Шатун - Сергей Шведов

Ночь выдалась морозной и звездной. Прохаживаясь вдоль полуразваленного тына, Торуса пристально вглядывался в темноту, прислушиваясь, не скрипнет ли снег под неосторожным кожанцом. Пока все было покойно и тихо. Боярин Воислав выбрал себе место у пролома на противоположной стороне городца. Его шагов Торуса слышать не мог – городец был велик, и, если судить по бревнам в два обхвата, ставили его на века. Долго, видимо, собирался жить Листяна Колдун, да не учел того, что боги иной раз бывают гневливы.

Скоро Торусе надоело смотреть по сторонам, и он поднял глаза к звездному небу. Где-то там, в красивом узоре из вечных светляков, таилась дорога боготура. Но куда эта дорога его выведет, к княжьему столу или скорой смерти, сказать было трудно. Велесовы волхвы судьбу людям не предсказывают, ибо каждый человек сам торит свой путь в этом мире и очень часто поперек той, что проложена богами. Боги тоже не во всем властны над людьми и сами порой зависят от расторопности ближников на земле.

Скрип шагов Торуса услышал, но оборачиваться не стал. Он по звуку угадал, что крадется женщина, и был почти уверен, что скрипучие кожанцы надеты на ноги языкастой стряпухи, которая, не отслужив бабьей службы, требовала от боготура подарки. Торуса обернулся в последний момент так стремительно, что подкрадывавшаяся женщина оказалась в его объятиях как в капкане.

– Пусти, – прошипела она, пытаясь выскользнуть из рук, которые никогда не отпускали добычу.

– А вдруг ты хазарская лазутчица, – хмыкнул Торуса, – и бежишь с доносом к кагану Битюсу.

Стряпуха шутки не поняла и, кажется, испугалась. Во всяком случае, вырываться она перестала, позволив боготуру полапать себя со всех сторон. Сдобная была женщина, и даже крепчайший мороз не смог остудить ее горячей крови.

– К тебе я шла, а не к кагану. Поможешь или нет?

– А в чем печаль-то? – спросил согревшийся подле женщины Торуса.

– Лепок не хочет волю боярина исполнять, говорит, что ближник Даджбога тивуну князя Всеволода не указ.

– А ты из холопок, что ли?

– Вольная я была, но пришлось в закупы идти, когда мужа лесиной убило. Землю взяла мужнина родня у князя, а когда пришла пора рассчитываться по ряду, то платить оказалось нечем.

Выкупить женщину семья, конечно, обязана, но тут ведь честь честью, а голод тоже не тетка. Тем более что вдова будет в семье лишним ртом.

– Дети у тебя есть?

– Не успела завести. Месяц всего была замужем.

– И много земли семья взяла у князя?

– Ровно гривну серебром обязались выплатить.

– Выходит, боярин Драгутин долг за твою семью выплатил и ты теперь птица вольная.

– Я об этом сказала Лепку, а он все на своем стоит: нет и нет.

Вот ведь гад вилявый! Торуса приказного знает уже третий год, с тех пор как тот при князе появился, – хитрован, каких поискать! Поэтому стряпухиным словам боготур не удивился. Наверняка Лепок решил все четыре гривны в свою мошну спрятать, наплевав на боярский наказ.

– Скажи Лепку, что гривны, данные боярином Драгутином, это не плата, а жертва славянским богам на удачу в большом деле. Ваша свобода богам угодна. А если случится в нашем деле незадача, то с Лепка шкуру спустят, ибо он посмел жертву, предназначенную богам, обернуть в свою пользу.

– Я скажу. Но и ты, боготур, постращай тивуна.

– Ладно, – легко согласился Торуса. – Как только Соколик меня сменит, так мы с тобой наведаемся к Лепку. Тебя как зовут-то?

– Зови Дарицей, боготур, коли одарить не забудешь с первого прибытка.

– Одарю, если заслужишь. А даром привечать женок мне бог Велес не велит.

Видел Торуса женщин и покраше этой Дарицы, но не станешь же добро отталкивать, если оно само в руки плывет. Участь стряпуху на воле ждет незавидная. Будет вечной приживалой в мужниной семье. С голоду не умрет, но и кусок сладким не покажется. Так что прямая дорога женке в приблуды к боготуру Торусе. Человек он небогатый, но один рот прокормить сможет.

– А ты, я смотрю, и в стражу без бабы не ходишь, – зевнул во весь рот подошедший Соколик.

– Это мое дело, – буркнул Торуса. – А твоя задача – зрить в оба.

– Женка-то уж топтаная, – хмыкнул Соколик. – И не одним селезнем.

Соколик нарывался на ссору, но Торуса лаяться с ним не стал. Все же не безусый он отрок, чтобы на щенячий визг отзываться. А Соколик оттого задирается, что средь боготуров он по возрасту последний и безусой своей юностью тяготится. Вот ведь молодо-зелено. Усы через год вырастут, а за это время из-за длинного языка можно головы лишиться.

– Ты тут посторожи до света, – усмехнулся Торуса. – Может, в твои силки совсем свежая утица попадется. А еще говорят, что безусых снежные бабы любят.

Соколик запыхтел от обиды, но Торуса не стал ждать, когда его прорвет руганью, и направился в терем, дуя на замерзшие пальцы. Соколик что-то крикнул ему вслед, но слова юного боготура, не долетев до ушей Торусы, попадали подмороженными комочками в снег…

С Лепком Торуса разобрался быстро, да и не посмел бы приказный перечить боготуру, тем более в таком деле, как жертва богам. Вилявый тивун затряс плешивой головенкой, заморгал умильно глазами и принялся уверять Торусу, что женщины его не так поняли.

– Лады, – не стал его больше тормошить боготур. – Есть у тебя здесь место, где можно с женкой с глазу на глаз словом перемолвиться?

– А как же, – расплылся в улыбке Лепок. – Говорят, на этом ложе сам Листяна спал. А какие женки ему отслуживали!..

– Про его женщин не скажу, но городец хороший был у колдуна, – вздохнул Торуса. – Жалко, в забросе пропадает.

– Раньше это место проклятым считалось, но раз боярин Драгутин сказал, что Перун огнем своим место сие очистил, то, значит, так оно и есть, – зашептал Лепок. – Боярин Драгутин из первых Даджбоговых ведунов, кому же верить, как не ему?

– Ты это к чему клонишь? – насторожился Торуса.

– Я к тому, что городец сей восстановить нетрудно. Пригнать нужно смердов, и они за две-три семидницы все в прежнее благолепие приведут.

– Может, и приведут, – пожал плечами Торуса, – но мне в этом какая корысть?

– Так ведь городцом будешь владеть ты, боготур. Места здесь богатые дичью, земля жирная, жито будет спеть прямо на глазах. Опять же река рядом ходкая, торговцы по ней плавают взад-вперед.

– Городишь невесть что, – отмахнулся Торуса. – Где я тебе смердов возьму, чтобы восстановить городец? Я у своего отца младший сын, да и семья наша избытком жира похвастаться не может. Все мои нажитки – конь да бронь.

– Будет земля, боготур, – будут и смерды. Сейчас в родах и семьях избыток ртов, от желающих идти на выселки отбою нет. А если ты смердов на первые два-три года от платы освободишь, то они мигом жиром и шерстью обрастут – стриги их потом и стриги.