Мой кровный враг - Шнейдер Наталья "Емелюшка"

Я отмахнулась от сбивчивых благодарностей, прошлась вдоль плетня, восстанавливая опорные столбы. Обновить то, что когда-то было живым и несильно изменилось – вроде дерева, кости или кожи – довольно просто. С тканью похуже – слишком много изменений, потому Алан предпочел латать штаны, а не сращивать. С тем, что никогда не было живым, вроде камня или металла, и вовсе ничего не поделаешь. Сейчас дерево, словно на миг ожив, повинуясь моей магии, само забирало необходимое из земли – оставалось лишь следить, чтобы столбы встали ровно. А вот калитка выпрямилась не до конца, надо бы петли снять и прикрутить заново, только чем?

Я бездумно уставилась на улицу через верх калитки. У забора по ту сторону дороги нежилась в здоровенной луже свинья, неподалеку бродили куры, что-то выискивая в траве. Я уже хотела отойти от калитки, когда заметила, как от соседнего дома крадется стайка ребятишек. Тому, что впереди, лет десять, самые младшие еще в одних рубашонках чуть ниже колен, значит, не больше пяти. Старший, увидев меня ухмыльнулся и приложил палец к губам. Я приподняла бровь. Мальчишка снова ухмыльнулся и обратил все свое внимание на свинью. Пригнулся, двинулся медленно, точно кот, приглядевший голубя по вкусу. Девчонка со встрепанной косой, шагавшая прямо за ним зажала себе рот обеими ладошками, чтобы не захихикать, а малыши повторили ее жест, приплясывая от нетерпения.

Постреленок сделал еще несколько осторожных шагов, присел, едва ли не на корточки, а потом распрямился, как сжатая пружина и сиганул на спину свинье, оседлав и схватив ее за уши. Свинью словно подкинуло над лужей под заливистый хохот пацана. Во все стороны, вереща, брызнули поросята. Полетела грязь, когда свинья приземлилась, снова подпрыгнула, точь-в-точь норовистый рысак, завертелась вокруг своей оси. Рубашка пацана из небеленого льна покрылась рыжими кляксами. Свинья рванула с визгом, унося на спине торжествующего наездника, а за ней хохочущим эскортом понеслись остальные ребятишки.

Я, хихикнув, проводила их взглядом и обнаружила, что по ту сторону калитки стоит Алан и хохочет во все горло. Вытер рукавом проступившие от смеха слезы, обернулся ко мне. В одной руке – обезглавленная курица, в другой – холщовый мешок.

– Ощипать сможешь? – Он приподнял курицу, все еще хихикая.

– Теоретически.

Когда-то меня учили таким вещам. «Дай бог все уметь самой, но не дай бог все самой делать», – говорила няня, и мама была с ней согласна. Так что умела я не только вышивать и вести приятные беседы. В конце концов, когда королева-в-изгнании пряталась вместе с сыном в глухих лесах, за ней не таскалась свита с кухарками и горничными. Но когда ж я в последний раз держала в руках кухонный нож?

– Теоретически – это как? По формулам? – хмыкнул Алан.

Я, фыркнув, выхватила у него тушку, зашагала к дому. Погода безветренная, можно и на крыльце устроиться. Только попросить у хозяйки мешок, чтобы перо и пух собрать. Пять-шесть кур – и хватит на нормальную подушку. А ошпарить, чтобы легче перья выдергивались, можно и без ведра.

В конце концов, раз он добыл еду, мне готовить – все честно.

– Яблоко хочешь? – спросил Алан, присаживаясь рядом.

В животе заурчало.

– Хочу, – не стала жеманиться я. – Только руки грязные. Чуть позже.

– Ну, это ерунда. – Он сунулся в мешок, что принес с собой. Вытащил яблоко – зеленое, из тех, что созревают едва ли не перед самыми заморозками, а потом лежат в погребе почти до следующего урожая. Плеснул на него водой из ладони, высушил.

– Кусай, я подержу.

– А тебе?

– Я же не девушка. Перебьюсь.

– Пополам. Или сам ешь, в конец концов, это твой заработок.

– Пополам так пополам, – не стал спорить Алан. Разломил яблоко одним движением. Протянул мне половину, повторив:

– Я подержу, откусывай.

Кисло-сладкая хрусткая мякоть показалась удивительно вкусной.

– Где добыл? – поинтересовалась я.

