Джек Ричер, тлт Личный интерес - Ли Чайлд

С дистанции в тысяча четыреста футов. Немного левее и ниже, но все равно превосходные выстрелы.

Он стал лучше.

Дальше снова шла серия изрешеченных мишеней, за ними следовало несколько превосходных выстрелов – в том числе три с дырой между глаз, чуть левее, чуть правее и четко по центру.

С тысячи четырехсот ярдов.

Более чем с трех четвертей мили.

– Как давно сделана фотография? – спросила Кейси Найс.

– Около двадцати лет назад, – ответил я.

– Значит, твои снимки могли попасть к нему еще до ареста.

Я покачал головой.

– Некоторые из этих неприятных вещей произошли после того, как он сел в тюрьму. Он собрал сведения обо мне после того, как вышел.

– Похоже, он ненавидит тебя по-настоящему.

– Ты думаешь?

– Он в Лондоне.

– Может быть, и нет, – возразил я. – Что ему там делать? Если он испытывает ко мне такую лютую ненависть, зачем терять время за океаном?

– Причин много. Во-первых, деньги, потому что он должен получить огромную сумму. Во-вторых, найти тебя практически невозможно, и Котт может потратить на поиски остаток жизни. Но загадывать так далеко вперед в его планы не входит.

– Может быть. Но сейчас ему не нужно меня искать. Я сам пришел к нему домой. И, с вероятностью три к одному, он здесь.

– Он мог застрелить нас дюжину раз, однако не стал так поступать. Потому что его здесь нет.

– Но был ли он здесь вообще? Где его вещи?

– Мне кажется, у него нет вещей. Возможно, спальный мешок и рюкзак. Монашеское существование, или как там называют людей, которые медитируют. Он упаковал рюкзак и взял его с собой в Париж. А потом – в Лондон.

Ее слова звучали вполне разумно, и я кивнул. Котт ничем не владел в течение пятнадцати лет. Может быть, он успел к этому привыкнуть. Я внимательно посмотрел на фотографию, где пуля попала точно в центр, между глаз, и сказал:

– Пойдем.

* * *

Прогулка к красному пикапу понравилась мне больше, чем я мог рассчитывать. Из-за деревьев, поскольку сделать точный выстрел в лесу невозможно с точки зрения геометрии – на пути пули обязательно окажется дерево, которое либо ее остановит, либо заставит отклониться. Так что опасность нам не грозила.

Развернуть машину на узкой подъездной дорожке было невозможно, поэтому мы доехали до дома, где сумели провести этот маневр на усыпанном гравием дворике. Мы так никого и не увидели на дорожке, да и двухполосное шоссе оставалось пустым. Мы попросили навигатор доставить нас в аэропорт, и он показал, что нам предстоит преодолеть все те же пятьдесят миль.

– Приношу свои извинения, – сказал я.

– За что? – спросила Кейси Найс.

– Я сделал принципиальную ошибку, когда принял тебя за человека Государственного департамента, которого откомандировали в ЦРУ для того, чтобы набраться опыта. А потому посчитал нашу задачу слишком трудной и опасной для тебя. Но все наоборот, верно? Ты – агент ЦРУ, которого на время одолжили Государственному департаменту, чтобы ты научилась работать с паспортами, визами и прочими документами. Так что ситуация не является для тебя слишком сложной или опасной.

– И что же меня выдало?

– Пара вещей. Сигнал рукой, принятый в пехоте, – ты его знала.

Она кивнула:

– Да, я немало времени провела в Форт-Беннинге.

– И уж очень деловой ты выглядела.

– Разве Шумейкер не говорил тебе, что на самом деле я гораздо круче, чем выгляжу?

– Я подумал, что он пытается обосновать отчаянный риск, которому ты, по моим представлениям, подвергалась.

– Кстати, Государственный департамент занимается не только паспортами и визами. В сферу его деятельности входит множество других вещей. В том числе и надзор за подобными операциями.

– Как? Это операция О’Дея и двух людей из ЦРУ. Твоя и Скаранджелло. Государственный департамент не имеет к ней отношения.

– Я представляю Государственный департамент. Как ты сам сказал – временно. И теоретически.

– А ты держишь в курсе свое временное и теоретическое начальство?

– Не в полной мере.

– Почему?

– Потому что это слишком важное дело для Государственного департамента. Если наш стрелок – британец, русский или израильтянин, тогда, конечно, мы предоставим Государственному департаменту возможность сделать круг почета, но до тех пор, пока у нас не будет полной уверенности, операция будет проходить под грифом строгой секретности.

– Так вот как теперь это называется?

– Совершенно секретно.

– Новость для первой полосы. Насколько это секретно?

– Завтра будет вчерашней новостью. Французы собираются произвести арест. После этого все должно немного успокоиться.

