Сафари - Артур Гайе

Поговорив еще о наших сковородах и горшках, не видавших уже несколько недель свежего мяса, старик Балдан с бурской медлительностью постепенно подошел к тому, что в сущности привело его ко мне: в состоянии ли я присоединиться к нему для охоты на лося. Он знал, где их найти. Получилось положение, как в сказке о хромом и слепом: я, не умея ходить, мог стрелять, — а он, умея ходить, не мог владеть ружьем.

— Да, жаркое из лося вкусная вещь, — сказал я, озабоченно и мечтательно косясь на кусок прогорклого сала, которое мой повар должен был зажарить мне сегодня к обеду. — Но, мистер Балдан, — возразил я, — в степи много шипов и острых камней, а я и без того готов кричать от боли.

Старик три раза молча затянулся из своей ужасно вонючей трубки, оглядел комнату, сопя нагнулся и, разорвав пополам шкуру антилопы, лежавшую у меня перед кроватью, дал мне в руки обе половинки и посоветовал окутать ими мои ноги поверх бинтов. Это, по его словам, будет не хуже наилучших заказных лондонских сапог. Я надел эти «лондонские сапоги», и следы, которые я, будучи в них, оставлял на земле, были так же круглы и изящны, как след двухгодовалого слоненка.

Лица моих людей, мальчика Деренгиа и повара, сияли от радости, когда я, после долгого перерыва, опять собрался на охоту. Повар с кровожадным лицом чистил и точил ножи и топор, а Деренгиа набил карманы моей охотничьей куртки хаки таким количеством патронов, что ими можно было уничтожить всех лосей и антилоп Восточной Африки. Он же соорудил мне в автомобиле Балдана сиденье из шкур, мешков и одеял и сунул мне в руки дальнобойный маузер, калибра 9,3 с подзорной трубкой.

Я примостился как можно крепче наверху. Когда старый форд начал прыгать через ямы, камни и кочки в степи, я при каждом толчке корчился от боли, пронизывавшей мои раненые ноги, и волосы у меня становились дыбом при мысли о том, как мне придется с этими ранеными икрами бежать сквозь кустарники за быстроногим лосем.

И действительно, об ощущениях, пережитых мной, когда я ковылял за широким старым Балданом, я лучше промолчу. Шипы действительно не проникали сквозь мои патентованные сапоги, но зато как давали знать о себе камни! За полчаса такого хождения я, несомненно, искупил пятьдесят процентов всех грехов моей жизни.

Мы оставили грузовик наверху. Нам нужно было пройти широкую долину, прорезанную лужами, заросшими камышом, по направлению к двум низким вершинам, за которыми невероятно острое зрение бура приметило нечто живое. Старик несся туда со сжатыми кулаками и так громко сопел, что, казалось, самый отдаленный лось давно должен был услышать его и удрать. О том, что мне тяжело было идти, Балдан давно забыл.

Он ушел далеко вперед от меня, и, когда я решился поднять глаза от ужасных камней под ногами, я увидел его на вершине, телеграфирующим мне трубкой и обеими руками. Собрав последние силы я доковылял до него; от адской боли слезы невольно текли по моему лицу.

Конечно, я не мог ступать моими беспомощными колодками так тихо, как требовала охота на чуткого зверя, и я с некоторым злорадством видел, как кулаки старика с мольбою двигались над травой. Но в конце концов я добрался наверх. Очутившись рядом с ним, я схватил в руки свои культяпки и в течение четверти часа строил рожи, точно влюбленная горилла.

— Вот, вот, — довольно жирный зверь, — стреляйте же, стреляйте! — прошептал Балдан, указывая пальцами сквозь траву.

Вместо ответа я не мог удержаться, чтобы не толкнуть его легонько локтем в живот.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил он.

— Чтоб вас удар хватил, — проворчал я, озлобившись, но по-немецки.

Тут появилось мое ружье и над ним лицо Деренгиа. Я схватил ружье, а он безмолвно, на пальцах, показал мне, что здесь стадо в двенадцать штук.

— Тише, тише, — шептал Балдан, пока я поднимал ружье; в этот момент у него изо рта вывалилась трубка и с треском разбилась о камень.

Я видел, как в десятую долю секунды между стеблями травы промелькнуло нечто серо-синее, и моментально выстрелил. Последовал глухой звук падения, затем могучий треск и шум ломающихся ветвей, послышался топот галопирующих тяжелых тел. Затем все стихло.

Старик вскочил, показывая мундштуком трубки налево вниз. Там, между кустами акации, теснились могучие тела животных; они двигались некоторое время в разные стороны и затем тихо остановились, подняв свои головы с великолепными рогами. Лоси беспокойно прислушивались, не разобрав еще, с какой стороны произведен был выстрел.

— Ты попал в него, — промолвил Деренгиа тихо, но Балдан взволнованно указывал на особенно крупный темно-серый экземпляр, медленно следовавший за стадом.

— Вот он! Вы его только ранили, скорей прикончите его выстрелом в лопатку!

— Только ранил? — спросил я удивленно, — ручаюсь, что я попал в лопатку.

— Нет, я ведь ясно вижу кровь на его ноге, стреляйте скорее!

Я плохо вижу вообще, а если на очках стоят капли пота, я вижу, конечно, еще хуже, значит я плохо прицелился, и старик был прав. Я снова выстрелил; я успел разглядеть, как животное закачалось, затем от начавшегося в стаде переполоха поднялось густое облако пыли и закрыло все. Балдан стоял Наполеоном на вершине горы и показывал мундштуком трубки, в каком направлении бежало стадо. К нашему удивлению, оно бежало не от нас, а кругом холма еще ближе к нам! При полном безветрии полуденной жары животные все еще нас не учуяли.

— Что теперь делать? Где он? — спросил я.

— Не знаю, я его не вижу. А вот, вот он бежит со всеми! Вы промахнулись! Что с вами сегодня? Скорей, вот он стоит, стреляйте еще раз, но на этот раз хорошенько! Помилуйте, промахнуться в зверя величиной с ворота!

Я возмутился! Быстро проверив ружье, я толкнул стоявшего впереди меня Деренгиа в бок; он меня понял, присел на корточки; тогда я положил ствол своего ружья на его плечо и, очень тщательно прицелившись в лопатку лося, выстрелил. Животное тут же свалилось и больше не двигалось.

— Наконец-то! — заорал старик и помчался с шумной тяжеловесностью носорога вниз под гору по направлению к «мясу».

Тогда поднялся Деренгиа и, показывая на ближайшие кусты, спокойно произнес:

— Там лежит другой! Он только что опустил голову и умер!

— Что такое?! — пробормотал я и, бросив ружье, направил туда подзорную трубу.

Действительно там тоже лежал убитый лось! «Вот так беда!» — подумал я, почесывая в затылке, и тут же я мысленно увидал параграф закона об охоте: — «Всякие нарушения законов об охране диких зверей караются отнятием разрешения на право охоты, конфискацией оружия и денежным штрафом в размере от ста до пятидесяти фунтов стерлингов или тюремным заключением на срок не менее трех месяцев!» — По-моему разрешению мне полагалось застрелить только одного лося!