Год обезьяны - Чингиз Абдуллаев

Он молчал. Молчал и смотрел на нее. Затем отвернулся. Она поднялась, обхватила его за плечи.

— Ты обиделся?

— Нет, я обрадовался, — раздраженно произнес он. — Такое ощущение, что я совсем мальчик.

— Глупый, — сказала она, прижимая его голову к своей груди, — ты и есть мальчик. И дело совсем не в возрасте. Ты отправишься скоро на войну, на настоящую войну, Муслим. И детские игры навсегда закончатся. Дай тебе бог остаться там в живых. А я уеду куда-то в тихий город где-нибудь в Западной Европе. И буду жить там пять или десять лет, пока меня не отзовут обратно. Я даже сама не знаю сейчас, куда именно поеду. И не должна знать. А ты не должен спрашивать. Поэтому я и сказала, что сегодня первая и последняя наша встреча. Возможно, мы больше никогда не увидимся. Может, поэтому я решила сюда подняться вместе с тобой. Ты вчера мне понравился. Ты чем-то напомнил мне моего друга, который погиб несколько лет назад в автомобильной катастрофе. Он тоже был сильным, бескомпромиссным и смелым. Вы даже внешне чем-то похожи друг на друга.

— Но ты можешь оставить мне свой ленинградский адрес или телефон, — повернулся он к ней.

— Не нужно, — покачала она головой, — я ведь тебе уже все объяснила. Пора взрослеть, Муслим, это уже взрослая жизнь.

Через несколько часов он заснул, окончательно вымотанный и уставший. А когда утром проснулся, ее уже рядом не было. Остался только запах ее парфюма на подушке, на простынях, на его теле. Через час он вернулся к Валере, который сходил с ума от неопределенности, решив, что его друга все-таки арестовали в милиции. Он уже успел проводить обеих девушек и сто раз позвонить в милицию и в соседний морг, чтобы уточнить, куда делся его друг. Тогда не было мобильных телефонов, а Муслиму было стыдно сознаваться в том, что он провел эту ночь в одном из соседних номеров.

В этот день они уехали из Ленинграда, чтобы отправиться затем в Афганистан. Через два с половиной месяца, после тяжелого ранения и контузии, Валера вернется домой и до конца жизни останется в инвалидном кресле, отрезанный от прежней жизни и прежних воспоминаний. А Муслим получит свое первое ранение через пять месяцев, и его отправят в военный госпиталь, чтобы спасти его ногу от гангрены. Врачи сделают почти невозможное. Ногу ему спасут, и он вернется в Баку еще через полтора месяца. Сильно хромая и с палочкой, но живым и здоровым. А потом он снова отправится в Ленинград, который к тому времени будет уже Санкт-Петербургом. Но это случится ровно через двенадцать лет, уже в другую эпоху и в другое время…

Глава 5

«Будучи независимой и достаточно хитрой, Обезьяна всегда может вывернуться из самых трудных ситуаций. Она независима и по природе индивидуалистка. Ей невозможно ничего навязать или внушить. Она сама выбирает собственные варианты».

Муслим решил встретить свою гостью в просторном холле отеля. Он терпеливо ждал, когда она наконец появится. В отель вошли две молодые девушки, которые куда-то спешили. Он услышал их смех. Затем в гостиницу вошла женщина лет двадцать пяти. Он заколебался. На студентку она не очень похожа, но, может быть, ей гораздо меньше лет. Просто она одета в очень дорогое платье. Кажется, Коко Шанель говорила, что очень дорогая одежда сильно старит молодых девушек. Он читал где-то это высказывание, и оно ему понравилось. Женщина оглядывалась по сторонам. Неожиданно к ней подбежал молодой мужчина. Они обнялись, расцеловались и поспешили к кабинам лифта. Муслим отвел глаза. Нет, этой молодой женщине было явно не двадцать лет. И она ждала совсем другого человека.

Когда Наталья Фролова вошла в холл отеля, он сразу ее узнал. Высокая, молодая, открытое лицо, рассыпавшиеся волосы почти до плеч, карие глаза, хорошая осанка. Она была в светлой дубленке и серой юбке. На ногах были сапоги, в конце февраля в Санкт-Петербурге обычно случается слякотная погода. Беспокойно оглянувшись по сторонам, она явно кого-то искала. Он шагнул к ней, но, по мере того, как он к ней приближался, она даже не посмотрела в его сторону, словно ждала кого-то другого. Он удивился, ведь они договаривались о встрече.

— Здравствуйте, — подошел он к незнакомке.

— Я жду своего друга, — отрезала она, даже не глядя на него.

— Простите, вы Наталья Фролова?

— Да. А вы кто такой?

— Мы договаривались с вами о встрече, — напомнил Муслим, не понимая, что происходит, — пятнадцать минут назад.

— Это я с вами разговаривала? — произнесла она, недоверчиво глядя на своего собеседника. — Это вы приехали из Баку?