– И кого они намерены арестовать?

– Какого-нибудь козла отпущения. Найдут парня, который согласится в течение трех недель играть роль безумного террориста. В обмен на услуги в другой сфере. Полагаю, сейчас они кого-то готовят к этой роли. А у нас появится время для спокойной работы.

– Речь идет о тысяче четырехстах ярдах, – напомнил я. – Вот что главное. А вовсе не то, кто именно стрелял. Им необходим периметр. По меньшей мере миля.

– Или они могут прятаться где-то на территории объекта. Рано или поздно до этого дойдет. А до тех пор мы предпочитаем действовать на опережение. Нам необходимо посадить Джона Котта в тюрьму. Конечно же, мы не хотим оказаться той страной, которая не сумела добраться до своего снайпера.

– А как дела у остальных?

– У них такие же стартовые позиции. Пока у нас единые правила игры.

Мы доехали до аэропорта, вернули машину и прошли через ворота в проволочной ограде, после чего нас посадили на гольф-мобиль и довезли до самолета. Два часа спустя мы вернулись в «Поуп», где выяснилось, что правила игры перестали быть едиными.

Глава 12

Правила игры изменились, потому что израильтяне нашли своего парня. Они установили местонахождение мистера Розана, который был в отпуске на Красном море. Наблюдатели не заметили, когда он уехал. Но теперь он вернулся. Однако им удалось отследить все его маршруты, бары и рестораны, которые он посетил, официанты и бармены подтвердили его слова. Его алиби было неопровержимым. Он не летал в Париж. Мистер Розан не мог сделать этот выстрел, и его можно было вычеркнуть из списка.

– Из чего следует, что наше задание становится несколько более срочным, – сказал О’Дей.

Он любил дневные совещания. Мы собрались в той же комнате наверху, вокруг составленных вместе четырех столов. О’Дей, Шумейкер и Скаранджелло уже ждали нас. Мы с Кейси Найс приехали прямо из аэропорта, рассказали, что нам удалось обнаружить в Арканзасе, и передали на анализ пыль и песок – уже в пакете, а не в бутылочке. Шумейкер был разочарован, что Котт не наблюдал за домом. Он хотел, чтобы идея с наживкой сработала, но сказал, что не удивлен тем, что Котт мной одержим.

– Я бы хотел знать, как он сумел заполучить мое досье.

– Вероятно, у него есть друг среди чиновников. Речь идет о самом обычном досье, которое хранится в архиве, в Миссури.

– У него нет друзей среди чиновников. У него не было друзей даже в собственном взводе. Никто из его сослуживцев не стал ради него лгать.

– Значит, он купил досье.

– В таком случае откуда у него деньги? Он только что вышел из Ливенуорта. А потом вернулся домой и на заднем дворе сделал примерно тысячу выстрелов патронами пятидесятого калибра, которые стоят примерно по пять долларов за штуку. Откуда у него такие деньги?

– Мы попытаемся выяснить.

– Как? У вас нет нужного оборудования. И кончайте нести чушь о национальной безопасности. Речь о полицейском расследовании. У него имелся тир, где он тренировался в стрельбе на дистанции в тысячу четыреста ярдов, а в Париже был сделан именно такой выстрел. Неужели это совпадение? Или тот балкон в парижской квартире выбрали давно? Тренировался ли он именно для такого выстрела? Тогда мы имеем дело с заговором, который родился почти год назад. Нам нужна информация, и для начала необходимо выяснить, кто владелец той квартиры в Париже.

– Ты предлагаешь свои услуги в качестве полицейского?

– Я думал, мне отведена роль наживки.

– Ты можешь исполнять две роли одновременно.

– Я никогда не вызываюсь быть добровольцем. Таково основное правило солдата.

– Может быть, тебе следовало бы. Ты не сможешь жить спокойно после того, что увидел.

– В мире существует дюжина человек, которые меня ненавидят. Какое мне до этого дело? Ни один из них никогда меня не найдет.

– Мы нашли.

– Вы – другое дело. Неужели вы думаете, что я ответил бы на объявление Котта?

– Ты бы оставил его там?

Ну прямо Сократ.

– Я не его полицейский надзиратель, – сказал я.

– Ты в отличной форме для своего возраста, Ричер, – продолжал он. – И я уверен, что причина в твоем образе жизни, который дает тебе возможность для постоянных физических упражнений. Главным образом в ходьбе. Мне говорили, что это лучший способ держать себя в тонусе. Но, я думаю, дело в том, что тебя привлекает подобная жизнь. Открытые дороги, солнечные дни. Далекие горизонты. Или город с его шумом и светом, давкой и сутолокой, паноптикум – куда ни посмотри. Ты любишь ходить. Ты наслаждаешься свободой.