Выстрел (сборник) - Жюль Мари

— Вот тут лежал мой хозяин, — показал лесничий.

— А где находилась госпожа Гонсолен?

— Здесь, лежала ногами к дивану, головой на мраморной плите перед камином.

Жервеза дрожала, крестилась и бормотала молитвы. Рамаже не шевелился.

От столика до камина вели кровавые следы как раз до того места, где упала Мадлен.

— В него выстрелили, и он упал возле столика, — сказал следователь на ухо прокурору. — Потом он приподнялся, но не мог стоять на ногах. Посмотрите на эти отметины на полу. Я уверен, что тот же отпечаток должен находиться на обуви жертвы.

Фульгуз наклонился к ногам Гонсолена, осмотрел гвозди на его башмаках и подал Дампьеру утвердительный знак.

— Заметьте, господин Фульгуз, — продолжал следователь, — его панталоны запачканы кровью у самых колен.

— Да, колени окровавлены.

— Гонсолен лишился сил и поскользнулся. Он упал на колени, руками в кровь, и пытался доползти до госпожи Гонсолен, вероятно, желая проститься с ней в ту минуту, когда его настигала смерть. Пальцы оставили отпечаток на навощенном паркете. Потом он сделал последнее усилие, оперся об это кресло, опрокинул его и запачкал кровью чехол. Наконец, он опять упал, стукнувшись головой о ножку столика, и больше уже не шевелился. Это была ужасная минута. Попытки этого несчастного приблизиться во время агонии к женщине, которую он любил до безумия и с которой его разлучило преступление, — это страшная драма…

— Наверно, все действительно произошло так, как вы говорите, — сказал Фульгуз, который, несмотря на весь свой стоицизм, с трудом сохранял спокойствие.

Повернувшись к доктору Маньяба, который молча стоял у окна в ожидании вопросов, он спросил:

— Любезный доктор, что вы можете нам сообщить?

Маньяба подошел к трупу, встал на колени, засучил рукава сюртука и рубашки и осмотрел рану.

— Господин Гонсолен был убит выстрелом, сделанным почти в упор, — сказал он. — Это доказывается тем, что около раны кожа обожжена на два сантиметра. Отверстие узкое и заставляет предполагать, что оружием убийцы был револьвер малого калибра или кабинетный пистолет.

— Револьвер, — сказал Фульгуз.

Он указал на столик, где среди книг и брошюр находился палисандровый ящик с богатыми украшениями. Ящик был раскрыт, в нем недоставало одного револьвера. Доктор наклонился к трупу.

— Вот, — сказал он, вынув щипцами приплюснутую пулю.

Сделав знак Гиде и Рамаже, он холодно сказал:

— Разденьте убитого, может быть, есть другие раны.

Лесничие повиновались. Доктор внимательно осмотрел труп и покачал головой.

— Гонсолен получил только одну рану, — заявил он.

Вдруг он сделал движение:

— На руках видны следы кровавых царапин, сделанных ногтями и идущих от кистей рук до суставов. Невозможно, чтобы руки, так жестоко исцарапавшие жертву, сами не пострадали. Этот факт может быть особенно ценным.

Лесничие опять прикрыли труп. Маньяба отвел в сторону Дампьера и Фульгуза и сказал тихим голосом:

— Гонсолен умер не сразу, он прожил около четверти часа. Я слышал, как господин Дампьер пытался объяснить усилия умирающего приблизиться к жене. Он приписывал Гонсолену желание проститься в последний раз с той, которая лишилась чувств возле него. Так ли я понял?

— Совершенно правильно.

— Позвольте мне сделать одно замечание.

— Мы слушаем вас, любезный доктор, — сказал Фульгуз, — ваша опытность и высокие аналитические способности окажут нам драгоценное содействие.

Маньяба подвел их к трупу, сделав знак уйти Жервезе, Гиде и Рамаже.

— Заметьте, какое выражение свирепой ненависти застыло в этих полузакрытых глазах…

— Взгляд страшен…

— Как вы думаете, станет ли так смотреть человек, последняя мысль которого полна любви и сожаления?

Следователь и прокурор задумались и ничего не ответили. Через несколько минут в сопровождении доктора они поднялись на лестницу и направились в комнату, где лежала госпожа Гонсолен. Постучались в дверь. Им отворила старуха Сюзанна Бридель, ухаживавшая за Мадлен.

— Тише! Не шумите… — сказала она.

Мадлен неподвижно лежала на кровати, закрыв глаза, с лихорадочным румянцем на щеках. Маньяба подошел к ней и пробормотал:

— Странный обморок!

Он задал несколько вопросов Сюзанне и покачал головой с озабоченным видом.

— Вы боитесь за ее жизнь? — спросил его Дампьер.