— Я могу показать свой паспорт, — улыбнулся Муслим. — Не совсем понимаю, что вас смущает? Что вам показалось неправильным?

— Ваш возраст. Сколько вам лет? Вы выглядите гораздо моложе. Нет, этого просто не может быть. Наверно, я ошиблась. Извините меня, но это вы были сегодня у следователя Мелентьева?

— У Вячеслава Евгеньевича? Да, это был я. Что вас не устраивает?

— Ничего не понимаю, — растерянно сказала она, — как такое может быть. Фамилю Измайлову было уж тридцать два, а вам не больше пятидесяти. Вы, наверно, рано женились. В восемнадцать лет? Говорят, что на Кавказе так принято.

— Нет, я женился достаточно поздно, — улыбнулся он, — мне было уже за тридцать. Но я не совсем понимаю смысл ваших вопросов. И какое отношение имеет моя женитьба к убийству, происшедшему в Санкт-Петербурге?

— Сколько вам лет?

— Сорок восемь.

— Значит, я ошиблась, — огорченно произнесла Фролова, — значит, вы не его отец. Наверно, вы его дядя?

— Я, кажется, все понял. Вы хотели увидеть родственников погибшего? Верно?

— Да. Мне так и сказал Мелентьев, что прилетевший из Баку гость поедет в «Октябрьскую». Поэтому я позвонила и узнала, кто из сегодня вселившихся сюда гостей прилетел из Баку.

— Такие сведения обычно не выдают в гостиничных справочных, — весело заметил Муслим, — вы, наверно, использовали какой-то административный ресурс?

— Возможно, — она впервые улыбнулась, — но мне сказали, что прилетел только Сафаров, который остановился в вашем номере. Я подумала, что вы либо отец, либо дядя погибшего. Мелентьев говорил, что сегодня были у него отец с дядей. И требовали выдачи тела погибшего. Поэтому я и решилась сюда приехать. Я думала, что вы дядя и живете вместе с отцом.

— У его отца должна быть такая же фамилия, как у сына, — напомнил Муслим, — а его дядя — младший брат отца. Значит, и у него та же фамилия.

— Да, я, возможно, спутала. Не подумала об этом. Но Мелентьев тоже назвал вашу фамилию и сказал, что вы у него были.

— Я их дальний родственник, — сразу нашелся Муслим. — Но у них такое горе, что они не могут сами все оформить и попросили меня сюда срочно прилететь. Я работаю в нашем МИДе, и поэтому мне легче улаживать все возникающие формальности. Вы меня понимаете?

— Да. Значит, вы тоже их родственник?

— Безусловно. Иначе я бы сюда не приехал.

— А я увидела вас и решила, что ошиблась. Вы явно не годитесь на роль его отца. Он говорил, что они с отцом похожи. Только отец ниже ростом. А вы гораздо выше. И моложе…

— Если это недостаток, то он быстро пройдет. Пойдемте ко мне, мы сможем переговорить.

— Это удобно? — спросила она, чуть заколебавшись.

— Не беспокойтесь. В номере я живу один. И обещаю вести себя как настоящий рыцарь. Вашей безопасности ничего не угрожает.

— Этого я как раз не боюсь, — смело произнесла Наталья. — Пойдемте. Я должна с вами переговорить.

— Между прочим, у меня дочь тоже студентка-медик, — сообщил Муслим. — Как видите, я не очень молодой.

— Я думала, что вам лет сорок, сорок пять, — призналась она. — Значит, вы хорошо сохранились.

— Спасибо. Мне об этом еще никто не говорил. Но если вы сразу поняли, что я не могу быть отцом тридцатидвухлетнего дипломата, то это уже неплохо. Хотя на месте вашей матери я бы не пустил вас вечером к родственнику погибшего. Тем более что нам сообщили о единственной подозреваемой, которая есть в этом деле. И это Наталья Фролова.

— Именно поэтому я сюда и приехала, — рассудительно ответила девушка, — мне обязательно нужно было с вами увидеться и обо всем вам рассказать. Иначе вы уедете отсюда, так ничего и не узнав. А это будет неправильно…

Он открыл дверь комнаты, пропуская ее первой. Она вошла и сразу сняла свою дубленку. Он повесил ее в шкаф. На ней был серый шерстяной пуловер, который придавал ей какой-то домашний, уютный вид. Отдав ему дубленку, она прошла в комнату и села на стул, а он, войдя следом, уселся прямо на кровать.

— Слушаю вас.

— Дело в том, что я знала вашего родственника, — торопливо произнесла гостья, — и в тот вечер, когда он… когда погиб, я была у него дома.

— По-моему, об этом все знают, — заметил Муслим. — Вы приехали на служебной машине своей матери, и автомобиль долго ждал вас у дома. Все соседи имели возможность запомнить номер машины, и таким образом вас легко вычислили.