушка. – Я уже ухожу…

– Да подождите! – Асе стало перед ней стыдно. – Раз уж я проснулась, давайте выпьем чаю. Черный, зеленый? Может быть кофе?

– Кофе! – старушка засияла так, будто ей предложили не кофе, а сундук с золотом и титул графини. – Если можно. Нона редко меня угощала. Она, знаете ли, больше всех из нас предпочитала общество Валентина… Оно и понятно: она – женщина одинокая. Он – красавец такой! Редкая женщина устоит. Хотя я  – устояла!

Со шкафа вновь раздался – то ли смех, то ли кашель.

– Веритольд! Купи же настойку солодки, ты же невозможно кашляешь? Асенька, купите ему!

Ася, ставя турку на плиту, кивнула:

– Хорошо.

– Ах, какая вы прелестная девушка! И мне совершенно непонятно – как такая девушка может быть одинокой в свои тридцать лет. Вам же тридцать?

Ася вновь кивнула. В этот раз – настороженно.

– Не отчаивайтесь, моя милая. Еще годик – другой у вас есть. Это потом вы начнете увядать, а пока… Да и из – за того мужчины, который променял вас на… А на кого он вас променял? Да не важно…

Ася, начавшая злиться, перебила ее:

– Вы, простите, сюда или назад, в зеркало?

– Назад, – ответила старушка, ничуть не замечая агрессии в свой адрес. – Я два часа назад сюда пришла, и все свои дела уже успела сделать.

– Допекла уже кого  – то  с утра! – подал голос молодой домовой. – Да ей на это и пяти минут хватит!

– Да что ты выдумываешь, Ванифантий, милый! Пропей что – нибудь от нервов. У тебя же переходный возраст. Асенька, вы уж позаботьтесь о них обоих.  Так вот – я рано пришла, будить вас не стала! Я же имею деликатность, как – никак! А вот сейчас решила познакомиться! Как там наш кофе?

Ася сняла с плиты турку и, налив кофе в кружку, поставила ее перед Марией Ивановной.

– А о том, что вы не смогли удержать возле себя этого мужчину… Так это ничего страшного, и нечего было так убиваться вчера…

На глазах Аси выступили слезы.

– Ну что вы расстраиваетесь, милая! Я же сказала – еще год – два у вас есть! А дальше – может, и одинокой останетесь всю жизнь, так что же страшного? Нона вот жила одна – и ничего! А то, что сразу же вам изменять начал…

Старый домовой не выдержал, и, спрыгнув со шкафа, больно впился ей в ногу. Странно, но, несмотря на старость, зубы у него оказались острее, чем у овчарки.

– А ну – ка шуруй назад, откуда пришла! – крикнул старый домовой, наконец, отцепившись от ее ноги.

– А!!! Веритольд! У тебя бешенство! Ася, скажи ему – пусть отстанет!

Молодой домовой тоже спрыгнул со шкафа.

– Давай, проваливай, противная старушенция! В этом мире тебя никто не любит, и в том тоже! Вела бы себя по-человечески!

Старушка, прихватив свой ридикюль, который она оставила на трельяже, быстро юркнула в зеркало. Ася, закрыв лицо руками, опустилась прямо на пол и зарыдала.

Старый домовой, сев рядом, погладил ее маленькой мохнатой ручкой и сказал:

– Не слушай ее, хозяйка! Мы же предупреждали тебя – даже не разговаривай с ней! А ты ей – чай, кофе!

– Да она по Валентину третью сотню лет сохнет, а он – лишь посмеивается, – добавил молодой домовой. – Кто же с такой мегерой свяжется?

– У нее же работа такая… – устало сказала Ася.

– Да какая работа? Это характер у нее такой! Что в рабочее время, что в нерабочее – все одно и то же!

Ася на это лишь покачала головой.

– Она права! Кем бы она ни была – она права! Меня никто никогда не полюбит! Да пропади все пропадом!!! – с этими словами она в отчаянии бросила пустой кружкой в зеркало.

– Нет!!! – хором закричали оба домовых.

А дальше случилось невероятное! Воздух в комнате вдруг стал плотнее – словно его можно потрогать руками. Молодой домовой, очень быстро подпрыгнув, попытался поймать летящую кружку, но не смог. В последний момент он лишь смог коснуться ее рукой – и кружка, пролетев всего в нескольких сантиметрах от зеркала, попала в окно.

Раздался звон бьющегося стекла.

Ася удивленно смотрела то на зеркало, то на разбитое окно, то на домовых.

Старый домовой, схватившись за голову, закричал:

– Ты хоть понимаешь, что ты могла натворить??? Если бы оно разбилось – это был бы конец!!! И тебе, и нам, и всему миру!!! Мальчик мой, ты как?

Молодой домовой, плача и подпрыгивая на месте, громко завыл:

– Больно! Как же больно! Я, кажется, палец сломал!

В раскрытое окно вдруг постучали, и домовые тут же стали