– На курицу староста расщедрился. Ну и так, прошелся по мелочи. Яблоко, вот, пара морковок, пара луковиц, горсть пшена. Хороший суп выйдет. Хотя ты к другому, наверное, привыкла…

– Как и ты, – пожала плечами я. – Буду отвыкать.

Что мне еще остается, в конце-то концов?

– А от чего ты вылечил старосту? – полюбопытствовала я. Курица в пересчете на деньги – от силы полдюжины медяков, но для этих людей – серьезные деньги.

– Не скажу, – отрезал Алан. Снова протянул мне половинку яблока и добавил чуть мягче: – И точно так же никому не скажу, если вдруг доведется от чего-то лечить тебя. Такие вещи касаются только лишь лекаря и больного.

И по его тону было понятно, что спорить, упрашивать или давить на самолюбие бесполезно. Впрочем, я и не собиралась. Было бы ради чего, а так – всего лишь мимолетное любопытство. Какое-то время мы молчали, только хрустело яблоко.

– Не обиделась? – спросил Алан, наконец.

– Нет. Было бы на что.

– Вот и хорошо. – Он зашвырнул огрызки в огород и поднялся. – Пойду дров хозяйке наколю. Заодно спрошу, где у нее летний очаг.

С этой стороны дома поленницы не было видно. Наверное, она на заднем дворе.

– С овощами справишься? – спросил Алан. – Я потом сготовлю.

– Справлюсь.

Нос защекотало, я мотнула головой, подула, пытаясь согнать надоедливую пушинку. Алан рассмеялся, снял ее, вытащил еще одну, из волос. Улыбнулся.

– Справишься. У тебя неплохо получается… для первого раза.

Я с сомнением оглядела дело рук своих. Получалось жутко медленно. Ничего, научусь. Вышивать на самом деле сложнее.

Алан снова улыбнулся, потрепал меня по волосам и, подмигнув, скрылся в доме. Я вернулась к своему занятию. Снова скрипнула за спиной дверь.

– Ты бы поосторожнее с ним, девочка, – сказала хозяйка, присаживаясь рядом. Отобрала у меня курицу. – Дай-ка я помогу.

Пальцы ее ловко засновали над тушкой.

– Парень он, конечно, всем хорош – красивый, веселый, добычливый и жалеть будет…

Я открыла рот, чтобы сказать, что ничего этакого между нами нет, да и не будет, вовсе не до того мне сейчас. Посмотрела в серьезные глаза хозяйки, очерченные глубокими морщинами, и сочла за лучшее промолчать. Все равно не поверит. Парень с девкой странствуют вместе и явно не родичи – значит, любовники. Хотя какая мне разница, на самом деле? Завтра меня – нас? – уже здесь не будет.

– Да только улыбается он всем, а к сердцу ни одну не подпустит. А рассердится одна – всегда другая найдется. – Женщина вздохнула. – Муж у меня такой был. Когда посватался, все девки завидовали. А сколько слез я с ним пролила… и помер-то от собственной дурости – девку попортил, а ее отец с братьями его проучить решили… да перестарались. – Она горько усмехнулась. – Так что осторожней ты с ним, а найдешь кого лучше – беги.

Глава 5

Хозяйка сунула мне в руки чисто ощипанную тушку и поднялась.

– Вот и все.

– Спасибо за науку, – медленно проговорила я. – И за помощь спасибо.

Жаль ее было безумно. Здорово, видать, муж в сердце запал, если до сих пор вспоминает. И расспрашивать, почему так одна и осталась или что с детьми – ведь были же у нее дети? – не стоит.

А объяснять хозяйке, что Алан мне вовсе не любовник, а так, случайный знакомый, который пригрел и помог, вовсе незачем. Как и то, что я абсолютно уверена – он не потребует расплатиться собой, несмотря на все намеки. Поведусь на эти намеки – терять времени не станет, но и навязываться не будет. Просто потому, что он действительно улыбается многим, и ему наверняка улыбаются в ответ, так что получить свое он может легко. Принудить, купить – удел убогих, не таких как он… или магистр.

Тот-то, наверное, вовсе не успевает от женщин отмахиваться. Самым бескорыстным просто интересно, что такое заполучила себе в постель ее величество. Те, кто похитрее – будут искать через него свою выгоду. Знай, перебирай себе. Главное аккуратно, а то у королей все просто: чуть что – и голову с плеч.

Почему-то эта мысль неприятно кольнула. Я ругнулась про себя – нашла о чем думать. Какое мне дело до его постельных приключений? Ну да, когда-то Рик был в меня влюблен – хоть ни разу не признался. Только давно это было…