— Потрясение оказалось для нее слишком сильным. Все мои старания будут теперь бесполезны. Может быть, госпожа Гонсолен совсем не очнется, может быть… но это будет ужаснее смерти…

— Что такое?

— Может быть, она лишится рассудка.

— Сойдет с ума! О, бедная женщина…

— Да, я тоже думаю, что это было бы ужасно. Уж лучше ей умереть.

Сюзанна время от времени освежала лоб и виски Мадлен ледяной водой. Доктор приподнял одеяло, взял руку больной и стал считать пульс. Рука женщины была крепко сжата. Вдруг доктор наклонился, разогнул большой палец и побледнел: ногти Мадлен были сломаны и окровавлены. Дампьер и Фульгуз, внимательно следившие за ним, заметили его нерешительность и смятение. Их взоры устремились к руке, которую он держал, и они сами увидели кровавые отметины. Становилось очевидно, что царапины на теле Гонсолена были делом рук Мадлен!.. Это размышление промелькнуло как молния в уме у всех троих, но никто не посмел высказать вслух свою мысль.

Расследование усложнялось. Хотя обыск еще не начинался, становилось очевидным, что не кража была целью преступления. Какая же страшная драма разыгралась в эту ночь и какую роль играла в ней Мадлен? Это выражение ненависти и бессильного бешенства, которое осталось в глазах Гонсолена после его попытки приблизиться к Мадлен, эти следы борьбы между молодой женщиной и ее мужем не доказывали ли ее причастность к убийству?

Маньяба выпустил руку Мадлен. На другой руке женщины были такие же следы. Мужчины молча удалились из комнаты. Доктор сделал несколько предписаний Сюзанне Бридель и велел уведомить его, как только больная придет в сознание.

X

Гиде, оставив судебного следователя, вышел в сад. Он внимательно осмотрелся, как охотник, разыскивающий след. Он дошел до стены под окном залы. Толстая ветка дерева, недавно сломанная, валялась на снегу, в этом же месте ясно виднелись и следы сапог.

«Негодяй выпрыгнул в окно, — подумал Гиде. — Он сломал ветку, упав, и должен был ушибить себе или руку, или ногу».

Гиде медленно шел по следам. Он сделал предположение, что преступник бросился через сад к калитке, которая, без сомнения, была отворена, затем через луг перебежал в лес. В кустарнике трудно было отыскать следы. Снег, упавший с ветвей, отчасти скрыл следы, и лесничий окончательно потерял их на большой дороге, которая вела через лес в Мусьер. Утром тут проходило несколько лесорубов, и следы перемешивались.

Гиде вернулся к дому и предпринял новую попытку. Он нашел то место, где упал и откуда стрелял в убегавшего человека. Его следы были ясно видны на снегу. Лесничий продолжал разговаривать сам с собой:

— Он должен был знать, что за соснами находится ограда не более двух метров высотой.

Гиде пошел по новому следу. Очевидно, через ограду перелезли. По всей стене снег лежал грудами и обрушился только в одном месте. Не желая уничтожать следов, Гиде вернулся к калитке, обошел сад и с другой стороны обнаружил новые следы. Человек направлялся к опушке леса, туда же вели и следы первого убийцы.

«Они, без сомнения, встретились, — подумал лесничий. — Рамаже видел одного, другой бежал впереди».

На опушке леса бежавший остановился. Видимо, он колебался. Сначала бросился по направлению к саду, затем вошел в лес.

— Они сговорились, это ясно, — пробормотал Гиде.

Пока лесничий занимался следами двух незнакомцев — теперь не оставалось сомнений, что их было двое, — Дампьер и Фульгуз внимательно осматривали дом Гонсолена. Рамаже, помогавший им, напрасно обыскивал ящики, показывал бумаги — не было найдено ничего такого, что могло бы пролить свет на это дело. Перейдя в залу, где лежал труп торговца лесом, Дампьер сказал:

— Осмотрите одежду убитого.

Рамаже взглянул на судебного следователя с нерешительным видом.

— Извините, — сказал он, — я к этому не привык, и мне будет неприятно прикасаться к этому бедному человеку, который никогда не сказал мне дурного слова.

Дампьер ласково ободрил его.

— Мы отыскиваем виновного, — сказал он, — мы хотим отомстить за вашего хозяина. Вы служите правосудию.

Рамаже дрожа приблизился к трупу, встал на колени, перекрестился, как бы прося у души покойника прощения за свою фамильярность, и осмотрел его одежду. Он вынул несколько мелких вещей, потом письмо, скомканное, разорванное, которое, вероятно, было прочитано раз двадцать. Мы знаем это письмо, подписанное Луаром. Оно содержало обращенную к Мадлен просьбу о последнем свидании, во время которого Гонсолен и был убит.